Врождённая охота к перемене мест до сих пор не была утрачена и даже возрастала по мере взросления. В таких случаях всегда на ловца бежит какой-нибудь зверь. В роли ловца выступал, конечно, сам Леонид, а в качестве зверя в этот раз оказалась экскурсионная путёвка в Прибалтику. Это был подарок судьбы. Света, естественно, и в этот раз не могла составить ему компанию. Она вместе с генеральным директором завода срочно вылетала в Москву в министерство для срочной корректировки годового плана выпуска продукции. Для неё это было намного важнее, чем провести отпуск с мужем. Как бы там ни было, Леонид радовался, что едет один, в тайниках души надеясь, что встретит в поездке женщину, которая сможет встряхнуть его неублаженное эротическое эго также неповторимо, как сделала год назад страстная Илга в заснеженных горах Кавказа.
В этот раз Леониду не повезло: группа попалась «стариковская», в основном преобладали супружеские пары, перешагнувшие своё пятидесятилетие. Исключение составляла разве что свободная от мужского сопровождения аппетитная толстушка Леночка из славного украинского городка Жмеринка. Когда же в один из вечеров Леонид набрался наглости пригласить её к себе в номер, как он гротескно выразился, на чару добротного вина, она посмотрела на него холодным взглядом и проникновенно заявила:
– Не обижайтесь, пожалуйста, Лёня, но вино, равно как и другие спиртные напитки, я пью исключительно с мужем.
Вот и получилось, что всю поездку вместо женских прелестей пришлось созерцать только причудливую для сибиряка европейскую архитектуру прибалтийских городов: Таллинна, Тарту, Вильнюса и Каунаса. В предпоследний день поездки их туристский автобус прибыл в столицу советской Латвии – город Ригу. Восторженно взирая из широкого автобусного окна на экстерьер старого города, Леонид вдруг увидел табличку с названием: «Rainis». Это было не что иное, как название бульвара, расположенного в центральной части города. Вместе с тем это была фамилия известного латышского поэта. А ещё эту же фамилию носила Илга. Мысль об этом, как обоюдоострая стрела, пронзила Леонида. На первой же остановке он оторвался от своей группы, чтобы поискать ближайшее справочное бюро.
Киоск горсправки Леонид разыскал молниеносно: надо было просто перейти на другую сторону улицы. Но вдруг оказалось, что фамилии и имени совсем недостаточно, чтобы найти живого человека. Фамилия Илги оказалась слишком распространённой в Латвии, и седовласая латышка, сидевшая в киоске справочной службы, беспомощно развела руками. Отчаявшись, Леонид чуть ли не со слезами на глазах и с мольбой в осевшем голосе пролепетал:
– Я вас очень прошу, помогите мне, я приехал издалека, из самой Сибири, мне очень, очень нужно увидеть человека, которого я разыскиваю.
А ещё говорят, что в магазинах и учреждениях прибалтийских республик не любят, когда к ним обращаются на русском языке, и поэтому далеко не всегда ответят на ваш вопрос. Неправда всё это. Справочная латышка более чем внимательно отнеслась к просьбе Леонида и, узнав у него приблизительный возраст Илги, протянула листок с двумя предполагаемыми адресами. Один из них находился на севере Латвии на границе с Эстонией. Другой – на хуторе, всего в 18 километрах от Риги. Леонид очень спешил, но всё-таки заскочил в ближайший гастроном и, купив там самую большую коробку конфет, отнёс отзывчивой латышке со словами благодарности. Он почему-то был уверен, что найдёт Илгу именно по второму, более близкому адресу.
Через полчаса Леонид уже сидел в электричке, которая везла его по указанному в листочке адресу. Выйдя на пустынном полустанке, он не обнаружил там ни одной живой души. По обе стороны от приземистой станционной постройки шумел хвойный лес, и просматривалась всего одна не очень широкая просека. Решив про себя, что другой дороги к хутору быть не может, Леонид торопливо зашагал вперёд, отметая мысли о возможности сесть на встречный поезд и укатить обратно в уютную Ригу. Он не обращал внимания на таинственное величие стройных сосен, на весёлое щебетание птиц на деревьях, на тихое журчание лесного ручейка. В голове у него крутился только один вопрос:
– Куда я шагаю так быстро? Зачем мне нужна эта встреча? Кому нужно вновь наводить уже сожжённые мосты?
Вразумительных ответов на поставленные вопросы не было. Он уже почти час находился в пути, а тропа плавным серпантином всё виляла по нескончаемому лесному массиву. Хотелось остановиться, чтобы передохнуть и выкурить сигарету, как вдруг лес внезапно оборвался, обнажив огромную поляну, посреди которой за зеленоватым забором краснела крыша просторного дома. С удовольствием выпуская клубы табачного дыма, Леонид подошёл к дому и, сделав глубокий вдох, с замиранием в сердце приоткрыл скрипящую калитку. Тут же, откуда не возьмись, на него с грозным рычанием бросился чёрный, немалых размеров пёс. Неизвестно, чем бы закончилась эта встреча с огромной собакой, охраняющей этот отшельнический лесной хутор, если бы из дверей дома не выскочила дородная женщина в серой поношенной кофте и цветастой с вертикальными оторочками широкополой юбке. Она отрывисто что-то выкрикнула по-латышски, и собака тут же отскочила в сторону, грозно взирая на тлеющий окурок, выпавший изо рта не на шутку перепуганного Леонида.
Женщина, уже обращаясь к нему, продолжала что-то говорить по-латышски. Леонид, взволнованно размахивая руками в разные стороны, жестами дал ей понять, что не говорит по-латышски и, придя в себя после угрожающего рыка собаки, тихо спросил:
– Извините, в этом ли доме проживает Илга Райнис?
Латышская фрау, загораживая своим мощным седалищем лающую собаку, кивком пригласила Леонида пройти в дом. Пройдя через узкие сени, забитые хозяйственной утварью, он оказался в просторной тёмной горнице. Возле окна молодая женщина склонилась над крошечным грудным ребёнком, которого бережно держала на руках. Когда она подняла голову, вконец растерянный Леонид узнал в ней Илгу. Чуть раздобревшая, но не утратившая своей стройности, она не спеша положила ребёнка в кроватку и подошла к нему. Складывалось впечатление, будто он совсем недавно вышел из дома и вот вернулся, чтобы продолжить заниматься своими будничными делами. Илга обняла его за шею и, прильнув, пронизывающе, как это делала в палатке, поцеловала в губы. Краем глаза Леонид уловил удивлённые взгляды матери и младшей 15-летней белесой сестрёнки, взиравшей на Леонида, как на пришельца с другой планеты. Он и в самом деле чувствовал, что попал на этот заброшенный латышский хутор из другой Галактики.
Оторвавшись от своего долгоиграющего поцелуя, Илга что-то сказала матери по-латышски. Та тут же схватив за руку свою младшую дочку, продолжающую заворожено смотреть на взбудораженного Леонида, поспешила вместе с ней выйти из комнаты. Илга снова бросилась на шею Леонида и опять стала покрывать всё его лицо поцелуями. Затем она усадила его на диван и, взобравшись к нему на колени, игриво прошептала:
– Лёня! Как ты меня нашёл? Ты зачем приехал? Ты разве не помнишь, что я сказала тебе в аэропорту?
– Ещё как помню, – откликнулся Леонид, алчно взирая на её округлые бёдра, выбившиеся из-под пышной домашней юбки. – Ты сказала тогда: "Прощай, момент истины настал». Я, правда, даже сейчас не понимаю, о каком моменте и о какой истине идёт речь.
Илга хотела что-то ответить, но тут в комнату снова вошли мать и сестра с подносами в руках. Не прошло и двух минут, как стол был накрыт по всем законам латышского гостеприимства. Из запотевшей бутылки без этикетки Анита (так звали мать Илги) разлила по стограммовым стопарикам что-то, похожее на водку. На немой вопрос Леонида она, смешивая русские слова с латышскими, со смехом ответила:
– Это, конечно, отрава, но отрава доброкачественная, называется «кандза», наш латышский самогон, пейте на здоровье.
Несколько стопок качественного самогона вприкуску с нежным розовым салом, прекрасно засоленными грибами, огурцами и помидорами быстро сотворили своё дело. Уже через какие-то четверть часа Леонид горячо целовал маме Аните её натруженные от хуторской работы руки и обнимал за плечи сестричку Илги к её большому удовольствию. Вдруг послышался громкий плач спавшего до этого ребёнка. Илга встрепенулась, не стесняясь, сбросила с себя кофточку и, оголив свою набухшую грудь, бросилась кормить ребёнка. Леонид, не отрываясь, созерцал подсмотренный ещё на кавказском базаре, притягивающий к себе своими соблазнительными формами оголённый бюст Илги. Никто не заметил, как напряглись у него мышцы промежности и по всему телу потекла сладкая истома.
