Вот оно что: не верила, не верила в существование мужа, а теперь вдруг поверила. Где же ты вчера была, когда под Николая Николаевича подталкивала? Для начальника, значит, одинокая, а для заместителя – верная супружница.

– Из-за границы, сестра, не видно.

– Увидит, если захочет, а не увидит, так поймет.

– Не захочет, не до меня ему. Негритяночки-то пожарче нас.

– Неужели и с негритянками? – пугается Людмила.

– Для того и едут за границу, – дразнит Настя.

– Вот позорник. Так он и заразу может привезти.

– Зараза к заразе не пристанет. Да и врачи там получше наших, – добавляет Настя, чтобы сестра, чего доброго, не погнала ее за справкой к венерологу.

– И ты его подпустишь после черной?

Спрашивает, а сама уверена, что подпустит, никуда не денется. После таких ошеломляющих откровений она перестает злиться на беспутную сестру за вчерашний концерт, она ее почти жалеет, как не пожалеть беднягу, которая не смогла найти путного мужа. Но надо же на ком-то разрядить накопленное за прошлый вечер, и Людмила вспоминает о квартирантке.

– А эта, потаскуха, целку из себя надумала строить. Припомнится ей. Приведет она своего Виталика, я ему укажу с какой стороны двери закрываются, – повторяет Людмила прежние угрозы. – Он эти двери лбом будет открывать, и она вслед за ним полетит.

– Какая она потаскуха, если верность хранит?

– Знаем мы эту верность. Сейчас пойду разбужу и отправлю новую квартиру искать.

– А она возьмет да и расскажет, что ты ее вчера подставить хотела.

– Это еще доказать надо.

– Он что, спирт вчера забрал?

– Так бы я и отдала. И не такой он мужчина, чтобы забирать.

– Тогда чего разоряться?

– Так ведь уважить хотелось порядочного человека, глядишь, еще раз придет, а этот с пустыми руками постесняется заявиться.

– Тогда жди, а я пошла досыпать.

И заснула, сразу же, едва вытянулась на постели, провалилась в густую черноту, такую глубокую, что едва не опоздала на работу.

В ресторане свободнее, чем дома. Меньше порогов, о которые спотыкаешься. Меньше углов, за которые задеваешь. Больше уверенности в себе.

– Вас рассчитать или обсчитать? – спрашивает Настя у симпатичного дядьки.

– Мне – первое, а вот тому столику – второе, – показывает он на трех офицеров.

Веселый мужчина, он и в прошлую смену садился к ней. Веселый и жадничать стесняется, сдачу не ждет. Но с трезвых чаевых шубы не сошьешь.

Клиент уходит, а за соседним столиком поджидает новый.

– Виски? Джин? Бренди?

– Пива, девушка, если можно – пива.

Лицо опухшее, белки глаз в красных прожилках, однако на забулдыгу не похож – упакован в самые модные шмотки, скорее всего – приезжий.

– Виски, стало быть, не желаете?

– Виски я в Сингапуре выпью, а сейчас пива хочу, помираю, девушка.

– Что так? Из виража не можете выйти?

О вираже она знает из опыта Анатолия. После многодневной пьянки он ничего, кроме пива, не признавал.

– Войдите в положение.

– Вообще-то пива сегодня нет, но у меня в заначке немного найдется. Я вам в сетке вынесу, а вы, если кто спросит, скажете, что в магазине брали или с собой привезли.

– Не беспокойтесь, все сделаю как надо.

Пива в ресторане действительно нет, но еще в прошлую смену она купила десять бутылок. Людмила заказывала для каких-то своих делишек, но после утренней стычки она даже рада, что поленилась отнести пиво в тот же день – куда приятнее помочь страдающему. И опять же Анатолия вспомнила. Ох уж этот бес…

Стараясь не греметь, она ставит сетку возле стола и достает из кармана передника открывалку.

– Только помните, что вы принесли его с собой. Сетку я потом заберу.

– Как можно забыть. Спасибо вам огромнейшее.

Настя косится на офицеров – не заметили. Лейтенантам уже не до пива. Им теперь спиртику бы не помешало. Жаль, что не догадалась прихватить. Спирта полный погреб, и теперь она имеет полное право на свою долю за честно отработанную ночную смену. Сестрица помогла. В следующий раз надо обязательно прихватить бутылки три, развести дома до нормы, и выпьют как миленькие, и не догадаются, чем напоили.

Офицеры подзывают ее и просят очередной графин.

Нет, если серьезно, совсем не лишнее иметь спирт на такие случаи – удивительно, как раньше не сообразила.

А ресторан почти пустой: столик с лейтенантами, в углу два болтливых командировочных третий час не могут управиться с бутылкой вермута, за тремя столиками по человеку – ужинают, и тот, что собирался пить виски в Сингапуре. Может, и не хвастается?! Вполне может быть моряком.

– Как наше пиво, не хуже, чем в Сингапуре?

– Превосходное, и, главное, ко времени. Целительница вы моя.

– Зачем так гробить себя?

– Приехал отца хоронить, да опоздал на шесть часов, а вчера девять дней было.

– И у меня здесь мать похоронена. – Настя присаживается с краешку. – Недавно ходила могилку проведать.

– А я думал, что вы приезжая.

– Теперь – приезжая, но когда-то местной была. К зиме снова уеду.

– Мимо Таллина случайно не будете проезжать?

– Не знаю, всякое может случиться.

– Тогда, – он достает из пестрого бумажника визитную карточку, – вот вам мои координаты. Если окажетесь в Таллине, звоните. Я постараюсь быть таким же гостеприимным, как вы.

– Вряд ли приеду, но все равно – спасибо. Аппетит еще не появился?

– Вроде бы, несите еще один антрекот.

Перед уходом он напоминает, что всегда будет рад ее звонку и, не спрашивая расчета, опускает в карман передника четвертной, без лишних слов и без вольностей.

Точно так же рассчитывался в ресторанах Анатолий.

А дома ее ждет сюрприз.

На кухне сидит Николай Николаевич. Удивительное упорство. Неужели настолько серьезно?

Явился, разумеется, без Володи.

Едва кивнув, Настя скрывается у себя в комнате. Надо перевести дух, переодеться для продолжения поединка, а потом можно будет посмотреть, что он приготовил после позорной отставки, чем собирается удивить.

Для переговоров является Людмила.

– Твой-то целый вечер ждет.

– Ну и что?

– Присушила, видать. Теперь не отстанет.

– А вдруг муж узнает?

– Так он же все равно с негритянками.

– Спирту принес? – спрашивает Настя как можно наглее. – Или вчерашним решил обойтись?

– Принес, принес, – обрадованно шепчет сестра, – много принес. Эх, присушила.

– Тогда зови. Удивить ему все равно нечем. Хотя подожди.

– Неужели прогонишь?

– Ладно уж, зови, черт с вами.

Удивить ему нечем. Придется удивлять самой. Она раздевается и садится на подоконник – самое видное место, чтобы сразу же ослепить. А потом сказать, что для первого дня достаточно, и выставить.

Только день-то уже второй.

Тогда пусть встает на колени и ползком через всю комнату.

Глупости, разумеется, но надо же хоть чем-то разбавить кислятину…

Спирт – хорошо, но деньги – надежнее. Людмила с этим не спорит.

Для начала Настя берет на работу четыре бутылки. Ставит в сумку и прикрывает полотенцем, чтобы не бросались в глаза. Бутылки с проштампованными этикетками – все продумала.

Готовилась тщательно, а избавилась от них за полчаса. Разлетелись, как птички из клетки.

Вечер в полном разгаре, народу, по случаю пятницы, полный ресторан, а сумочка уже опустела, даже неинтересно стало, пресно как-то. Народец в основном простой, непривередливый, ему только подноси, ему без разницы; самогон или пулемет – лишь бы с ног валило. Впрочем, одна компания выделяется. Сдвинули два стола и словно отгородились от всего ресторана, им бы в отдельный зал, там бы они гульнули от души, но отдельного зала нет, поэтому они чинно ужинают. Над столом ровный гул делового разговора, ни выкриков, ни песен. Дамы танцуют только со своими, мужчины не рыскают по чужим столам в поисках случайных знакомых. Таких спиртягой лучше не дразнить. Эти быстро унюхают. Анатолий рассказывал, что на дачах они чаще всего глушат спирт или настойки на нем, всегда находятся товарищи, имеющие доступ к огненной водичке. Уроки даром не проходят. Разбираться в людях ее научили. Компания Настю не интересует, только один из женских голосов вроде как знакомый. Настя приглядывается повнимательнее и узнает Светку Тимченко. В одном классе учились. Ее глазенки с другими не спутаешь: черные и круглые, как по циркулю, этакая двустволка из-под челки выглядывает, того и гляди пальнет. И голосок остался прежний, вечно горло на собраниях драла. Голос и глаза выдают, иначе бы не узнать, такая кобылка выгулялась. Но одеваться не научилась, ладно в детстве ходила растрепой, тогда выбирать не из чего, но теперь пора бы и свою фантазию иметь, не залезать в полумужской пиджак при таком-то бюсте. И на соседке по столу такой же – местная мода, что ли… А может, форма?