Присутствие капитана медиков здорово успокаивало подопытного: в глазах Куроцучи читалась такая алчность, что казалось, лишь ее участие удерживает его от того, чтобы немедленно не разобрать образец на составляющие. Однако Унохана столь явно заботилась именно о здоровье пациента, что капитан двенадцатого отряда тоже воздерживался от рискованных мероприятий.

Исследовали жадно, но вместе с тем осторожно. Бьякуе казалось, что ученые боятся прикоснуться к нему. Во всяком случае, поначалу они держались на расстоянии и не снимали резиновых перчаток. Это вызывало в нем раздражение и тревогу. Все же постепенно исследователи расслабились, перевел дух и Кучики. Похоже, все было не так уж страшно.

– Не вижу никаких явных изменений, – потирая подбородок, подвел итог Куроцучи.

Унохана согласилась с его выводами. И все равно, несмотря на это, подопытного на ночь заперли в больничной палате, создав снаружи кидо-барьер. Посмотрим, сказали они, что с ним произойдет за это время. Бьякуя же старательно делал вид, что ему все это безразлично.

***

К вечеру все капитаны собрались вместе, отсутствовал лишь Кучики, помещенный, по выражению Уноханы, в карантин. Делились первыми выводами. Куроцучи доложил о том, что никаких изменений в состоянии подопытного не заметил, а значит, в туман, в принципе, можно входить. Но окончательное решение на этот счет отложили до утра, чтоб уж наверняка. Неведомая дрянь, нечаянное порождение безумных экспериментов, пугала по-настоящему. Ведь никто из тех, кто оказался внутри, так и не вышел наружу!

Пока более остро встала другая проблема: оказалась потеряна связь с патрульными в Мире живых. Вся координация и слежение за пустыми осуществлялась из Бюро, ставшего вдруг недоступным. Ямамото распорядился отправить к патрульным других бойцов: объяснить ситуацию и сообщить, что работать пока придется по старинке, без приказов, ориентируясь лишь на ощущение реяцу. Самых бестолковых и неопытных надлежало заменить кем-нибудь поумнее.

Остатки двенадцатого отряда Ямамото велел наскоро растолкать по баракам других отрядов. Унохана предложила для этой цели часть больничных корпусов, и никто не стал возражать.

Решено было также отправить лейтенантов во главе небольших групп бойцов в ночное патрулирование вокруг зоны тумана, просто на всякий случай, мало ли, вдруг оттуда что-нибудь полезет. Капитанам же надлежало быть готовыми сменить их утром, сразу после того, как станет известно что-нибудь определенное насчет состояния Кучики, и выработан хоть какой-то план действий.

К концу собрания Куроцучи откровенно тосковал. Нему наверняка уже взяла пробы тумана, как он велел, и ученому не терпелось приступить к их исследованию. К утреннему собранию, он надеялся, ему уже будет, что сказать присутствующим.

***

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что дежурные вздрагивали от каждого шороха, да еще порой мерещились в пелене тумана какие-то смутные тени, но никто не мог бы поручиться, что ему это не привиделось просто от страха.

Утром Бьякую, напоследок еще раз основательно помучив, выпустили из заточения. Он к тому времени уже окончательно смирился со своей участью и даже перестал думать о том, что будет, если Унохана у него все-таки что-нибудь найдет.

На собрании его разглядывали с нескрываемым любопытством. Несмотря на то, что оба исследователя в один голос утверждали, что его кратковременный контакт с туманом обошелся без последствий, в глубине души все были уверены, что неведомое вещество просто обязано представлять собой отраву замедленного действия. Оно же из лабораторий Куроцучи! Когда там было что-то, кроме ядов?! Бьякуя уже и сам в этом уверился и не понимал, что его дернуло соваться в самое пекло. Впрочем… нет, понимал. Не хотелось выглядеть трусом. Теперь вот приходится расхлебывать.

– Сейчас, когда ясно, что туда можно войти, мы должны предпринять более длительную вылазку, – сказал Ямамото. – Нужно посмотреть, что происходит внутри, есть ли там кто-то, велики ли разрушения, и подобраться как можно ближе к эпицентру. Кучики, возьмешься?

Бьякуя только обреченно кивнул. Никаких возражений не последовало, ни от кого, даже от Зараки, который, поостыв, рассудил, что с отравой связываться – себе дороже. Все прочие полагали, что Кучики все равно человек конченный, если подцепил там какую-нибудь заразу, так что пусть уж он и продолжает дело. Куроцучи, впрочем, утверждал, что ядов в воздухе нет. Ну, то есть, грохнули, конечно, стеллаж с химикатами, но так ведь то ближе к лабораториям, да и выветрилось уже. Туман же представляет собой какую-то другую субстанцию, пока неясно, какую именно (на этом месте он высказал немало нелестных слов об оснащении лаборатории четвертого отряда), но все же ядом эта дымка не является. Это мало кого успокаивало.

– Может быть, никаких сложностей и не возникнет, – стараясь, чтобы его голос звучал обнадеживающе, предположил Ямамото. – Но все же, если почувствуешь что-нибудь необычное, сразу возвращайся. Для нас сейчас самое важное – информация.

Бьякуя снова наклонил голову. На его лице застыло привычное скучающее выражение, словно ничего особенного не происходит, словно он получает самое обыкновенное задание, и никто не смог бы сказать, что он на самом деле думает обо всем этом.

Когда Ямамото распустил собрание, и капитаны отправились сменить своих лейтенантов, Бьякую догнал Хаями. Его лицо было непривычно серьезным.

– Ты как? – С тревогой спросил он.

– Все в порядке, – ровно отозвался Кучики.

– Хочешь, я с тобой пойду?

– Нет. Будет лучше, если я пойду один.

– Так ты… – Хаями нахмурился, пристально поглядел на друга. – Тебе кажется, с тобой все-таки что-то происходит? Что-то не так?

– Нет, мне так не кажется, – поспешил успокоить его Бьякуя. Он ясно видел, что Наото терзается чувством вины, что не успел сходить в разведку сам. Точно так же, как и Кучики было бы неуютно, если бы Хаями его опередил, и с ним от этого стряслось что-то скверное. – Я чувствую себя совершенно обычно. Просто Ямамото не хочет лишнего риска. К тому же, кто-то должен сменить твоего лейтенанта.

– Ты уверен, что дело в этом?

– Знаешь, Наото, – Кучики высокомерно прищурился, глядя на собеседника, – тебе совершенно не идет это выражение лица.

Хаями ухмыльнулся.

– Ну, в общем, ты меня понял, Бьякуя, – подытожил он. – Если с тобой там что-нибудь случится, лучше мне не попадайся, башку оторву.

– Это мы еще посмотрим, – надменно ответил Кучики.

У обоих заметно полегчало на душе. Хаями, убедившись, что Бьякуя в норме, перестал корить себя за нерасторопность. Кучики же обнаружил, что забота о чужом душевном равновесии успешно отвлекает от собственных переживаний. Дальше капитаны двинулись каждый своей дорогой.

***

Когда Ренджи заметил приближающегося к нему Кучики, у него разом образовалась масса вопросов: как он себя чувствует, как прошла ночь, что сказала Унохана, и все такое прочее. Но, увидев, какое у капитана отсутствующее выражение лица, Абарай задал всего один вопрос:

– Вы пришли меня сменить?

– Не совсем так, – медленно проговорил Кучики. – Я иду в разведку. Но ты можешь отдохнуть, за этим участком должны присмотреть лейтенанты Иба и Хинамори.

– В разведку? – Встревожился Ренджи. – Туда, что ли? – Он ткнул пальцем в сторону границы тумана.

– Разумеется.

Абарай повертел головой, но никого из капитанов поблизости не обнаружил.

– Вы один туда собираетесь?

– Да, я иду один, – равнодушно подтвердил Кучики. Он говорил об этом так спокойно, будто ему предстояла самая обычная прогулка, поскучнее даже, чем плановая проверка патрулей. Но Ренджи, едва представив, что его капитан сейчас в одиночку войдет в это жуткое, неведомое пространство, где даже никто не придет на помощь, случись что, перепугался и мигом забыл все свои обиды. Остаться без капитана, без человека, который его учит, позволить умереть тому, кто не раз спасал его жизнь, не знать потом, как смотреть в глаза Рукии… «Где же твой Хаями, интересно, шляется в такой момент?» – зло подумал он.