– Отнюдь, – тихо проговорил Бьёрн. – Ты даже не представляешь, насколько серьезно мы с Васькой можем отнестись ко многому, что другие сочли бы бредом и безумными фантазиями.
– И все-таки… Я не хотела бы вдаваться в подробности. Извини, – Ольга быстро глянула на него и отвела глаза.
– У меня и в мыслях не было у тебя что-то выпытывать, – мягко проговорил Бьёрн. – Ты сама расскажешь, если захочешь. Но имей в виду: мы – именно те люди, которые готовы принять на веру очень многие неправдоподобные, казалось бы, вещи. У нас есть на то свои причины. – Он помолчал и сменил тему: – Ну а пока я мог бы рассказать свою историю, если тебе это интересно.
– Конечно, – Ольга с облегчением улыбнулась, – ты обещал рассказать, как ты сюда попал и почему вас с Васей зовут Чужой и Хищник…
– Ну, это просто. Мой отец – профессор Стокгольмского университета, один из крупнейших в Швеции специалистов в области этнографии. Он уже три года как с трудом передвигается, у него что-то неладно с коленями, поэтому выезды на полевые исследования для него весьма затруднительны. А так как мне от образования в области истории и этнографии, как ты понимаешь, было не отвертеться, – Бьёрн комично изобразил скорбь, – то он вырастил из меня ассистента и три года подряд посылал сюда, в Республику Алтай, собирать ему материалы для статей. В этом году я впервые приехал сюда по собственной воле, сбежав от этой научной каторги – отец зимой женился, его молодая жена ждет ребенка, поэтому он временно забросил свои изыскания и вспоминает, каково это – удовлетворять прихоти беременной женщины…
– А твоя мама?..
– Мама умерла, когда мне было шесть лет. Меня воспитывал отец. А в прошлом году я привез ему из России жену, – Бьёрн лукаво глянул на Ольгу. – Здесь, на базе, я познакомился с очаровательной русской балериной и так разрекламировал ей своего родителя, что она потребовала познакомить ее с ним. И вот результат, – Бьёрн развел руками, – похоже, я виноват в том, что в России стало на одну неплохую балерину меньше…
– Забавная история, – улыбнулась Ольга, – а в этом году ты зачем приехал сюда? Сбежал от мачехи?
– Нет, в этом году я приехал уже просто потому, что мне здесь понравилось. В общем-то, теперь я приезжаю уже не только на лето. Зимой здесь тихо, спокойно. Да и работа над монографией идет намного быстрее в непосредственной близости от объекта исследования.
– А как ты работаешь над монографией здесь, в этой глуши, где не то что интернета – электричества для ноутбука толком нет? – удивилась Ольга.
Бьёрн пожал плечами.
– А как люди занимались научными исследованиями раньше, когда интернета вообще не было? Я привез книги, журналы. Пишу в тетрадях обычными ручками и карандашами. Прекрасно обхожусь и без компьютера, и без интернета. Не понимаю, почему большинство людей так к ним привязаны, можно сказать – зависимы. По-моему, любая зависимость человека от вещей или привычек унизительна.
– Согласна, – кивнула Ольга, – просто это на самом деле непривычно для современного мира.
– А вот, например, для того же Васи это – в порядке вещей. Он всю жизнь прожил без интернета. И компьютер только в школе видел несколько раз. Поэтому он очень успешно учится по книгам и легко опережает в учебе большинство школьников там, наверху, – Бьёрн махнул рукой в сторону Кара-Йола, – несмотря на то, что по общепринятым меркам он – чуть ли не дикарь.
– Да, и насчет ваших прозвищ…
– Почему я Чужой – думаю, само собой понятно. А Васю прозвали Хищником, потому что в своей деревне он был весьма удачливым охотником. А после той нашей эпичной схватки… Прозвища нам дала… одна знакомая, – голос Бьёрна едва заметно дрогнул, и на сей раз Ольга не оставила это без внимания.
– Та самая, которую Вася оскорбил? Я обратила внимание, что когда он говорил о ней, у него было такое странное выражение лица… Как у тебя сейчас.
– Ты очень проницательна, – голос Бьёрна был спокоен, но… Ольга уловила словно бы звон перетянутой и готовой разорваться струны.
– Тоже не хочешь говорить, – полувопросительно-полуутвердительно сказала она.
– Да, ты права, это она дала нам прозвища, – Бьёрн еле слышно вздохнул и взял чашку с остывающим чаем двумя руками, – Она была очень веселой, такой, знаешь, по-хорошему ироничной. И очень, очень доброй. После того случая, когда она заступилась за Васю перед фру Маргаритой, он был ею просто очарован. Да и я… – Бьёрн снова вздохнул и наклонил голову, заглядывая в чашку, – Она была очень хорошим человеком, – тихо сказал он после паузы и замолчал.
– Она уехала, и вы больше с ней не виделись? – понимающе спросила Ольга.
– Нет, – Бьёрн нерешительно глянул на нее. – Мне запрещено об этом говорить, но… – он колебался, явно не зная, как продолжить и стоит ли продолжать.
– Я сохраню тайну, если это нужно, – твердо сказала Ольга.
– Я не сомневаюсь, – Бьёрн слабо улыбнулся. – Просто… Я еще не понял, до какой степени допустимо втягивать тебя во все это. Есть определенные «за» и «против»…
Ольга вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок – совсем как тогда, на границе теневой полосы на улице ее родного города.
– Тайна в обмен на тайну, – медленно проговорила она каким-то странным голосом. Бьёрн внимательно посмотрел на нее. Ольга увидела, что зрачки его светятся в полумраке красноватыми искорками, и невольно поежилась. Сгущались сумерки, день наконец добрался, доплыл по потокам дождя до своего завершения.
– Она пропала, – медленно проговорил Бьёрн, наблюдая за ее реакцией. – Однажды она пропала из запертого изнутри домика. Все ее вещи остались на месте, никаких следов борьбы или чьего-то постороннего присутствия не нашли. Сама понимаешь, подобный случай, стань о нем известно в большом мире, отнюдь не пошел бы на пользу репутации турбазы. Мы искали ее сами, нам помогали жители деревни. Потом все-таки пришлось объявить ее в розыск. Полиция перетрясла всё вокруг, обшарила всю Долину с собаками. Никаких следов так и не удалось найти. Это было в июне позапрошлого года. С тех пор ее никто не видел. И с тех пор мы с Василием ищем ее. И не остановимся, пока не найдем… Ее или… Хотя бы что-то.
– Ничего себе, – только и сказала Ольга. – У тебя есть какие-то предположения, что могло случиться?
– Сколько угодно, – отозвался Бьёрн. – Но все они… – он замялся.
– Я поняла тебя. Тайна в обмен на тайну.
– Да, именно так. Все очень, очень непросто.
– Я должна подумать и взвесить всё, – сказала Ольга после паузы. – Я чувствую, что могу тебе доверять, но все это настолько странно и даже страшно, что я не могу вот так просто взять и выложить все сразу, понимаешь? Поэтому я прошу прощения и времени на размышления и оценки.
– Я понимаю тебя. Я чувствую то же самое. Давай не будем пока об этом говорить. Скажи лучше, как сегодня твое самочувствие? Мышцы меньше болят?
– Да, уже почти прошло. Скорее бы дождь прекратился! Я хочу еще! – Ольга улыбнулась и вытянула руки вперед, как бы держа воображаемый меч. Бьёрн одобрительно кивнул.
– Продолжим, когда позволит погода.
– Я видела тебя сегодня у ворот, – заметила Ольга. – Тебе-то погода не мешает…
– У меня есть определенная программа тренировок, которую нельзя прерывать, – пояснил Бьёрн. – Поскольку я уже вряд ли могу простудиться под таким дождем, то это не повод прекращать занятия.
– Вот бы мне так, – вздохнула Ольга.
– Ты тоже так сможешь, – уверил ее Бьёрн. – Не в этом году, конечно. Но я уже вижу – сможешь. Могу даже предположить, что ты быстро обгонишь Василия. Я рад, что мне выпала честь оказаться твоим первым наставником.
В домике повисла тишина. Ольга украдкой поглядывала на Бьёрна, который сидел, привалившись спиной к стене и поджав ноги, и смотрел в кружку, задумавшись о чем-то. Лицо его было строгим и печальным.
– Пожалуй, мне пора, – будто высвободившись из паутины тяжелых мыслей, он тряхнул головой, поднялся на ноги и осторожно поставил кружку на стол. – Благодарю за приглашение и чай, – он коротко поклонился (Ольга в очередной раз подивилась его странным, средневековым манерам) и шагнул за порог, в темноту, на мгновение впустив в домик зябкую свежесть и сонный шепот стихающего дождя.
