– Этого я не могу сделать. Не приближаться – это выше моих сил, – взгляд Хаями стал несколько насмешливым. – Уж ты-то должен это понять. Сам-то хорош!

И тут Бьякуя дрогнул. Это было пока незаметно внешне, но он уже ощущал, как жаркий гнев поднимается из глубины его души и захлестывает разум.

– То, что сделал я, и то, что пытаешься сделать ты, – это совершенно противоположные вещи, – надменно проговорил он. – Да, я взял в жены девушку из простолюдинов, но я дал ей свою фамилию, она стала частью благородного дома. А ты, руконгайский бродяга, что ты можешь дать?

– Я знаю это, – как ни в чем ни бывало усмехнулся Хаями. – Поэтому, именно поэтому я и не предлагаю ей ничего. Но и уйти я не могу. Я буду оставаться рядом с ней, пока она сама не велит мне убираться. Все будет так, как она скажет.

– Об этом не беспокойся, – заверил Бьякуя. – С ней я поговорю.

– Если ты станешь давить на нее, – предупредил Хаями, – мне придется вмешаться.

– Если ты вмешаешься, мне придется поставить тебя на место.

– Тебе не испугать меня угрозами, – в голосе Наото тоже появились высокомерные интонации.

– Я не намерен угрожать, – ледяным тоном возразил Бьякуя. – Я просто покажу тебе, что случается с теми, кто со мной спорит.

– Я обещал Рукии, что не буду драться с тобой сегодня, – вздохнул Хаями. – Так что давай не будем. Не люблю отступать от своего слова.

– Я сказал, что побью тебя, если ты еще раз посмеешь приблизиться к моей сестре.

– Я сказал, что никуда не уйду, пока она сама так не решит.

Мужчины еще раз пристально посмотрели друг другу в глаза. Во взглядах обоих читалась одинаковая непререкаемая твердость. Разговор заходил в тупик.

– Подумай над моими словами, – сказал, наконец, Бьякуя. – Я дам тебе время, чтобы твой разум, если он у тебя есть, взял верх над эмоциями, и тогда тебе станет очевидно, как лучше поступить.

– Что ж, – невозмутимо кивнул Хаями, – я тоже надеюсь, что ты совладаешь со своими эмоциями и поймешь, насколько ты несправедлив.

– Знаешь, в чем разница между нами? – Высокомерно заявил Бьякуя. – У чистокровных синигами чувства никогда не берут верх над разумом.

Он развернулся и направился к выходу.

– Бедняга, мне жаль тебя! – Негромко сказал Хаями ему вслед.

Бьякуя сделал вид, что не расслышал. Возвращаться и продолжать спор не имело смысла.

***

Последнее сообщение Кьораку повергло Бьякую в ступор. Некоторое время он изумленно смотрел на собеседника, потом, наконец, проговорил:

– Так ты считаешь, что Ямамото в курсе?

– Это одно из предположений, – ответил Шунсуй.

Штаб расследования в этот раз расположился на крыше одной из казарм восьмого отряда. Освещалось собрание большой желтой луной, а солнце уже скатилось за горизонт. Четыре капитана уселись вокруг большого полотенца, расстеленного прямо на крыше; на полотенце стояли чашки с разнообразным угощением и неизменное саке.

– Он не стал бы требовать разобраться, если бы знал, что происходит, – немного подумав, возразил Бьякуя.

– Ну да, он распорядился, как отмахнулся, – фыркнул Кьораку. – Не мог же он вовсе проигнорировать рапорт о происшествии, это выглядело бы странно! А может, и не сопоставил, мы ведь доложили далеко не обо всем. Но мне в любом случае не хочется, чтобы наше расследование прикрыли в самом начале, пока мы так ничего и не узнали.

Некоторое время Кучики сидел молча, уставившись в одну точку неподалеку от своего колена. Соображал. Потом выдал:

– Это не все. Вы что-то еще от меня скрываете. Ваши соображения относительно Ямамото кажутся мне притянутыми за уши.

Три капитана коротко переглянулись. Все-таки этот юнец довольно проницателен, как бы не раскусил нас раньше времени, говорил взгляд Укитаке. Хиракава растерянно моргал, силясь понять, какими путями шли рассуждения Кучики. Кьораку сделал честные глаза и расплылся в снисходительной улыбке.

– Ты ошибаешься. У нас друг от друга не может быть никаких секретов. Раз уж мы решили действовать сообща, то должны обо всем рассказывать. В чем-то ты прав, у меня действительно недостаточно фактов, чтобы заподозрить в чем-то командира. Но есть что-то… я бы назвал это предчувствием. Не исключаю, что я где-то читал о чем-то подобном, просто забыл, и теперь у меня возникли странные ассоциации…

– То есть, все ваши рассуждения – не более чем мыльный пузырь? – В лоб спросил Бьякуя.

– На самом деле, да, – вынужден был признать Кьораку. – У нас нет решительно ничего, кроме смутных опасений. Но мне кажется, что, пока у нас остается хотя бы тень подозрения, мы должны быть осторожны. Я потому и стараюсь, чтобы лишняя информация не просочилась. Мало ли кто может оказаться в этом замешанным?!

– А я, выходит, вне подозрений? – Сухо уточнил Кучики.

– А ты считаешь, есть повод тебя подозревать? – Шунсуй с любопытством подался вперед.

– Раз уж вы ухитрились заподозрить командира, почему бы и нет?

– Так ты что-то знаешь об этом?

– Нет, – Бьякуя покачал головой. – Ничего подобного не знаю.

Капитаны сверлили его пристальными взглядами, и у Кучики возникло смутное, но неприятное ощущение. Они явно что-то недоговаривали. Но он понимал, что разобраться с этой темной историей он сможет, только участвуя в этом сомнительном расследовании, больше похожем на заговор.

В чем заговор, спрашивал он себя, тоже буравя взглядом своих собеседников. Предположить, что эти трое что-то замышляют против командира… немыслимо, практически невозможно, но вероятность, хоть и микроскопическая, остается всегда. Никогда не угадаешь, что на уме у людей. Непонятно, зачем им понадобился Кучики, но он в этом случае просто обязан пронаблюдать за ними и, по возможности, предотвратить бедствие. А если все обстоит наоборот, и Ямамото действительно оказался, пусть и в давнем прошлом, замешанным в каком-то преступлении, что ж, тогда долг Кучики – разоблачить это. Никакое преступление не должно остаться безнаказанным, это попросту недостойно. Словом, Бьякуя, поразмыслив, отчетливо понял, что влип в эту историю по уши, и уйти так просто уже не получится.

– Хорошо, – проговорил он, – Кьораку, с чего ты предлагаешь начать?

– У нас не так уж много вариантов, – заявил тот, не скрывая своего удовлетворения. – Начать нужно с поисков аналога в истории. И каждому из нас нужно будет проверить те секретные материалы, до которых он сумеет добраться.

========== Разоблаченные заговоры ==========

Шунсуй расположился на крыше собственного штаба. Он всегда предпочитал устраивать дела так, чтобы они шли сами, не мешая ему лежать на солнышке, жуя травинку и бездумно пялясь в небо.

Одна беда: с утра пораньше его замучили визитами. Сперва появилась Нанао с толстенной папкой каких-то бумаг, на которых зачем-то позарез требовалась подпись капитана. Лейтенант подсовывала ему бумаги, давая каждой краткий комментарий, но Кьораку только легкомысленно кивал, слушая вполуха. Из того, что ему удалось услышать, следовало, что дела в отряде идут так, как должны, так что пусть себе идут дальше.

Вскоре после Нанао появился Укитаке с отчетом о проделанной работе. Капитан тринадцатого отряда взял на себя титанический труд: перелопатить все доступные письменные источники. Даже при продуманном и системном подходе на это должна была потребоваться куча времени. Основной смысл отчета пока состоял в том, что Укитаке ничего не нашел, но Кьораку сам отлично видел, что Джууширо зашел просто так: повидаться, поболтать. Устал, должно быть, до смерти среди этих пыльных книг.

Ближе к полудню вихрем ворвался Хиракава. Шлепнулся с размаху рядом с Шунсуем, вытащил из-за пазухи какую-то штуковину и торжественно протянул ее начальнику расследования.

– Вот! – Объявил он. – Гляди, что раздобыл!

Хиракава Кеничи не имел особого опыта работы с рукописями и сам признался, что страдает некоторой несобранностью (оттого и с кидо не ладилось), обстоятельному Укитаке он не мог бы составить конкуренции. Поэтому ему дали другое задание, на которое, собственно, Кьораку и делал главную ставку: Хиракава должен был следить за Кучики. Тот, как и было ему поручено, перебирал секретные архивы своей семьи. Однажды, говорил Шунсуй, он наткнется в них на что-то такое, что наведет его на нужную мысль, а может, там будет прямо что-нибудь этакое указано. И тогда он поймет, в чем его подозревают, не может не понять. А как только догадается, постарается… Шунсуй затруднялся спрогнозировать реакцию Бьякуи на подобное. Но обязательно что-нибудь предпримет: заявит в открытую, попытается выйти из игры, начнет сбивать с толку гипотезами. И тогда, говорил Кьораку, нам важно знать, какая из книг навела его на эту мысль. А уж раздобыть ее мы сумеем.