– Ничего они не могут, – Бьякуя свирепо сдвинул брови. – Теперь я здесь главный, и им останется только подчиниться. Но они наверняка скажут все, что думают об этом.
– Ну так и пусть говорят, – Хисана снова улыбалась. – Зачем запрещать людям говорить бессильные слова, которые ничего не изменят? Пусть отведут душу!
– Но я опасаюсь, что их слова обидят тебя и напугают.
– Бьякуя! – Хисана рассмеялась. – Я недавно умерла. Ты думаешь, что-то еще сейчас может меня напугать?
***
Вечерний воздух был прозрачен и свеж. В темнеющем небе появилась первая, самая яркая звезда. На нее-то и смотрел Бьякуя, прислонившись спиной к колонне веранды. Прежде где-то здесь находилась та самая арка, куда он повесил подаренный Хисаной колокольчик. Теперь этой арки больше не было, да и сама веранда была более чем скромной: дощатый помост, три грубо обработанных бревна, поддерживающих крышу, вот и все. Заняться наведением красоты все еще руки не доходили.
Бьякуя стоял здесь, смотрел в небо и старался ни о чем не думать. Нужно было взять тайм-аут. И так голова кругом. Битва с родственниками была успешно выиграна, хотя наслушался он на тему чести и достоинства немало. Бьякуя не стал проводить официальных мероприятий, просто собрал тех, кто оказался в поместье в тот момент, и объявил им, что его жена вернулась. Хисана в продолжение всего разговора стояла рядом с ним и улыбалась столь безмятежно, словно все происходящее не имеет к ней отношения. В конце концов Бьякуя предупредил, что тот идиот, который посмеет хотя бы косо посмотреть на его жену, пусть пеняет на себя, на том и закончил. Теперь Хисане нужно было переодеться, а ему… немного прийти в себя.
С тихим шелестом отъехала в сторону створка двери; Бьякуя обернулся… и немедленно отлепился от балки. Женщина, шагнувшая из дома на веранду, была сейчас совсем другой. Она убрала волосы и надела красивое кимоно. Она выглядела теперь так, как положено было бы выглядеть жене главы клана. Но теперь она не походила даже на ту, которую он видел всего час назад, и Бьякуя растерялся окончательно. А она замерла на мгновение, потом глаза ее блеснули, и она, шепнув: «Ну, теперь-то ты не исчезнешь!» – вдруг повисла у Бьякуи на шее, прижалась всем телом.
Странно это, думал Бьякуя. Он обнимает молодую, красивую девушку, а сам при этом совсем ничего не чувствует. Ему казалось, что все это происходит во сне и вообще не с ним. Он смотрел в небо поверх ее плеча, и у него было ощущение, что его здесь нет.
– Нет, погоди. – Хисана вдруг отпрянула, рассмеялась как-то нервно. – Надо сбавить обороты. А то мне все кажется, что я сейчас проснусь, и выяснится, что я просто задремала в своем кресле-качалке. Давай пока займемся чем-нибудь очень простым, банальным, чтобы голова кружиться перестала. Ты не против?
– Давай, – согласился Бьякуя. – Может быть, тогда до меня дойдет, что все это происходит на самом деле.
– Мы можем выпить чаю с твоими друзьями. Не поверишь, боюсь оставаться с тобой наедине, – Хисана виновато улыбнулась. – Так и кажется, что ты сейчас исчезнешь, и все. Насовсем.
– С какими друзьями? – Удивился Бьякуя. Вряд ли она могла так назвать кого-то из членов семьи, которым была недавно представлена.
– Ну, те, с которыми ты был. Они в доме.
Прямо перед тем, как выйти на веранду к Бьякуе, Хисана столкнулась в коридоре с Рукией. Девушки уставились друг на друга настороженно. Как быть с этими запутанными родственными связями?
– Эм, Хисана… – неуверенно начала Рукия.
– Ой, ты знаешь, я себя странно чувствую, когда меня так называют, – замахала руками та. – На самом деле меня зовут Юми. Ну, то есть, меня с рождения так зовут…
Кажется, она сама запуталась в своих объяснениях, но тут Рукия с облегчением рассмеялась. Ну конечно, все же очень просто! Не может эта девушка больше считаться сестрой Рукии. Мало ли, что было в прошлой жизни! Мало ли, что там выдумал Бьякуя! А это просто Юми, жена ее брата, и все.
– Тогда я так и буду тебя называть, – решила Рукия.
– Может быть, мы сможем стать подругами, – предположила Юми.
Девушки еще немного поболтали, и Рукия сообщила, что вся компания, уже знакомая ее новой родственнице, собралась в соседней комнате за чаем. Не то, чтобы они собираются надоедать молодоженам, но не будут против, если те решат к ним присоединиться. Ну, мало ли…
Теперь, когда Хисана это сказала, Бьякуя подумал, что наглые рожи Хаями и Абарая – это то, что нужно, чтобы вновь обрести почву под ногами. И если уж она не возражает…
– А мы вообще не к тебе, – заявил Хаями, едва Бьякуя переступил порог. – Мы к Рукии. Но если ты хочешь присоединиться, валяй, мы не возражаем.
– Мы присоединимся, – сказал Бьякуя с напускной угрозой в голосе. – Так, по крайней мере, я буду уверен, что вы не подглядываете в щели.
Хаями расхохотался, Ренджи тоже хмыкнул. Они сидели вокруг маленького чайного столика, и вошедшие устроились рядом.
– Не обращай внимания, Хисана, – сказал Хаями. – Это мы так шутим.
– Вообще-то, меня зовут Юми, – улыбнулась она. – Бьякуя, ты не будешь против, если все остальные будут меня так называть?
– Да, конечно, – согласился Кучики. Он вдруг сообразил, что даже не знал, как ее звали теперь.
– Бьякуя! – Взмолился Хаями. – Может, все-таки расскажешь?
– Почему бы и нет?
***
Кучики отвлек от размышлений легкий стук в оконную раму.
Нет, он не то, чтобы всерьез над чем-то думал, скорее, просто пытался привести мысли в порядок. Вчера им с Хисаной так и не удалось поговорить. Он только рассказал друзьям, как нашел ее в Мире живых, и Хаями заявил, что теперь-то ясно, куда он постоянно бегал, никому ни слова не говоря, а потом девушка, утомленная долгим походом из Руконгая, начала клевать носом. Бьякуя увел ее в свою комнату. Поместья пока были отстроены без излишеств, точно по числу живущих, и с приемом гостей нынче у всех были сложности. Едва Бьякуя приготовил постель, Хисана тут же уснула, а он почему-то так и не решился лечь тут же, рядом с ней, устроился в другом углу. Утром, когда он уходил на службу, она еще спала.
И вот теперь, сидя в своем кабинете, Бьякуя пытался вообразить, как же это все будет дальше. Ренджи сегодня торчал в штабе противоестественно долго. Обычно сматывается с самого утра, едва заглянув, а тут скоро обед, а он все сидит за столом, изучая какие-то бумаги. Бьякуя подозревал, что он просто пытается угадать по лицу капитана, что было ночью, и как вообще будут развиваться события. Надо полагать, его полевые антропологические исследования до сих пор не привели к каким-то результатам. Неудивительно: лицо Кучики совершенно бесстрастно, и не только по причине многолетней привычки. Он и сам не мог еще толком понять, что происходит, но от этих размышлений его отвлек осторожный стук в оконную раму за спиной.
Бьякуя обернулся. День был жарким, окна распахнуты настежь. С улицы, уложив локти на подоконник, в кабинет заглядывала Хисана.
Бьякуя подскочил, торопливо подошел к окну. Хисана улыбалась.
– Вот, – сказала она, протягивая ему небольшой сверток. – Твой обед.
– Обед? – Изумился он.
– Ты утром сбежал, и я не успела ничего для тебя приготовить.
– Не хотел тебя будить. Тебе нужно было отдохнуть.
– Поэтому я решила принести хотя бы обед.
– Но в этом не было никакой необходимости. Я ем в столовой.
Хисана хитро улыбнулась, поманила его пальцем, и когда Бьякуя наклонился пониже, поднялась на цыпочки, так, что ее лицо оказалось совсем рядом с его лицом, и очень тихо шепнула:
– А почему тогда у тебя уши красные?
Ай, как нехорошо! Бьякуя внутренне сжался. Там, за спиной, лейтенант, который наверняка пристально за ними следит. Да и мимо окна в любой момент может пройти кто угодно. А тут капитан с красными ушами. Непорядок.
Но… не пересказывать же ей сейчас весь тот ворох воспоминаний, которые вызвала в нем эта сцена! Он еще не забыл, как коварный враг поймал его, и именно на бенто*. Как женщина, имя которой он до сих пор избегал произносить даже про себя, пыталась вызвать в нем воспоминания о Хисане, навеки, как он тогда думал, для него потерянной. И как он попался на эту удочку, словно последний идиот. И как другая, настоящая Хисана когда-то отыскивала его на ночных улицах во время дежурств и тоже вручала такую вот коробочку. И что он на самом деле страстно желал, чтобы это повторилось, но не хотел к чему-то принуждать эту девочку… которая, в общем, и сама еще не понимает, с кем связалась. Ему было ужасно неловко сейчас: как бы объяснить ей, не обидев, что она вовсе не обязана это делать… и дать при этом понять, что ему это очень приятно.
