Я сконфуженно отступаю от двери, Задовский напряжённо рассматривает меня через стекло, и что – то негромко говорит согнутой Елене Ивановне, та сдавленно булькает (так фырчит кулер, при попытке нацедить из него стакан воды), и снова начинает колотиться об стол. Я убеждаюсь, что её жизни и здоровью ничего не угрожает, и отступаю в глубь зала. Через пару минут Задовский выходит из кассы, и своей разбитной походочкой (морячок вразвалочку сошёл на берег) подваливает ко мне.
– Ты кто? – указательный палец его правой руки вытягивается в сторону моего носа, и останавливается в нескольких миллиметрах от его кончика.
– Илья, оператор.
– Откуда ты взялся, Илья, оператор?
– Да я…я был на собеседовании с вами…в Дегунино…пару недель назад,…а вчера вы мне позвонили, и сказали выходить на смену…сюда…сегодня…вот…
– Да? Не припоминаю. Ну…ладно. Почему без формы? Что это за панковская фуфайка на тебе?
Я смотрю на себя, пытаясь увидеть себя его глазами. На мне обтягивающая (чтобы выгодно подчеркнуть бицепсы и грудные) чёрная футболка с белой надписью «Reaper» на груди. Панковского в ней столько же, сколько в кокошнике и лаптях.
– Да я…
– Жилетка твоя где?
– У меня нету…
– После смены едешь в офис, получаешь форму, пока одень вот эту – он показывает пальцем на висящую на спинке стула жилетку киркоровского клона Андрея.
– Но…
– Без «но», просто одень. Автоматы протри, пепел стряхни, стекло кассы пальцами захватано, тоже протри, затем садись выигрышные комбинации изучай, приеду – проверю.
4.
Здоровенный дядька – охранник лихо подкрутил правый ус, подмигнул мне, затем перевернул двустороннюю табличку (открыто – закрыто) на двери, и провернул ключ в замочной скважине – поехали! Поехали мы не очень быстро, часов до двенадцати, посетителей в зале не было. Охранник пил чай с финиками, мечтательно вздыхал, читал книгу о «Вкусной и здоровой пище», задумчиво чесал мощный, покрытый складками затылок. Елена Ивановна сидела в кассе, уставившись взглядом в одну точку, я читал инструкцию для операторов игрового зала, потихоньку проникаясь важностью и значимостью своей новой работы. Жалобный звон колокольчика наполнил меня свирепой радостью – наконец – то! Клиенты! Их было двое – мужчина и женщина, я радостно бросился к ним – здравствуйте! Проходите!
Напуганные моим ретивым гостеприимством, они ошалело отпрянули назад – чё? А? Бля, напугал…новенький, что – ли?
– Первый день.
– Ааа…ффу, вот чёрт…
Они прошли в самый конец зала, он плюхнулся на стул, она осталась стоять. Я подошёл к кассе – чего мне делать – то?
Елена Ивановна моргнула, и посмотрела сквозь меня – а?
– Я спрашиваю, чего мне теперь делать? Предложить им чаю?
– Кому?
– Да им, клиентам!
– Этим? Они чай не пьют.
– Может, коньяку?
– Этим? Уродам? Перебьются.
От безделья, я стал наблюдать за «уродами». Он играл по мелочи, раздражённо хватая себя за волосы на висках каждый раз, как проигрывал. Постепенно, жидкая волосяная поросль на его висках вытянулась параллельно полу, образовав две засаленные пики, воинственно торчащие в стороны. Она расстегнула пальто, выкатив наружу здоровенный арбуз живота (месяц шестой – седьмой), понаблюдав за игрой минут пять, она вышла из зала, и быстро вернулась с пивной бутылкой в правой, и сигаретой в левой руке. Через полчаса, он начал яростно стучать по автомату кулаком, охранник аккуратно отложил в сторону кулинарную «Кама – сутру», подошёл к нему со спины, потыкал негнущимся сарделеобразным пальцем в плечо, и что – то внушительно прошептал на ухо. Азартный тип капитулянтски вздел руки вверх, и начал горячо убеждать охранника в чём – то, периодически прижимая руки к груди. Его беременная подруга сбегала до магазина ещё раз пять, педантично выстраивая батарею из пустых бутылок на тумбочке перед автоматом. Пиво оказало на неё своё магическое воздействие, она стала тыкать спутника пальцем в плечо, и нудно завывать – своолоччь, ты же свооолоччь…ну дай…дай мне денежек…всё равно всё проиграешь…ведь проиграешшь…дай мне денежек…дай…
Он честно терпел целых пять минут, затем стал отмахиваться от неё правой рукой, не забывая нажимать на кнопки левой – отвали, у тебя свои есть, вот на них и играй!
– Дай денюжек…дай…сволота ты такая…дай!
– Не дам! На свои! На свои!
– Дай! Дай! Дай!
– На свои! На свои! На свои!
Словно зачарованный, наблюдал я за любящими супругами, будущими родителями, умиляясь их нежной, негромкой любви.
После обеда зал стал потихоньку наполняться, в основном это были работяги, в поисках удачи зашедшие сунуть в автомат сто рублей, и разочарованно чесавшие затылки после проигрыша. По – крупному не играл никто, автоматы звенели, имитируя сладкую дробь, издаваемую низвергающимся золотым водопадом, барабаны с изображениями различных фруктов, корон и прочей чепухи, бешено крутились, очень скоро вызвав у меня приступ головокружения. Часов в пять, в дверь ворвался средних лет мужичок в развевающемся чёрном плаще, поглядев на меня дикими глазами, он плюхнулся на ближайший стул и проорал – коньяку!
Елена Ивановна открыла дверь в кассу, и стала ожесточённо махать руками – иди сюда! Смени меня! «Чёрный плащ» пришёл! К нему подход нужен! Ты не сможешь!
Я занял место в кассе, Елена Ивановна сбегала в кладовку, нацедила бумажный стаканчик бурой бурды, и подбежала к «Чёрному плащу» – вот ваш коньяк, пейте на здоровье, любимый вы наш, Пётр Иванович!
Пётр Иванович залпом осушил стакан, бросил его на пол, вызвав одобрительный визгливый смех Елены Ивановны, и гаркнул – ещё! Пока она припадала к источнику живительной влаги, «Чёрный плащ» вытащил огромных размеров лопатник, и стал кормить аппарат пятитысячными купюрами.
– Ну? Лена, как будем играть?
– Вы сегодня в выигрыше, да? Пётр Иванович? (Елена стала совершать какие – то судорожные движения, извиваясь, словно змея перед факиром, правой рукой она схватилась за спинку стула, и зачем – то принялась её ожесточённо массировать, словно «Чёрный плащ» мог почувствовать её ласку через дерево и обивку).
– Да. На Добрынинской сорвал джек-пот, сегодня утром, шестьдесят тысяч.
– Ооо, какой вы везунчииик! – сорвалась на визг Елена Ивановна.
– Как играем?
– Автомат – то двадцатикопеечный, давайте по четыреста пятьдесят попробуем…
– Так много? Ты думаешь?
– Да…да…он даст…должен дать…вчера давал…
– Тебе виднее.
Через полчаса «Чёрный плащ» начал «таять», по его вискам потекли струйки пота, автомат жрал деньги, как удав ест мышей – не жуя, и ничего не возвращал назад. «Чёрный плащ» снизил ставку с тем же результатом, потихоньку он начал розоветь, словно стыдливая девушка, затем побурел, и набряк дурной кровью, словно гигантский комар. Он начал периодически выбегать из зала в магазин, откуда возвращался со стограммовыми, запечатанными стаканчиками с дешёвой водкой (теми самыми, которые ценители, любя, называют – «русский йогурт»). К семи часам вечера «Чёрный плащ» проиграл все выигранные утром деньги, пропотевшие седые волосы облепили мокрое лицо, рот открылся, обнажая прокуренные зубы, он непонимающе, и враждебно смотрел на автомат – этто чё? Лена…ты же обещала…а?
– Ниччего я вам не обещала, вы же большой мальчик, Пётр Иванович, я просто сказала, что есть такая возможность, но моё предположение не подтвердилось,…Может на двухрублёвом попробуем, он вчера очень хорошо давал…а, Пётр Иванович?
– Штооо? Да ты…ты…
Он сорвался с места, и побежал к выходу, зацепив полой плаща несколько стульев, он споткнулся и упал бы, если бы не уткнулся лицом в грудь охранника.
– Что же это такое, Коля? Что творится? Шестьдесят тысяч! И – ни хера! А?
– Бывает. Не везёт сегодня, повезёт завтра.
«Чёрный плащ» вперил в охранника безумную маслину правого глаза – тты…тты так думаешь? Правда?
Он некоторое время полежал на гостеприимной груди охранника, затем, обречённо махнул рукой, и стремительно выбежал из зала. Елена Ивановна машинально прошагала вдоль стен зала, один раз, другой, затем очнулась, и вошла в кассу.
