Ещё через пару бокалов – идут танцевать, чего Микки в здравом уме и твёрдой памяти никогда бы не сделал.

Телефон в кармане вибрирует, и Микки, с трудом сфокусировав взгляд, читает: «Я у Йена дома, повеселитесь!»

Беситься он откровенно устал.

Галлагер гнётся на танцполе так, что Микки прикидывает сразу с десяток поз, в которых тот способен подставить жопу. Ему определённо надо бухать почаще: никаких угрызений совести. В конце концов, секс – он везде секс. Потрахаются разок, Йен от него отъебётся, а Микки перестанут жрать изнутри навязчивые мысли.

Он не замечает, что Галлагер танцует совсем близко, до того момента, пока его рука не оказывается у Микки на шее. И его даже это не смущает первые пару секунд, а потом осознание вдруг накрывает, и он отскакивает от него с воплем:

— Охуел?!

Сука, что ж он так похож на щенка. Стоит напротив него, мнётся, и Микки поверить не может, что это тот же самый парень, который тёрся об него полминуты назад. Он улыбается как-то странно, будто не уверен, что ему можно это делать, и застыл истуканом, полностью игнорируя постоянно пихающих его людей. Его мельком высвечивает красный луч, и Галлагер щурится, а Микки совершает самую большую ебучую ошибку в своей жизни, потому что делает шаг вперёд и, притянув Йена к себе за шею, целует.

И он готов сдохнуть прямо тут, посреди танцпола, когда уже через секунду тот толкается в его рот языком. Микки ненавидит целоваться, всеми фибрами души ненавидит эту хуйню, но Галлагер засасывает его так, что он готов продать эту самую душу, лишь бы больше чушь не порола. Как рот, который так отвратительно сосёт, может так охуительно целовать, что Микки похер на людей вокруг?

Галлагер прижимает его к себе, властно проходится ладонью вдоль позвоночника и наклоняет голову, глубже захватывая губы и язык.

Галлагер утыкается в него хером, и Микки хочет взять его в рот сию же секунду, чтобы показать, как надо сосать, и выдоить подчистую.

— Поехали ко мне, – предлагает он, даже не потрудившись отстраниться, и Йен кивает, но не отпускает и продолжает целовать.

Микки его более чем понимает, он и сам уверен, что его яйца по пути домой тупо разорвёт.

Он вообще не помнит, как они оплачивают счёт и добираются до его дома: мозг, видимо, предпочёл вычеркнуть из памяти те эпизоды, когда Микки чуть не ёбнулся. Галлагер прижимает его к стене, не успевают они перешагнуть порог квартиры, и Микки вслепую захлопывает дверь, прижимаясь к Йену так, что тот языком до его гланд достанет, если захочет.

Йен смотрит на него осоловело, когда Микки его отталкивает, и непонимающе хмурится. А Микки почти падает на колени, в два счёта расстёгивает джинсы Йена, стягивает их до колен и откровенно зависает, глядя на член перед собой.

Блядь. Просто… блядь. Микки члена охуеннее в жизни не видел. Он смотрит на него и еле дышит, и Галлагер наверху нетерпеливо поскуливает, а Микки хмыкает. Непонятно чему хмыкает, потому что, блядь, сложно сказать, кто хочет минета больше.

Он тянется вперёд и, обхватив головку губами, обводит её языком. Йен со стоном выдыхает и упирается рукой в стену. Переступает с ноги на ногу, когда Микки на полсекунды отстраняется, чтобы облизать ладонь, и низко, адски похабно стонет, когда он обхватывает член и прокручивает руку вниз и вверх. Микки старательно насаживается на него ртом, и уголки губ начинает жечь, но ему похер. Пусть его хоть разорвёт, но этот член он изо рта не выпустит. Только если для того, чтобы позволить ему себя насадить, вдруг понимает Микки.

Эта мысль впервые в жизни не вызывает брезгливости, потому что галлагерский член – грёбаное произведение искусства, и Микки хочет почувствовать его везде.

Йен зарывается рукой ему в волосы, начинает слегка толкаться бёдрами, упираясь в гортань, и Микки приседает чуть ниже и поднимает подбородок, чтобы впустить его глубже.

— Блядь, – еле выдавливает Галлагер, направляя его голову. – Ты в порнухе не снимался?

Микки усмехается, не переставая насаживаться на него, и тот шипит, потому что на секунду глотка становится уже. Он сосёт так от души, будто ни одно дело в жизни не было для него таким важным.

Может, и не было.

Микки перехватывает рукой его яйца, осторожно их массируя, и слегка цепляет член зубами. Он просто проверяет, но Йен в эту же секунду кончает ему в горло, ударившись лбом о стену. Микки, втянув щёки, медленно снимается с хера и вытирает ладонью рот.

— Сосать надо вот так, Галлагер, – не сдерживается он, глядя снизу вверх, и тот мгновенно распахивает глаза.

— Ты что… проглотил?

— А не надо было? Это опасно? У тебя ядовитая сперма? – продолжает ехидничать Микки, встаёт с колен и с хрустом выгибается.

— Ты всегда такой болтливый?

— Только когда рот свободен, – ухмыляется он, и Галлагер действенно его затыкает.

Из ленивого поцелуй опять превращается в безумный. Они кое-как добираются до спальни, когда Йен говорит ему в губы:

— Теперь твоя очередь.

— Не смей мне сосать, блядь, – мигом отстраняется Микки. – Даже не думай об этом, мой хер мне дорог, мы слишком много пережили вместе, он был со мной в горе и в радости, в здравии и болезни, и даже смерть не разлучит нас.

— Ёбаный болтун, – закатывает глаза Йен. – Я имел в виду свою задницу.

Микки замирает, неверяще глядя на него, и на всякий случай уточняет:

— Что?

— Ну ты же актив, – торопливо поясняет он.

— Как и ты, если тебе верить, – напоминает Микки.

— Вдруг мне понравится, – пожимает плечом Йен.

— У меня жопа ноет с того момента, как я снял с тебя трусы. Так что хорош болтать, смазка в верхнем ящике.

— Ты реально подста…

— Отъебись и засади мне уже, – перебивает Микки и раздевается.

У него внутри всё дрожит, потому что он в жизни не принимал хер, но так, видимо, универсалами и становятся: просто находят подходящий член. Йен чуть шире расставляет его колени, когда Микки встаёт на четвереньки, а потом прижимается животом к его спине и прихватывает зубами кожу на плече.

— Не тяни, – почти требует Микки, и Галлагер хмыкает.

Низко хмыкает, по-хозяйски.

Он растирает смазку между ладонями, согревая, прежде чем коснуться рукой Микки. И напряжение тут же съёбывает в сторону: он слегка прогибается и подаётся навстречу медленному скольжению ребра ладони.

— Ты стопроцентный актив? – ещё раз уточняет Йен.

— Да, особенно в эту самую секунду, – язвит Микки и вздрагивает от неожиданности, когда тот шлёпает его по заднице.

— Ты стопроцентный актив? – повторяет он.

— Да, бля-я-я-ядь, – стонет Микки, потому что Йен скользит внутрь одним пальцем. – Приглашаю на новоселье. Сука! – выкрикивает он: тот резко добавляет второй палец. – Ты охуел?

— Сам сказал не болтать. К тебе это тоже относится.

— Это вообще-то моя квартира.

— Вообще-то это мой стояк в опасной близости от твоей охуенной задницы, на которой уже шикарно смотрится красный след от моей руки. Следи за языком.

Он бы с удовольствием что-нибудь ответил, но тут Йен раздвигает пальцы, растягивая его ещё сильнее, и у Микки мозги напрочь отключаются. Он только и может, что дышать через раз и насаживаться на пальцы, которые с каждым движением делают всё приятнее. Член тяжелеет, истекает смазкой, и Микки тянется к нему рукой, лениво её размазывая.

— Ты кончишь раньше времени, – предупреждает Йен.

— Ты уже меня трахаешь, хоть и пальцами, вряд ли это мо… можно будет… так назвать, – прерывисто выдыхает Микки и тянется за ним, когда он убирает руку.

— Давай попробуем.

Микки чувствует, как он касается его головкой и секундой позже пробует немного протолкнуться вперёд. Микки стонет – от боли, а не от удовольствия, – и Йен шепчет что-то успокаивающее, просит потерпеть и гладит по бокам.

Его разорвёт. Точно разорвёт пополам. Микки зажмуривается, когда на глазах выступают слёзы, и снимается немного с члена, и Йен слушается, чуть выскальзывая. Замирает, не шевелится, ждёт, когда Микки привыкнет, и продолжает только тогда, когда он решается и подаётся на него, захватив зубами угол подушки.