– Твоя главная мечта – закрыть Ганноверский дом и выгнать нас всех отсюда, включая и меня. Поэтому я не могу считать тебя своим другом.

– Ты совсем не возражала быть моей подругой прошлой ночью. Возможно, у нас и не было секса, но мы были так близки. Я до сих пор чувствую запах твоего тела на своих пальцах.

Краска смущения горячей волной залила лицо Эвелин.

– Это была… это была случайность.

– И она ничего не изменила?

– Нет. Но… я благодарна тебе за твое поведение. С твоей стороны это было очень достойно.

Амарок поморщился.

– Не благодари за элементарную порядочность!

Зазвонил ее телефон. В нетерпении как можно скорее закончить беседу она схватила трубку.

– Мы проверили всех до одного, – проинформировал ее старший надзиратель.

– В том числе Хьюго?

– А что, он вас больше всех беспокоил?

Эвелин откашлялась.

– Нет. Ничего особенного. Спасибо.

Внезапно ее накрыла жуткая усталость, она опустила голову и закрыла лицо руками.

– У нас все в порядке.

– Рад это слышать.

Амарок направился к выходу и в дверях едва не столкнулся с Пенни.

– Доктор Тэлбот?

– Да?

Взглянув на сержанта, ассистентка Эвелин покраснела и улыбнулась. И продолжила поедать его глазами, хотя и не заговаривала с ним.

– Только что позвонили с кухни. Им нужна помощь.

– Что ты имеешь в виду?

Проблемами тюрьмы занимался старший надзиратель. Эвелин, а ее непосредственный помощник Фицпатрик руководил медицинским персоналом и исследовательской работой. И хотя медперсонал частенько оказывал помощь прочим сотрудникам – например, помогал при первоначальном подборе кадров, обучал, как вести себя с наиболее проблемными заключенными, – кухня была исключительной прерогативой старшего надзирателя. Его что, опять нет на рабочем месте?

Но ведь она только что с ним разговаривала.

– Без Лоррейн они как без рук. Они звонили спросить, может быть, вы знаете, скоро ли она вернется.

Эвелин поднялась.

– Ее нет на рабочем месте?

– Пока нет.

– Но кто же занимался завтраком? И обедом?

– Мы привлекли Кэти Ольсен и Патрика Болена. Они обошлись без нее. Но они работали все утро и вряд ли выдержат такую нагрузку и дальше.

– А новая девушка, Даниэль Коннелли? Ее тоже нет?

– Кажется, нет.

По спине Эвелин пробежал холодок дурного предчувствия.

– Вы не пытались выяснить, где Лоррейн?

Ее вопрос прозвучал как эхо. Вчера она спрашивала у Лоррейн то же самое о Даниэль и так и не узнала, по какой причине девушка отсутствовала на работе…

– Внешняя связь все еще не работает. Мы можем звонить только по внутренним телефонам.

Это означало, что Лоррейн может отсутствовать из-за снежных заносов. Или же заболела и не имеет возможности сообщить им о своей болезни. Но отсутствие Даниэль в течение двух дней подряд казалось очень странным даже во время бурана.

Судя по озабоченному виду Амарока, сержант принял к сведению факт загадочного отсутствия двоих сотрудниц. Наверняка сейчас он думает примерно то же, что и она: что, если из Ганноверского дома вышла жертва, а не – убийца?

От мысли, что они таким жутким образом могли потерять Лоррейн или Даниэль, у Эвелин бешено заколотилось сердце. Ее первым импульсом было отыскать Даниэль, а затем поехать в Анкоридж, чтобы выяснить, все ли в порядке с Лоррейн. Если «БМВ» не заведется, она попросит сержанта или кого-нибудь еще ее подвезти.

Но что, если ей не удастся отыскать кого-то из этих двух женщин или даже обеих? Отсутствие вовсе не обязательно означает смерть. Они могли просто провести нынешнюю ночь у кого-то, как и она сама.

Тратить часы на поиски – явно далеко не самый лучший способ выяснить, не стал ли кто-то из ее подчиненных жертвой маньяка. У нее имелся другой гораздо более эффективный способ получить ответ.

Сколь бы омерзительно это ни звучало, но ей нужно взглянуть на отрезанную голову.

Доктор Эвелин Тэлбот привлекла к себе взгляд Амарока – и его внимание – в первый же свой приезд в город. Она была красивая женщина. Но вряд ли долго выдержит в таком месте. Кроме работы, из-за которой она подвергала себя постоянной опасности и которая была для нее вечным напоминанием о пережитой в юности травме, в Хиллтопе ее ничего не удерживало. Амарок был уверен: она пробудет здесь самое большее пять лет, а затем снова вернется в более теплые места.

Теперь же, когда у них произошло такое страшное убийство и когда рядом с ней нет обычной армии полицейских и детективов, на чью помощь можно рассчитывать, она сбежит отсюда гораздо быстрее, решил он.

Заметив капельки пота у нее на верхней губе, он снизил температуру в салоне, хотя пот появился явно не от жары. Это все нервы. Что было понятно по ее напряженному молчанию.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Эвелин продолжала пристально всматриваться в дорогу и вместо ответа просто кивнула.

– Я бы на твоем месте это снял. – Он показал на пальто, которое Эвелин застегнула до самой шеи.

– Со мной все в порядке.

– Должен предупредить тебя относительно того, что тебе предстоит увидеть. Это будет непросто.

– Я видела мертвецов и раньше.

Это было правдой. Она видела тела своих подруг. Прежде чем затащить Эвелин в заброшенный сарай, Джаспер убил трех других девушек. Правда, подробностей тех трех убийств Амарок не знал. Они с ней это не обсуждали. Он не был уверен, что Эвелин сможет такое вынести. Когда все это произошло, ему самому было всего девять лет. Он не помнил, что тогда говорилось в СМИ. Не нашел он нужных подробностей и в статьях, которые просмотрел, узнав, что в их город прибывает психиатр, сама когда-то ставшая жертвой нападения, и привозит с собой целый отряд психопатов. Даже ведущие телепередач, на которые Эвелин приглашали во время ее борьбы за открытие Ганноверского дома, отделывались лишь краткой биографической справкой.

Ему же хотелось копнуть глубже. Чем больше она интересовала его, тем больше ему хотелось получить ответы на свои вопросы. Но пока они ускользали от него. Единственное, что он мог сказать наверняка, – прошлое продолжало терзать ей душу. Он почувствовал, как оно встало между ними прошлым летом и вновь нынешней ночью. Из чего он делал вывод, что вся ее медицинская подготовка и опыт работы в коррекционных учреждениях ничего не значили, когда дело касалось ее собственных переживаний. А вид отрезанной головы, особенно изуродованной до неузнаваемости, мог лишить самообладания кого угодно.

– Ты бледная как мел, – заметил он, – а ведь мы даже еще не доехали до места.

Эвелин была до такой степени напряжена, что казалось, толкни он ее – и она рассыплется.

– Со мной все будет в порядке.

Казалось, она пытается убедить не его, а саму себя. Увы, в любом случае повернуть назад Амарок не мог. Не исключено, что Эвелин сможет опознать жертву.

– Где… где то, что вы нашли? – спросила она, когда они доехали до окраины города.

Ей не хватило сил сформулировать свой вопрос конкретно, и он снова бросил на нее тревожный взгляд.

– Во внедорожнике Коротышки. Он согласился по моей просьбе отвезти останки в Анкоридж в судебно-медицинскую экспертизу штата. Я связался с ним по рации. Он едет нам навстречу.

Эвелин постучала пальцами по подлокотнику.

– Значит, мы должны с ним где-то пересечься?

– На моем посту.

Молчание.

– Мы только заглянем.

Не дай бог, чтобы она думала, что мешок с телом занесут в кабинет для опознания. Но даже просто заглянуть во внедорожник Коротышки будет малоприятным делом. Эвелин вновь промолчала.

Он опустил солнцезащитный щиток – отражаясь от снега, солнце слепило глаза. Метель закончилась так же быстро, как и началась, но погода могла вновь в любой момент ухудшиться, и тогда будут уничтожены все следы, которые мог оставить убийца, а также будет невозможно отыскать другие останки жертвы, если таковые где-то еще можно найти.