Или вот ещё одно открытие:

«Присутствуют в романе и приметы конца эпохи нэпа. Извозчики на улицах соседствуют с автомобилями…».

Однако же широко раздвигает Борис Соколов границы нэпа! Аргументация довольно забавная. Извозчики соседствовали с автомобилями не только в 1929 году, но и куда позже, даже после появления метро.

Впрочем, ради справедливости следует отметить: утверждение Соколова, казалось бы, подтверждают некоторые мемуаристы. Так, Сергей Михайлович Голицын в своих воспоминаниях "Записки уцелевшего" (М., "Орбита", 1990) так описывает события конца 1929 года:

«Возчики обратились к нам с тем же советом, с каким обращался ко мне тот, кто вёз меня от Бутырской тюрьмы. Из дома пишут, чтобы не приезжали, загоняют в колхозы, иных родных раскулачили, выслали, малых детей не пожалели. А в Москве чем коней кормить? Последний овёс на исходе, а купить негде. Как им быть?

Как раз за несколько дней до того в газетах появилось грозное постановление об извозчиках. Лошадей хлебом кормят, а трудящимся не хватает. И потому правительство вынуждено ввести карточную систему на хлеб и на другие продукты. Таково было очередное сваливание вины наших неумелых руководителей на кого-то ещё. Конечно, виноваты вредители и кулаки, теперь к ним добавились и ненасытные лошади. Вот и пришлось ввести карточки…

Владимир посоветовал возчикам лошадей, телеги и сбрую продавать, а самим вербоваться на стройки. В течение двух недель исчезли в Москве все извозчики – ломовые, легковые и лихачи.

Трамваи с перевозками не справлялись, о такси тогда и слуху не было. Люди стали ходить пешком и близко, и далеко. Бедные лошадки пошли под нож. Во всех магазинах продавали конину, а также колбасу, которую называли «семипалатинской». Тогда появился анекдот: «Почему москвичи ходят не по тротуару, а по мостовой? Потому что они заменили съеденных ими лошадей…».

Однако на самом деле это был лишь отдельный эпизод, и через некоторое время извозчики появились на московских улицах вновь.

Вот что пишет в мемуарах "Утро красит нежным цветом…" – о "красной столице" 20-х – 30-х годов прошлого века – старый москвич Юрий Федосюк:

"На моих глазах конный транспорт в первую пятилетку сменился автомобильным. Телеги и дровни, спасаясь от конкурентов, на некоторое время надели на себя большие колёса, обутые в резиновые шины, и получили нелепое название "автокачки". Но час их пробил, эти "ни павы ни вороны" вскоре исчезли навсегда. Извозчиков вытеснили такси. Уже в 1935 году мне запомнилась фраза в разговоре взрослых: "Вот старомодные люди, до сих пор на извозчиках ездят". Такси, прежде всего новоявленные "газики", стали обыденным явлением. Говорят, последний московский извозчик исчез в 1939 году, хотя некоторые уверяли меня, что несколько извозчиков курсировало по московским улицам в годы войны".

Другими словами, извозчики на протяжении 30-х годов соседствовали со всеми другими видами транспорта, как это и показано в романе.

Правда, в 1928 году в Москве было около 5 тысяч извозчиков, а уже в 1939-м – всего 57. Ещё точнее (как сообщается в очерке "Извозчик, запрягай коней, пока есть силы")– 56 ломовиков и один «лихач». Звали его Михаил Михайлович Уткин – «водитель кобылы» из знаменитой утёсовской песни:

«Чтоб запрячь тебя, я утром отправляюся

От Сокольников до парка на метро…».

Так что и этот аргумент булгаковеда, мягко говоря, "не работает"…

Я НЕМНОГО ПОКРИВИЛ ДУШОЙ, когда в начале этой главы утверждал, будто в «Мастере и Маргарите» нет ни одной точной даты. На самом деле такие метки, казалось бы, в романе присутствуют. Вспомним эпизод, когда Воланд демонстрирует Маргарите свой волшебный глобус:

«…Видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнём. Там началась война».

Кусок земли уже давно разгадан литературоведами: это Пиренейский полуостров. Война, которая там вспыхнула как раз в тот миг, когда на глобус смотрели Воланд и Маргарита, – это гражданская война в Испании. И начало её можно установить без труда – 18 июня 1936 года, когда после мятежа в испанском Марокко прозвучала фраза "Над всей Испанией безоблачное небо", послужившая сигналом к выступлению мятежников в самой Испании. Казалось бы, остаётся плясать от этой даты, и легко восстанавливаются все остальные.

Но действие романа происходит в мае, а война началась в июне! То есть несоответствие явное.

Есть и другая «точная дата». Александр Зеркалов в исследовании «Этика Михаила Булгакова» утверждает:

«Действие романа датировано маем 1937 года».

И поясняет:

«Датируется по упоминанию об «архитекторском съезде»… I съезд архитекторов СССР состоялся в 1937 г.».

Напомним, что речь идёт о главе 28 «Последние похождения Коровьева и Бегемота», а реплика об «архитекторском съезде» принадлежит «командиру брига», «флибустьеру» – короче, директору ресторана при «Доме Грибоедова» Арчибальду Арчибальдовичу:

«Арчибальд Арчибальдович уже шептал тихо, но очень выразительно, склоняясь к самому уху Коровьева:

– Чем буду потчевать? Балычок имею особенный… у архитекторского съезда оторвал…».

Да только вот Первый Всесоюзный съезд советских архитекторов (как правильно называется этот форум) состоялся в июне 1937 года, а действие «Мастера и Маргариты» относится к маю – месяцем ранее. Так что никак не мог Арчибальд Арчибальдович урвать балычок у архитекторского съезда за месяц до его открытия. Ну, разве что к банкету готовились ещё в начале мая.

Увы, и эти «точные датировки» на самом деле оказываются обманками.

А некий «булгаковед» Ержан Урманбаев-Габдуллин и вовсе заявляет:

«Дата абсолютно точно указана и проставлена в романе.

Это среда 28 апреля 1926-го года.

В субботу 24 апреля М.А.Берлиоз ужинают вместе с Степаном Лиходеевым, к первому числу пишет стихи поэт Рюхин (Маяковскому в 1926-ом году 32 года, как и Рюхину!), 1 мая наступает в субботу.

Но полнолуние было только в один единственный день – 28 апреля 1926-го года!»

Автора столь оригинальной версии совершенно не смущает то, что на первой же странице «романа о дьяволе» указано, что действие происходит в мае. В переписке со мною он заявил:

«При анализе черновиков легко выяснить, что М.А.Булгаков вносил сознательную путаницу в роман, когда вписывал в неё для цензоров и "вменяемых" людей множество современных ему фактов, которые отсутствовали прежде».

И далее подкрепляет свою версию убийственным "аргументом":

"Весной ближе к маю все дни в России зовут люди майскими, видать, тепла им охота быстрее, а в преддверии 1 мая, так тем паче".

Честно говоря, лично я за свои более чем шестьдесят лет сознательной жизни НИ РАЗУ не слышал, чтобы хоть один человек назвал апрельские дни майскими. Возможно, другим больше повезло.

Также вспомним эпизод, о котором упоминает сам "исследователь" – из главы 7 "Нехорошая квартира", где Стёпа Лиходеев, увидев сургучную печать на двери покойного Берлиоза, лихорадочно начинает припоминать свои возможные прегрешения, которые связаны с общением между ним и покойным председателем МАССОЛИТа: