Бьякуя и Хисана тоже еще привыкали друг к другу. Привыкали к присутствию рядом, к внешности, к характеру, к новому жизненному укладу. Хисана в каком-то смысле продолжала ощущать себя бабушкой: внук должен быть накормлен, напоен и вовремя уложен спать. Она первым делом разведала путь на кухню и теперь исправно готовила для Бьякуи обеды, которые порой отдавала утром, а иногда приносила в штаб. Пыталась заняться домашним хозяйством, но быстро выяснила, что этим есть кому заняться и без нее. Тогда она вызнала, каким здесь принято заниматься рукоделием, и принялась добывать необходимые принадлежности. Бьякуе же порой казалось, что к нему в гости приехала какая-нибудь малознакомая двоюродная племянница, которую требуется приютить и чем-то занять, чтоб не скучала. Ему пока сложно было воспринимать этого ребенка, как свою жену. Хотя они обитали в одной комнате, но до сих пор ни разу не спали в одной постели. Бьякуя, хоть и называл себя идиотом, не мог решиться до нее дотронуться, ему казалось, что она еще слишком мала для этого. А Хисана даже радовалась, что он не торопит ее: для нее его образ все еще был слишком зыбким, готовым рассыпаться в прах от столкновения с грубой прозой жизни.

Вечерами они сидели в саду или в комнате и беседовали. Хисане нужно было побольше узнать о месте, где она оказалась. Множество вещей вызывали ее любопытство, но только одна беспокоила всерьез. И в этот вечер она решилась, наконец, завести разговор на эту тему.

– Бьякуя, ты говорил мне, что души людей не задерживаются здесь. Возвращаются обратно на Землю. А каков срок? Сколько душа может оставаться здесь? И кто это решает?

– Это сложный вопрос, Хисана, – отозвался он задумчиво.

На улице моросил дождь, и они сидели в доме, но дверь в сад была отодвинута, и они оба смотрели на падающие с крыши капли. Теперь Хисана перевела взгляд на мужа и улыбнулась:

– Неужели бог смерти не сможет на него ответить?

– Все дело в том, что однозначного ответа на него не существует, – заговорил Бьякуя, по-прежнему глядя в сад. – У нас есть, конечно, целая канцелярия, которая занимается распределением душ. Ты наверняка видела их, они должны были тебя встретить.

– Да, были такие, – Хисана усмехнулась. – Вручили мне какой-то талончик и велели отправляться по указанному адресу. Я-то, разумеется, пошла совсем в другую сторону.

– Вот они-то и должны следить за всем этим. За смертями и рождениями, за распределением душ по районам Руконгая. Они ведут весь учет. Вручную, представляешь? Конечно, Бюро технологического развития в последнее время изобрело немало приспособлений, призванных облегчить их труд, и все равно это ручной учет. А сколько людей на земле? И столько же должно быть здесь, в Обществе душ. Это огромный механизм, и регулировать его вручную невозможно. Канцелярия нынче вовсе не успевает беседовать с прибывшими. По районам распределяют наугад, по внешнему впечатлению, и даже не заботятся о том, чтобы родственники нашли друг друга, хотя когда-то в этом тоже заключалась их задача. Но людей слишком много, и теперь они не могут даже этого.

– Но как же тогда все работает?

– На самом деле все устроено так, чтобы процесс происходил сам собой. Полуавтоматически, как принято сейчас говорить. В нормальном состоянии души сами уходят сюда, и синигами приходится вмешиваться лишь тогда, когда души сопротивляются. Все сбалансировано так, чтобы в пустых превращалось немного больше душ, чем то необходимо для равновесия, и это оставляет нам возможность, так сказать, ручной регулировки. Так же и обратно. Души уходят сами, когда приходит их время, и когда есть возможность уйти. Синигами не успевают за этим следить. Нас ведь очень мало. Поэтому некоторые души, обладающие силой синигами, и задерживаются порой в Руконгае столетиями, хотя канцелярия и должна отслеживать, чтобы никто не оставался там слишком долго. Но это касается только имеющих силу. У тебя ее нет.

– И ты не знаешь, сколько времени я смогу оставаться с тобой?

– У каждого свой срок. Он мне неизвестен. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но если бы была возможность кому-то замолвить словечко, чтобы тебя не забирали отсюда, я бы сделал это еще в прошлый раз.

– Ясно, – Хисана немного загрустила. – Я, в общем, и не надеялась… А как долго я жила здесь в прошлый раз?

– Точно сказать не могу. Ты была моей женой совсем недолго. Но, если я не ошибаюсь в расчетах, ты прожила в Обществе душ около двадцати лет.

– Так мало?! – Ужаснулась она. – Я думала, все же побольше…

– Раз на раз не приходится, – Бьякуя постарался, чтоб его голос звучал ободряюще. – На самом деле, я думаю, в тот раз тебя просто сильно терзало чувство вины из-за Рукии, и ты подсознательно постаралась поскорее избавиться от него, пусть и таким способом. Но теперь-то нет повода.

– Да, но даже это не поможет мне остаться здесь навсегда. – Она вдруг решительно стиснула кулачки. – Бьякуя, я тут подумала… В этот раз у тебя должно хоть что-то от меня остаться.

– Что-то? – Переспросил он, удивленно заглядывая ей в глаза.

– Точнее, кто-то.

И она придвинулась ближе, а ее рука словно сама собой потянулась вперед, осторожно коснулась щеки Бьякуи.

«И что я дурака валяю? – Успел еще подумать он. – Она вернулась ко мне с того света, а я…»

А больше он уже ничего не думал.

***

То, что у Кучики наладилась семейная жизнь, друзья заметили сразу. Нет, внешне Бьякуя не переменился, не стал мягче или приветливее, не изменилась его манера общения, он не начал спускать с рук нарушения дисциплины в отряде или что-то в этом роде. Просто он завел привычку уходить со службы вовремя и направляться прямиком домой. Все чаще пропускал традиционные тренировки с Ренджи и Хаями, все реже звал друга к себе в гости.

Разумеется, Бьякуя ощущал всеобщее пристальное внимание к своей персоне. Рукия была одной из первых заинтересованных лиц: мало того, что принадлежит к клану Кучики, так еще и Хисану могла считать особенной родственницей. И Ренджи, разумеется, было не все равно: благополучный в личной жизни капитан стратегически намного выгоднее капитана, у которого что-то не ладится. Он и снисходительнее, и настроение у него лучше. Хаями всегда искренне переживал за друга и теперь чутко прислушивался к происходящему: все ли хорошо. Йоруичи, на правах старого друга семьи, тоже внимательно следила за судьбой бывшего воспитанника, проявляя несвойственную ей деликатность. Тут же рядом вертелся и Сайто, но этот из чисто научного любопытства. Внимательнее стали приглядываться и Укитаке, с детства знавший Бьякую, и Кьораку, которому по должности полагалось следить за происходящим во вверенной ему организации. Бьякуя замечал это все, но со свойственным ему высокомерием не обращал внимания.

Вернувшись однажды домой и проходя через собственный сад, Бьякуя неожиданно… подвергся нападению! Кто-то стремительно вылетел из кустов у дорожки и, используя сюнпо, попытался атаковать Кучики с тыла. Тот среагировал быстрее, чем успел понять, что происходит. Бьякуя выбросил в сторону руку, ухватил нападавшего за запястье, вписался в его движение, пропуская мимо себя, короткой подсечкой сбил с ног и заставил лететь вверх тормашками прямиком в ствол стоящего неподалеку старого дерева. Бедное дерево содрогнулось от удара до самых кончиков листьев на макушке.

Только теперь Бьякуя признал в своем противнике… Хаями. Тот потирал ушибленный затылок, но выглядел при этом вполне довольным.

– Ты что делаешь? – Изумился Кучики.

– Да так, – Хаями хмыкнул. – Проверяю. Ты в последнее время больно часто тренировки пропускаешь. Так недолго и форму потерять! Но теперь я за тебя спокоен.

– Ясно, – Бьякуя вздохнул. – Обижаешься, что я уделяю тебе слишком мало внимания. Но согласись, я не могу сделать Хисану своим лейтенантом, как поступил ты. Остроумно выкрутился, ничего не скажешь!

– Ты же знаешь, что это была не моя инициатива! – Возмутился Хаями. – Укитаке сам предложил Рукию на эту должность. Хотя в чем-то ты прав, конечно, – он виновато пожал плечами. – Я действительно хорошо устроился: могу на законных основаниях проводить весь день с любимой девушкой, а вечером спокойно встретиться с другом.