– Здравствуйте! Что вам предложить – чай, кофе?

Человечек неторопливо вытер покрытый испариной лоб, глаза его быстро и внимательно обежали весь зал, и остановились на мне. Он угодливо улыбнулся – а коричневенького, или беленького в вашем заведеньице не подают?

– ?!

Охранник подсказал – он про коньяк и водку спрашивает.

– Именно так! Реплика достойная глубокого мыслителя!

– Играть будете?

– А для чего же я по – вашему пришёл в зал игровых автоматов, ведь это же зал игровых автоматов, я не ошибся?

– Не ошиблись.

– Сейчас отдышусь, и сразу за игру!

Я дошёл до подсобки, и налил несчастному стакан коньяка. Глотнув живительной влаги, инвалид удовлетворённо крякнул – вот это другое дело! Это я понимаю! Сразу чувствуется умелая работа с клиентом! Нравится мне у вас молодые люди, очень нравится, а мне угодить трудно. Открытые, добрые, русские лица, радушный приём, гостеприимство, сейчас это большая редкость, все гонятся за деньгами, и забывают про элементарную вежливость – diffugiunt cadis cum siccatis amici! Переводите, студент!

–?!

– Да, нам давали лучшее образование, нежели сейчас, вы не знаете латыни?

– К стыду моему, нет, не знаю.

– Эту фразу можно перевести так: на обеде все соседи, скатерть со стола, и дружба сплыла! Гораций, мой любимый поэт. Ad hoc, юноша, как вы считаете – женский и мужской организм устроены одинаково?

– По – моему, ответ очевиден. Конечно, нет!

Инвалид отхлебнул из стакана, глаза его заблестели.

– Ошибка, мой юный друг! Заблуждение! И мужчинам, и женщинам природой дарованы отверстия, позволяющие получать космическое блаженство! «Живейшее из наших наслаждений, заканчивается судорогой почти болезненной!». Ad verbum. Как говорил классик. Вы согласны со мной, юноша?

– Нннет, не согласен.

– А, я уже слышу нотки сомнения в вашем голосе! Вы (как человек образованный, ведь вы – образованный человек?), конечно же, знаете, что все современные науки берут своё начало в древней Греции, Аристотель – основоположник логики, физики, риторики и et cetera. Утончённые, возвышенные эллины не считали любовь между мужчинами чем – то предосудительным и грязным. Вы же читали диалоги Платона, один из известнейших мудрецов древности Сократ испытывал отнюдь не платонические чувства по отношению к Алкивиаду, сожительство с мальчиками воспринималось как наставничество, упоительный союз опытного, мудрого мастера и юного, неопытного малыша, и всё это, конечно же, omnium consensus – с общего согласия. Таким образом, мы Claris verbis приходим к выводу, что любовь (не важно в каком обличье она нас настигает) ценна сама по себе, важно содержание отношений, а не их форма. Имеет ли объект любви форму прекрасного женского тела, или же мы пылаем страстью к атлетично сложённому, подобно греческому богу мужчине (вот вы, например, легко могли бы служить моделью для скульптора, bona fide, у вас такие трапециевидные, отлично прорисован трицепс, грудные…я могу продолжать описание ad infinitum – до бесконечности!

Охранник заинтересовано следил за нашей беседой, совершая ряд бессмысленных (на первый взгляд) движений (переставляя стулья, подвигая тумбочки, поправляя урны), он постепенно оказался на соседнем с инвалидом стуле, и очень вежливо спросил.

– На каком автомате играть будете?

– Что?

– Какие автоматы предпочитаете?

– Ну,…вот такие…

– Какие «вот такие»? «Атроники», «Новоматики», «Лубриканты», «Страпоны»?

– Я…мне надо для вдохновения ещё немножечко ad verbum, капельку коричневенького…

– Капельку дерьма?

– Фу, как грубо, и вообще, мой друг, почему вы прерываете нашу увлекательную беседу? Мы с коллегой…

– Я тебе не друг. А он тебе не коллега, пидор ты крученый. Я, таких как ты, знаю. Говори точно – будешь играть?

– Я…ммм…в некотором роде сейчас…стеснён в денежных средствах,…а так бы…с большим удовольствием…

– Дохлёбывай и уёбывай, если не хочешь, чтобы я тебе ещё раз позвоночник сломал!

Инвалид допил остаток коньяка, оттопырив в сторону мизинец с длинным грязноватым ногтем, он чинно поставил стакан на тумбочку, и привстал, серые щёки его подёрнулись лёгким румянцем. Он попытался изобразить поклон, и похромал к выходу, стараясь сохранить чувство собственного достоинства. У выхода он остановился, поднял над головой руку (подражая Пушкину, запечатлённому в момент вдохновенного чтения стихов), и произнёс – не воспринимайте произошедшее как casus belli, мне кажется, что мы неправильно друг друга поняли. При любых обстоятельствах, надо сохранять comitas gentium. А с вами, юноша, я надеюсь, мы ещё встретимся, в более благоприятной обстановке.

После его ухода, охранник быстро подошёл к двери – ну, куда эта гнида теперь поползёт?

«Гнида» поползла в зал конкурирующей фирмы, и вышла оттуда буквально через пару минут.

– Молодцы! Они его быстрее раскусили, чем мы. Что смотришь? Ты так ничего и не понял?

– Чего я не понял?

– Вот ты наивный, да если бы не я, ты бы у него уже в рот брал, где – нибудь за углом…

– Чего? Ты чего несёшь? Ну, странный тип, согласен, латынь знает…

– «Латыынь», он тебя разводит на тему педерастии, а ты ему в рот заглядываешь, словно малыш несмышлёный, тебе, сколько лет – то, парень?

– По – моему, ты всё преувеличиваешь, да, он аферист, и хотел нахаляву выпить, но, чтобы…

– Ты безнадёжен.

– А ты – гомофоб!

– Кто? Гомо…кто? Я в милиции двадцать лет отработал, а ты меня в пидоры записываешь?

– Гомо фоб – это тот, кто боится гомиков…

– Я их не боюсь, они мне омерзительны, а тебе, пора уже спуститься с небес на землю.

Я развёл руками, охранник улыбнулся, и сказал – не бойся, пока я рядом, с тобою ничего не случится. Пошли, я тебя финиками угощу.

Мы попили чаю с финиками, охранник всё время повторял – это ничего, ничего, всё приходит с опытом, постепенно поймёшь, я буду за тобой приглядывать.

После чаепития, охранник позвал меня к двери – во, смотри! Видишь цыганок?

– Вижу, и что?

– Сейчас сюда зайдут, следи за ними внимательно.

Цыганки (пять штук) разбрелись по залу, и начали играть, громко перекрикиваясь между собой. Периодически, то одна, то другая, просили снять выигранные деньги (для этого у меня были ключи от автоматов), я заметил, что суммы были некруглые – триста сорок пять рублей, сто восемьдесят девять…Затем они подходили к кассе за выигрышем, и, получив деньги, просили разменять пятисотрублёвую купюру на пять сотенных, получив сотенные, просили разменять их на полтинники, купюры быстро переходили из рук в руки, туда – сюда, туда – сюда. Охранник закрыл дверь на ключ, перегородил выход, и громко крикнул – всем стоять! Прекратили игру!

Цыганки бросились к выходу, громко галдя.

– Молчать! Лена! Проверь кассу!

Цыганки хватали охранника за рукава, пытались погладить по лицу, совали ему в ладонь мятые купюры, он был непреклонен.

– Ну? Посчитала?

– Не хватает полторы тысячи.

– Ну, что девушки? Решим проблему по – хорошему, или мне вызвать наряд?

– Чего ты хочешь?

– Деньги верните.

– Какие деньги?

– Полторы тысячи.

– Мы тут не причём, ваша кассирша работать не умеет…

Охранник вытащил рацию, нажал на кнопку, послышался треск радиопомех.

– Обыщи нас, что найдёшь – твоё.

– Я к тебе прикасаться не собираюсь, сейчас наряд приедет…

– Ладно, ладно, подавись – одна из цыганок бросила на пол две купюры, и зло цыкнула золотым зубом.

– Подними, и отнеси в кассу!

Самая молодая подняла деньги и положила их к окошечку кассы.

– Ещё раз увижу, пеняйте на себя! – охранник открыл дверь, цыганки быстро выскочили наружу, самая старшая остановилась, сплюнула на асфальт, и стала делать какие – то знаки руками, негромко шепча заклинание. Охранник расхохотался, демонстративно повернулся спиной, и пошёл заваривать себе чай. Я догнал его, и спросил – Коля, объяснишь, что случилось? Я не понял…