На берегу у самой кромки воды стоял высокий мужчина, он крепко прижимал к груди небольшой сверток. В его карих глазах застыли невыразимая боль и тоска. Гнетущую тишину пространства нарушил взволнованный голос:

– Рик, опомнись, ты все равно уже не сможешь ей помочь. Нам остается только смириться.

Из арки главного входа в храм показался статный шатен, он хмурил брови и часто дышал, словно очень торопился успеть застать друга. Рик не обернулся, казалось, он даже не слышал этих слов. Он продолжал сосредоточенно вглядываться в мерцающую водную гладь.

– Время лечит, – вновь воззвал к Рику шатен. – От того, что и ты погубишь себя, ничего не изменится. К чему напрасные жертвы?

Новоприбывший решительно пересек разделяющее их расстояние и положил руку на плечо друга. Рик вздрогнул, его лицо исказилось от злости.

– Не говори мне про время и жертвы! Ты… ты мог повлиять на решение Совета, но ничего не сделал.

– Таково мнение большинства, мой голос затерялся, так и оставшись неуслышанным. Ты знаешь законы и осознанно выбрал свой путь, – раздосадовано ответил шатен, потер переносицу и устало вздохнул. – Я как никто другой хотел бы тебе помочь, но это невозможно. В моих силах лишь остаться рядом, вопреки мнению остальных. Подумай, она бы не хотела твоей гибели. Какой тогда будет смысл, ради чего все?

– Ты мне не нужен! – резко ответил Рик. – Именно ради нее я и не позволю отнять у меня последнее, что еще заставляет биться сердце.

Его друг обреченно махнул рукой:

– Они найдут тебя, найдут и убьют.

– Им придется хорошенько постараться, разыскивая меня, – глаза Рика сузились, и он злорадно ухмыльнулся.

– Возможно, но рано или поздно они своего добьются.

– Посмотрим, – упрямо возразил Рик. – Не надо меня недооценивать.

– Я прекрасно знаю твои способности, но, боюсь, в этот раз противник сильнее.

– А ты не бойся. Зачем вообще сюда пришел?

– Догадался о том, что ты задумал. Не хочу еще и твоей смерти.

Рик задрожал от негодования и с подозрением посмотрел на собеседника:

– Ты им сказал?

– Нет, они сами скоро поймут. Понадобится совсем немного времени.

– Тогда надо спешить.

– Рик…

– Хватит, я сыт по горло пустыми разговорами! Не можешь помочь – не мешай. Свое по праву я отнять не позволю. Уходи.

Рик развернулся и сделал несколько шагов в сторону, вокруг него начал образовываться светящийся воздушный кокон. Он уплотнился, свечение сделалось ярче. Разреженный воздух наполнился ароматом дождя и легким цветочным флером. Дышать становилось все труднее, невольный свидетель странного действа, задыхаясь, схватился за горло, но пытка резко прекратилась.

Кокон завращался с бешеной скоростью вокруг тела Рика, делая его силуэт размытым и практически неразличимым. Трудно сказать, сколько это продолжалось. Для того, кто наблюдал со стороны, прошли мгновения. Для того, кто находился внутри, они показались вечностью. Рик закричал от боли и упал на колени, его тело била крупная дрожь, на висках выступили капельки пота. Но он упрямо стискивал зубы и продолжал держать в руках ношу, завернутую в плотную ткань. Его глаза затуманились от страданий, которые он сейчас испытывал.

В какой-то момент, не выдержав напряжения, Рик покачнулся, и край ткани соскользнул, открывая постороннему взгляду нечто гладкое, округлой формы. Изнутри предмет слабо пульсировал голубым светом. Кокон замедлил вращение и пошел трещинами, спустя несколько минут от него ничего не осталось. Перед ногами согнувшегося от муки Рика лежал черный продолговатый камень, в котором смутно угадывался силуэт ящерки.

Шатен с ужасом посмотрел на друга, но смолчал – дело сделано, обратного пути нет. Рик поднял голову, его глаза прояснились, в них вновь читалась упрямая решимость. Он аккуратно запахнул сползший край ткани, пряча то, что было ему дороже жизни. Затем медленно выпрямился, чуть покачиваясь от слабости. Сил почти не оставалось, но он твердо намеревался закончить начатое. Ради нее… ради них.

Рик поднял камень и, собрав всю свою волю, всю ненависть и боль, зашвырнул его в спокойную воду. Раздался легкий всплеск, по поверхности водоема пробежало несколько голубых молний, оставляя мерцающее свечение, но и оно скоро погасло. Источник принял дар, теперь он сохранит его надежнее самых крепких замков. Рик позаботился о том, чтобы ничьи алчные руки не добрались до его наследия. На миг его лицо озарила теплая улыбка: возможно, когда-нибудь… Слабая надежда согрела обледеневшее сердце – придет время, и его подарок найдет своего адресата. А если нет, это не так уж и важно.

Рик повернулся и в последний раз в своей жизни посмотрел на стоящего невдалеке друга.

– Прощай, – одними губами произнес он и мгновение спустя исчез.

Оставшийся мужчина только сокрушенно покачал головой, изо всех сил надеясь, но не веря, что ушедший знает, что делает.

Отстраненно, словно в тумане, я собирала вещи в походный рюкзак. Слезы давно высохли, и в душе поселилась непривычная пустота. Даже страх неизвестности не мог ее затмить. Вот и славно, хорошо бы так оставалось и дальше. Лишь бы не струсить в самый последний момент.

А ведь день начался просто чудесно, и хотелось верить, что уж в праздник-то неприятности ко мне не прилипнут. Зря размечталась. Я не только осталась в собственный день рождения сидеть за накрытым столом в гордом одиночестве, но и, будто мало мне душевных терзаний, стала свидетельницей «интересного» разговора. Обсуждали меня. И понесло же по этой кривой улочке, сроду по ней не ходила. А сегодня пошла… за пирожными к чаю. Вот так и случается.

Если быть честной перед собой, то я и раньше догадывалась, что друзья и не друзья мне вовсе. Но одно дело догадываться и гнать от себя прочь неприятные мысли, и совсем другое – лично убедиться, услышать все собственными ушами. Безумно обидно, и предательские слезы бегут в три ручья. Больнее всего то, что он тоже там был и весьма откровенно высказывался на мой счет. Напрасно я питала иллюзии о любви, теперь не пришлось бы реветь.

И вот вроде умом все понимаю, а тело и чувства убедить сложнее. Дожевав треклятое пирожное, я решительно поднялась и начала собирать вещи. Давно было пора уехать в столицу, а я все малодушно откладывала. В нашем пропахшем рыбой захолустье кроме мамы никому я не нужна, но мама поймет, она всегда меня понимает. Хватит, больше нет ни сил, ни желания терпеть насмешки и унижения ради призрака дружбы. Мне и самой с собой очень даже неплохо, пусть катятся в бездну. Я – самодостаточная личность, буду в это верить и чаще повторять. Так легче, так не больно.

За сборами меня мама и застала.

– А чего тихо так… и где все? – донесся от двери ее удивленный голос.

Я поморщилась и пожала плечами.

– Ясно, – без слов догадалась мама.

Хотела сказать что-то еще, но заметила рюкзак и осеклась. Осторожно присела на край кровати, нахмурилась:

– Мы же договаривались, что ты поедешь в Кирату после совершеннолетия. Неужели все настолько плохо? Как ты одна справишься с дорогой, и потом? Подумай, вокруг полно опасностей, а ты… Ты ведь совсем не готова.

– Справлюсь как-нибудь, не такая уж я и слабая. Зря, что ли, столько времени учебе посвятила? Нужно разобраться со своими способностями, да и папа этого хотел.

– Он хотел, но не так рано и не одной. И зачем только я вообще тебе рассказала?

– Все будет хорошо, я же гений-воин, забыла?

Она грустно улыбнулась, откидывая со лба выбившуюся из прически прядь.

– Все-таки вы с отцом слишком похожи. Разве можно бросать все внезапно, не подготовившись, не составив план, не продумав до конца свои действия? Не пущу.