Я лежу в постели, скользя рукой по всей длине моего члена, и закрываю глаза. Тут же в моей голове возникает образ Белль – она на коленях передо мной, её пухлые губы немного приоткрыты, глаза широко раскрыты, когда она смотрит на меня.

Я не уверен, что в мире было что-нибудь жарче, чем это зрелище.

Проклятье. Любопытство переполняет меня, заставляя меня узнать, что же эта девушка положила в конверт.

Удерживая штаны, я подхожу к двери, чтобы взять это. Открыв, я достал подарок Белль.

Чёрные кружевные трусики.

Чёрные кружевные трусики, которые до сих пор хранили её тепло.

Чёрные кружевные трусики, которые до сих пор хранили её тепло и были влажными.

Поднеся трусики к своему лицу, я глубоко вдыхаю. Мой член подпрыгивает вверх. Сладкий и лёгкий – я бы где угодно узнал запах Белль.

Чёрт побери. Я ошибался. Может быть, я смогу представить себе что-то горячее, чем Белль на коленях передо мной. И это – Белль на кровати, её ноги раздвинуты, пальцы внутри киски, покрытой этими маленькими чёрными трусиками.

Думает обо мне в то время, пока она делает это.

Кончает, думая обо мне, что это я её трахаю.

Я снимаю одежду, кидаю её на пол, и мои мысли полностью поглощают меня.

Девушка скачет на мне, отдавая столько же, сколько и получает. И этот факт делает меня твёрже, чем что-либо ещё.

Я снова подбираю её трусики, их шелковистая мягкость ощущается прохладой в моей руке. Я поглаживаю свой член, представляя, что Белль только что делала в этих трусиках.

Белль лежит на подушке в своей комнате, одетая в светло-голубой костюм, в котором была на чаепитии – такой светло-голубой, такой подходящий костюм – за исключением того, что пиджак расстёгнут, а под ним ничего нет. Лацканы пиджака свисают, едва прикрывая её соски, а холмики её грудей раскрыты. Она проводит рукой между грудей, слегка касаясь её пальцами, пока не добралась до края пиджака и не раскрыла свои идеальные сиськи. Её голова откидывается назад, и она слегка прикрывает глаза, когда проводит пальцами по соску, немедленно уделяя ему внимание. Её губы раскрываются, и она издаёт тихий стон, пока ласкает свою грудь, пальцами играя со своими сосками, до тех пор, пока не будет готова.

Я поглаживаю себя, мои движения регулярные и ритмичные, когда я думаю о Белль и её трусиках. Мой член твёрд до такой степени, что практически взрывается при мысли о Белль в постели, касающейся себя, в то время, как она думает обо мне.

Интересно, фантазировала ли она обо мне, с моей головой между её ног, о моём языке, щёлкающем по её клитору, пока она не будет задыхаться.

Пока она не будет влажной.

Пока она не будет в точке невозврата.

Пока я не погружу в неё свой язык, и она кончит на мне, а её ноги обёрнуты вокруг моей головы, руки тянут за мои волосы, когда она выкрикивает моё имя.

Я поглаживаю свой член, пока представляю, как она фантазирует обо мне: её руки скользят по бёдрам, и, потянув юбку вверх на талию, чтобы показались её кружевные трусики. Я снова подношу их к лицу, вдыхая её запах, зная, что всего несколько минут назад она была в них.

Она трогала себя в них, опускаясь рукой вниз по трусикам, чтобы погладить клитор, всё также одетая в юбку, задранную вокруг талии. Я представляю, как Белль скользит двумя пальцами внутрь свой киски, и её влажность впитывается в ткань её трусиков. Она трахает себя этими пальцами, лаская ими так, воображая, как будто это я внутри неё.

Я поглаживаю себя быстрее, яростнее, когда представляю, как Белль трахает сама себя пальцами, пока она не окажется на грани. Не будучи больше удовлетворённым только её запахом, я сжимаю её трусики рукой, пробегаясь шёлковой тканью по всей длине своего члена, пока дрочу себе её трусиками.

Когда я кончаю, выплёскивая всю напряжённость в эти кружевные трусики, представляя, как будто это Белль отправляет меня через край. Мысль о том, что она трахает сама себя, думая обо мне, и её оргазм впитывается в маленькие чёрные трусики, которые сейчас у меня в руке.

Я едва удовлетворён, когда заканчиваю. Я всё ещё твёрд, как грёбаная скала, не насытившись, и всё ещё желая её.

Я должен испытывать отвращение к себе за то, что дрочил в трусики Изабеллы Кенсингтон. Более того, кончая в трусики моей новой сводной сестры – это новый уровень непристойности, даже для меня.

Проблема в том, что мне совсем не омерзительно. Я возбуждён больше, чем когда-либо.

Я кладу трусики обратно в конверт, в котором она мне их прислала, и запечатываю его перед тем, как надеть халат и поднять трубку телефона на моём столе. – Да, - говорю я в трубку телефона. – У меня есть конверт, который нужно доставить в комнату Мисс Кенсингтон, пожалуйста.

Я поправляю платье, разглаживая юбку до колен. Это прохладный материал, который перемещается вместе со мной, качаясь вокруг моих ног в приличной длине. В сочетании с оголённой пяткой, на босоножках, и пиджаком, это – идеально соответствующее одеяние из моего гигантского гардероба, который наполнен идеально соответствующей одеждой.

Что не соответствует тому, что я не надела трусики. Я полностью обнажена снизу, и, хотя я говорю себе, что не хочу, чтобы виделись очертания трусиков на фото, которые являются частью официального пресс-релиза о помолвке моей матери и Лео, реальная причина не имеет ничего общего с этим.

Настоящая причина связана с конвертом, который я спрятала в закрывающемся отделе на молнию, в одной из дизайнерских сумок в моём шкафу, в единственном месте, как я думаю, где кто-то случайно не обнаружит его при уборке и сделает неизбежный вывод, что я какая-то извращенка, которая держит трусики, покрытые спермой.

Думаю, что я какая-то извращенка.

Я никогда не была из таких женщин, которые спят с парнями и внезапно слетают с катушек, становясь полностью одержимыми членами. Но теперь это внезапно случилось со мной.

А я даже не спала с Альби, я даже не видела его член.

Кроме фотографий. В конце концов, я просмотрела эти фотографии, нецензурную версию фотографий полностью-обнажённого-для-прессы члена Альби, те, на которых он стоит с расстёгнутыми штанами, с гордостью демонстрируя своего «Принца Альберта мл.» для прессы.

И он должен гордиться этим.

Он совсем не маленький.

Так что теперь, я одна из члено-помешанных не-могу-ни-о-чём-другом-думать девушек. И это просто член одного из самых раздражающих, высокомерных, напыщенных людей в мире.

Кто хочет, чтобы я умоляла его за этот член.

Ну, это никогда не произойдёт, говорю я себе, когда крашу губы ярко-красной помадой. Это совсем неподходящий оттенок красного, особенно для фотосессии. Остальная часть моего наряда сдержанна: кремового цвета платье и соответствующая обувь с открытой пяткой, волосы стянуты в гладкий и высокий конский хвост.

В действительности, я далека от послушания. Я взволнована, раздражена и нахожусь на грани разочарования из-за мыслей об Альби.

Вот почему я иду по залу на фотосессию, надев соответствующее платье без трусиков.

Там, в одной из гостиной, уже стоит остальная часть моей новой семьи – моя мать и Лео рядом со старинными диванами, фотограф на коленях у их ног с камерой в руках. Помощник фотографа с беспокойством кружит, подпрыгивая каждый раз, когда фотограф рявкал односложные приказы.

Я останавливаюсь в дверном проёме, а Альби и Александра оба поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Александра хмурится, яростно печатая что-то на своём телефоне. Она поднимает взгляд на чрезмерно счастливую пару, которая смотрит в глаза друг другу, как пара влюблённых щенков, и закатывает глаза, прежде чем вернуться к телефону.

Я намеренно избегаю взгляда Альби, даже, если всё что я хочу, это стоять там, не отрывая от него своих глаз. Я чувствую жар его взгляда на мне, путешествующего по всему моему телу с ног до головы, пока его глаза, наконец, не встречаются с моими.