Когда они проезжали мимо закусочной «Динки», в животе у Амарока заурчало. Он уже довольно давно ничего не ел. Однако времени на остановку не было.

– Насколько хорошо ты знаешь женщину, управляющую кухней в Ганноверском доме?

– Она жила у меня пару недель в октябре, когда они с мужем разводились. Она была для меня… – Голос у нее сорвался, но она быстро овладела собой. – …Чем-то вроде второй матери.

– Не у нее ты собиралась провести прошлую ночь?..

– У нее, – произнесла Эвелин еле слышно.

– А Даниэль?

– Ее я знаю хуже. Она переехала на Аляску несколько месяцев назад, к мужчине, с которым познакомилась по Интернету, но… что-то там пошло не так. Не думаю, что она собирается оставаться здесь надолго. Если бы не вопрос денег, она бы уехала прямо сейчас.

– И ты взяла ее на работу, зная, что она не собирается оставаться здесь надолго?

Сержант надеялся, что легкая болтовня немного успокоит Эвелин, но ошибся.

– Ее работа не требовала серьезной подготовки. Лоррейн уговорила старшего надзирателя, чтобы тот ее взял. Лоррейн всегда этим отличалась: старалась приютить бродяг.

Отъехав на правый край дороги, Амарок притормозил, пропуская машину, следовавшую в противоположном направлении.

– Даниэль пропала со вчерашнего дня?

– Не могу сказать, что она действительно пропала. Просто не вышла на работу. Лоррейн хотела выяснить, что с ней случилось. Вот все, что мне известно.

– А как выглядела Даниэль?

– Длинные темные волосы. Черные глаза. Молодая. Хорошенькая.

Девушка, соответствовавшая этому описанию, на прошлых выходных заходила в «Лосиную голову» и выпивала там. Он ее запомнил, потому что она несколько раз пыталась завязать с ним знакомство.

– А Лоррейн?

– Короткие волосы, покрашенные в каштановый цвет.

Амарок едва не выругался.

– Она была средних лет?

Эвелин поморщилась, но кивнула, Амарок уменьшил звук приемника.

– Послушай…

Увидев в глазах Эвелин боль, он понял, как жестоко она страдает.

– Что?

Он еще крепче сжал руль. Черт! Этого… этого дерьма, страшного мерзкого дерьма, такого чудовищного насилия он и надеялся избежать, когда пытался поднять жителей Хиллтопа на протесты против строительства в непосредственной близости от их жилищ и семей тюрьмы особого режима. И если бы не сладкоречивый мэр, Амарок никогда бы не отступил. И тогда ничего подобного не случилось бы. Он был абсолютно уверен. По крайней мере не здесь.

Эвелин тоже не приехала бы сюда. Но и это было бы неплохо, как он сказал ей прошлой ночью. Тогда бы он не стал мечтать о женщине, которая, не задумываясь, бросила бы его, даже если бы у них возникли серьезные отношения.

– Это не Даниэль. – Он старался говорить как можно мягче.

Слезы катились по щекам Эвелин, но он видел, что она цеплялась за последнюю надежду и не предавалась горю до тех пор, пока они не доехали до его поста. Коротышка уже ждал их там. Открыв крышку багажника в своем внедорожнике, он расстегнул на пластиковом мешке замок.

– Лоррейн, – прошептала Эвелин.

Не поддержи ее Амарок, она бы точно упала на землю. Но она не разрыдалась, и ей не сделалось дурно.

Она с бешеной злобой набросилась на машину, на телефонный столб рядом, на сугробы обледеневшего снега у обочины, на все, что было рядом. Когда Амарок схватил ее, боясь, что она поранится, Эвелин попыталась ударить и его же.

– Где же другие ее останки?

Костяшки пальцев на руках кровоточили, ноги страшно болели, но Эвелин наконец все-таки успокоилась. И пока сержант вез ее к ее машине, она оглядывалась в занесенные снегом здания, выстроившиеся вдоль Главной улицы, стараясь забыть только что пережитый кошмар.

Из-за убийства у Амарока появилась куча дел, так что Джек Колл, державший на соседней улице небольшую авторемонтную мастерскую, ждал их прямо на автозаправке, чтобы помочь Эвелин завести ее «БМВ».

Прежде чем снова перевести взгляд на дорогу, Амарок пару секунд рассматривал ее. Эвелин догадалась, что он пытается как-то примирить два образа одной женщины: ту, с которой он хотел заняться любовью прошлой ночью, и ту обезумевшую, полностью утратившую контроль над собой, колотившую все вокруг до тех пор, пока он не сжал ее в медвежьей хватке.

– Не знаю, – ответил он на ее вопрос. – Но надеюсь, что узнаю. Скоро.

Надеялась и она.

Ища утешение в прозе жизни, Эвелин обратила внимание на то, как быстро жители Хиллтопа возвращаются к нормальной жизни. Им было не привыкать. Снежные бури были обычным делом в здешних местах. Из разговора, который она услышала по рации сержанта, Эвелин поняла, что телефонная связь тоже уже восстановлена.

Но одна очень важная часть ее жизни уже никогда не будет прежней.

Увы, в сознании Эвелин вновь всплыл образ отрезанной головы Лоррейн, изуродованной, в синяках и без одного глаза. Она передернулась от ужаса. Этот образ теперь будет преследовать ее всю жизнь, как и другая картина, увиденная в юности: Марисса Донован и две другие ее подруги в луже крови, голые, в эротических позах. По прошествии двадцати лет жуткая эта картина ничуть не потускнела в ее памяти и, похоже, до конца ее дней останется такой же яркой, как и в тот первый день.

– Стремление вызвать шок, – пробормотала она.

Амарок расстегнул куртку.

– Что ты сказала?

Ей было больно дышать. И она не понимала почему.

– Цель убийцы состояла в том, чтобы вызвать шок, – произнесла она громче и тверже. – Что может быть ужаснее, чем обнаружить мертвое тело?

Амарок ничего не ответил, но Эвелин понимала: он внимательно ее слушает.

– Обнаружить часть тела, – добавила она. – Ведь что может быть чудовищнее, чем наткнуться на отрезанную руку или ногу?

– Голову, – поправил он. – Я понял. А для пущего эффекта вырвать глаз или даже оба.

– Именно.

– Но на голову никто не натыкался. Убийца насадил ее на ручку метлы и воткнул метлу в снег у задней двери единственного бара в городе.

– Потому что он понимал, что рядом с главным входом сделать такое невозможно.

– И если ты права, если он действительно стремился произвести впечатление, то в темном переулке это выглядит еще более зловеще.

– Совсем в духе Джека Потрошителя, – согласилась Эвелин. – И это пугает.

Амарок потер подбородок, и она поняла, что он устал не меньше ее. И даже почувствовала вину за то, что так долго не давала ему спать прошедшей ночью. А сегодня в нем очень нуждались Хиллтоп и Лоррейн.

– Тебе хорошо знаком тип людей, способных на такое, – заметил он.

– Еще бы!

Она изучала и опрашивала убийц, серийных и обычных, на протяжении более десяти лет. Это и плюс ее личный опыт. Она была ведь не только жертвой убийцы, она была влюблена в убийцу, что позволило ей еще глубже проникнуть в характер его поведения и жизни.

– Ты можешь быть очень полезна для следствия… если останешься.

– Если останусь?

– Прошлой ночью ты упомянула, что купила билет – домой.

– Это было не совсем всерьез. У меня здесь еще очень много работы.

Даже если она и решила бросить все, она не уедет из Хиллтопа, пока не увидит убийцу Лоррейн за решеткой.

Пусть Джасперу сошло с рук то, что он сделал с ней и ее подругами. Ему сошло с рук и нападение на нее прошлым летом. Но тот, на чьей совести убийство Лоррейн, не уйдет от правосудия.

Цепи на зимних шинах внедорожника Амарока лязгнули на обильно посыпанной солью подъездной дороге, что вела к парковке, где под двухфутовым снежным сугробом стояла машина Эвелин.

Джек ждал их в эвакуаторе с девизом «Позвони мне!» на боку машины. Мотор работал, из выхлопной трубы тянулся дымный шлейф. Сам Джек был занят какими-то бумагами или же вызывал кого-то по рации.

Эвелин не хотела мешать сержанту в его работе, но у нее оставался один вопрос.

– А как насчет Даниэль? – спросила она. – Можешь себе представить, что это будет значить для нее.

Джек оторвался от своих бумаг, и Амарок помахал ему.