— Это кто такая? — недоумённо захлопал глазами Нацу.
— Новенькая. Блондиночка. Фигурка вроде ничего, а на личико так, средненько. Эй, ты на какой планете живёшь? — заметив, как Драгнил старательно, но крайне безуспешно пытается вспомнить названную особу, искренне развеселился Стинг. — Она уже недели полторы с нами учится. И в самом деле не замечал? Ну, ты даёшь!
— А в чём прикол-то? — всё ещё не понимал сути задания Нацу. Он же не девственник, чтобы ему подобное предлагать. Рядом ведь всегда какие-нибудь девчонки крутятся, то из группы поддержки, то поклонницы левые. Так что было несколько раз, так, ничего особенного, быстрый перепихон на вечеринках — маломальски серьёзных отношений ему заводить не хотелось, гормоны же бурлили и требовали сбросить напряжение в приятной компании ничего не требующей красотки. А с этой-то зачем спать?
— Она племянница директора школы, — влез в разговор молчавший до этого Грей.
Нацу изумлённо присвистнул. Это в корне меняет всё дело. Директор у них мужик строгий, за такие шуточки по головке не погладит, может и до исключения дойти, если девица из чересчур правильных или обидчивых окажется. А вот любимого мотоцикла, как только всё откроется, он точно лишится, и к гадалке не ходи, отец сразу же заберёт ключи, хорошо, если не продаст, просто в гараже запрёт. Да и с лакроссом, скорее всего, придётся проститься. Впрочем, уйти из команды вынужден будет не он один. Слабое утешение, но пусть лучше так, чем ничего.
— Можешь попросить заменить задание, — немедленно предложил Стинг, заметив его колебания. Нацу зло сузил глаза: понятно, чего добивается Эвклиф, но этому не бывать!
— Сколько у меня времени? — спросил он, игнорируя раздражённое сопение Грея за спиной — по правилам, не только новый капитан, но и любой из команды мог отклонить задание, если посчитал его невыполнимым или достаточно опасным. И, судя по всему, Фуллбастер хотел воспользоваться этим правом.
— Две недели, — Стингу идея загадывать новое задание понравилась ещё меньше, поэтому он поспешил протянуть Нацу руку для закрепления договора. Тот ответил столь же быстрым рукопожатием. — И трофей не забудь прихватить.
— Обычные или с кружавчиками? — не удержался Нацу — он уже принял решение и не собирался изводить себя бесполезными теперь угрызениями совести.
— Женские, — хохотнул Стинг. Этот ответ он специально приготовил ещё накануне, на случай, если Драгнил спросит нечто подобное. Кто-то говорил: лучшая шутка та, что придумана заранее. Видимо, этот неизвестный был чёртов гений, потому что никаких реплик больше не последовало. Считая разговор оконченным, Стинг развернулся и, не прощаясь, покинул школу.
— Ну, давай, скажи: «Я тебя предупреждал», — едва они остались одни, проворчал Нацу.
— Будто это чем-то поможет, — скривился Грей.
— Не поможет, — честно признался Нацу. — Так что не надо на меня так смотреть. Я же не собираюсь её насиловать. Мы просто хорошо проведём вместе время.
Грей больше ничего не стал говорить — бесполезно. Они были знакомы недолго, всего три года, с тех пор как Нацу с отцом переехали в их город, но уже достаточно успел узнать друга. Если тому что втемяшлось в голову, выбить это оттуда невозможно. Вот как с этим капитанством. На кой оно ему сдалось? Нет, Грей уважал друга за целеустремлённость, но понять его одержимости, как ни старался, не мог. А теперь знаменитое драгниловское упрямство может сыграть с Нацу злую шутку. И ведь исправить уже ничего нельзя. Остаётся только надеяться на лучшее и искать способы прикрыть его неугомонную задницу.
Нацу с удовольствием втянул горячий пыльный воздух улицы. Пусть Грей ворчит себе там потихоньку и кличет на его голову всевозможные кары, его это не остановит. Нет ничего глупее давать задний ход, когда до цели остаётся рукой подать. Зачем тогда вообще к ней идти, ежеминутно сражаясь с собой и обстоятельствами? Для него жизнь была борьбой, нескончаемой битвой, и эту он точно не проиграет.
Комментарий к Часть 1
1 - пластиковая палка с сеткой на конце для ловли и переноса мяча в лакросс.
2 - в Америке учеников принято называть студентами, независимо от класса, в котором они учатся. Здесь будет применяться более привычное российскому слуху “ученик”.
========== Часть 2 ==========
Люси не любила физкультуру. Не как таковую, а лишь её отдельные элементы, которые приходилось делать на соответствующих уроках в школе. Ведь очень сложно любить то, что у тебя решительно не получается: после кросса она начинала задыхаться, козла боялась, а в играх с мячом становилась пресловутой грушей для битья. Учителя, пару раз лично сопроводив её к врачу, при виде тоненькой, робко жмущейся в уголке фигурки, обречённо махали руками: «Иди отсюда, Хартфилия, не заставляй брать грех на душу. Убьёшься ещё ненароком, а мне потом отвечать» и ставили средний бал просто из жалости, чтобы не портить аттестат, пестрящий только высокими оценками. Люси было стыдно — она не заслуживала подобного к себе снисходительного отношения, потому что ничем не отличалась от других учеников, и, если выпадала возможность, соглашалась на освобождение. Так казалось правильнее и честнее, всё равно ведь большую часть занятий проводила на скамейке, с лёгкой завистью посматривая на бегающих и прыгающих по площадке других учеников — ей тоже хотелось ощутить свободу движения, приятную усталость мышц после тренировки, радость общей победы. Сильнее всего было желание оказаться в группе поддержки: выбежать на поле в перерыв, размахивая разноцветными пушистыми помпонами, залезть на вершину живой человеческой пирамиды, проскандировать наполненную боевым духом речёвку. Глупо, конечно, имея разносторонний интеллект, мечтать о подобном, но на то они и мечты, чтобы быть нелогичными, смешными, а в её случае ещё и абсолютно недостижимыми. Люси ни с кем и никогда не делилась ими, боясь встретить непонимание окружающих или стать объектом их насмешек, смирилась со своей физической несостоятельностью и нашла воплощение своим грёзам в другом увлечении.
— Хартфилия! — прогремел над ухом густой бас. — Давай, ты следующая!
Люси с тоской посмотрела на свисающий с потолка канат. Если в мире и существовало что-то более бессмысленное, чем взбираться вверх по скрученной верёвке, то ей пока это встречать не приходилось. Она искренне не понимала, в чём радость изображать из себя лысую бесхвостую обезьяну, раскачиваясь на искусственной лиане. Даже брусья по сравнению с канатом казались интереснее — на них можно было делать кувырки и подтягивания, пусть небольшое, но разнообразие.
— Да не бойся, он не кусается, — «подбодрил» её мистер Штраус. Люси вымученно улыбнулась и, старательно игнорируя шепотки за спиной, начала медленный подъём.
Как обычно, её не хватило и на половину пути: в какой-то момент дрожащие от усталости пальцы разжались сами собой, и Люси упала на маты, неудачно подвернув под себя руку. Запястье тут же свело судорогой; пришлось закусить губу, чтобы позорно не разреветься у всех на глазах. Лицо будто обожгло горячим сухим воздухом — то ли от закипевших в глазах непрошенных слёз, то ли от тихих ехидных смешков стоящих вокруг сверстников. Люси, не дослушав огорчённо-поучительную (судя по тону, слов она всё равно разобрать не могла) речь мистера Штрауса, осторожно поднялась на ноги.
— Всё в порядке, — заверила она учителя, пряча ноющую руку за спину. Мистер Штраус доверчиво кивнул и переключился на других учеников.
Едва он отвернулся, Люси, стараясь делать это как можно незаметнее, выбралась из зала: оставаться и дальше на уроке не было смысла, она уже ничего не сможет делать, да и на запястье не мешало бы наложить эластичный бинт — подобные травмы были для нее не редки, поэтому пришлось научиться оказывать себе первую помощь и превратить сумку в филиал аптеки. Прогул ей ничем не грозил, максимум, на что можно было рассчитывать — укоризненный взгляд дяди и просьба быть осторожнее: «Как я буду смотреть в глаза твоим родителям, когда они вернутся? Я же сгорю со стыда, милая — двадцать лет проработал в школе с подростками, а за собственной племянницей уследить не смог! Мне останется только с позором уйти на пенсию. Не оставляй моих оболтусов без присмотра, береги себя». И всё же не стоило разгуливать по коридорам, чтобы не щеголять лишний раз своими связями — её и так не слишком радушно приняли. Поначалу, правда, девушки проявили к ней некий интерес, но узнав, что Люси не пользуется косметикой, вечеринкам предпочитает книги, а отношения с парнями в списке приоритетных жизненных задач стоят где-то между посещением планетария «Небо Коперника» и изучением японского языка, мгновенно его потеряли. Люси особо и не расстроилась: впереди ещё целый учебный год, глядишь, и найдутся в новой школе друзья-приятели, с которыми ей будет интересно общаться, а нет — тоже не беда, ведь её ждёт поступление в университет, и уж там она точно сможет обрести близких себе по духу и увлечениям людей.
