Светлана медленно приподнялась из-за стола, как-то странно взглянув на мужа, повернулась к нему спиной и подошла к ажурной балконной ограде. Она долго всматривалась в морскую пучину, пенящуюся внизу, и, не отрываясь от этого видения, тусклым извиняющимся голосом изрекла:
– Сегодня не получится, милый. Так уж сложилось, извини, что именно сегодня у меня начались месячные.
Леонид не сразу сообразил, о чём вообще идёт речь. В голове у него стучали молоточки, под незвонкие удары которых в сознании выскакивали слова: «месячные», «годовые», «недельные». Он не сразу догадался, что речь идёт о «критических днях», которые ежемесячно бывают у каждой молодой и здоровой женщины. В ближайшие полчаса молодой муж почувствовал, что критические дни бывают и у мужчин. Ткани его гениталий затвердели и налились кровью. Любое прикосновение к ним стало весьма болезненным. Нечто подобное случалось и раньше, когда, проснувшись среди ночи, он грезил близостью со Светланой. Но таких болей в нижней части живота, в паху и в половом органе не было. Через четверть часа это прошло, а Леонид понял, что причина боли кроется в мысленном сексуальном настрое и последующей невозможности осуществить, как впоследствии называла это Светлана, свои самые низменные желания. Когда же жена поведала Леониду, что менструация продолжается у неё 5–6 дней, он и вовсе пал духом. Путём несложных вычислений получалось, что дата окончания «месячного кризиса» Светланы в точности совпадает с днём окончания морского круиза. Яркое южное солнце, пронизывающее кипарисовые кроны, мгновенно погасло в глазах Леонида. Белый парусник, блуждающий у прибрежной скалы, вдруг преобразился в разбитое корыто, которое снова пригрезилось ему. Неудачливый супруг подозвал официанта и, несмотря на протесты Светланы, заказал себе 150 граммов водки. Он с наслаждением влил в себя эту немаленькую порцию элитного советского напитка под названием «Столичная», пробормотав про себя:
– Ну что же, Лёня, жизнь продолжается. Правда, не в том ключе, как было задумано. Да и ладно, будем наслаждаться морским круизом без его эротической составляющей. Как говорится, не сексом единым прекрасна наша жизнь.
Так получилось, что первая близость молодых супругов случилась только через месяц после свадьбы. Они уже давно вернулись с южных берегов Крыма и Кавказа, приступив к трудовым будням: Света работала экономистом в отделе труда и зарплаты на электромеханическом заводе, а Леонид – инженером связи на телеграфно-телефонной станции. Слова давнего коммунистического шлягера «трудовые будни – праздники для нас» в какой-то степени оправдывали свой смысл. Приход на работу являлся для молодого мужа погружением в другую реальность, и он забывался от наворотов своего всё ещё продолжающегося медового месяца. Ведь близость, которая должна была являться ореолом этого сладчайшего периода их совместного функционирования, была платонической. Ведь нельзя же было назвать настоящими супружескими отношениями только то, что их ночлег проходил в одной постели. При этом, когда Леонид заикался о желательном исполнении супружеских обязанностей, Светлана непременно негромко вздыхала, закатывала глаза и ссылалась на головную боль, не подозревая, что эта причина стала нарицательной при отказе женщины от секса. Когда же эта тирада, принявшая уже форму избитого клише, стала повторяться изо дня в день, обессилевший от ежедневного сдерживания, Леонид в сердцах гневно выкрикнул:
– Светочка, ну не может же каждый вечер болеть голова. Да и извини за грубость, дорогая, но акты любви, насколько мне известно, выполняются не головой, а другими органами.
Светлана в упор просверлила своего мужа уничтожающим взглядом и, слабым голоском выдавив из себя: «Когда, Лёня, болит голова, хочется только одного – сразу лечь и заснуть», нырнула под одеяло, повернувшись к нему спиной, облачённой в наглухо застёгнутую ночную пижаму.
Но самое любопытное, что на следующий день вульгарная фраза Леонида возымела положительный эффект. Когда поздно вечером он вошёл в их спальный будуар, у него потемнело в глазах. Возле их супружеского ложа, которое ещё до сих пор не использовалось по целевому назначению, стояла обнажённая Светлана. С распущенными волосами, скрестив руки на полной, но упругой груди, широко открытыми, чуть испуганными глазами, она неотрывно смотрела на Леонида. Лишь на мгновение заглянув в них, он скорее ощутил, чем уяснил, что сегодня эти глаза напротив совсем не против того, что долгое время грезилось ему в эротических снах.
Первый раз в жизни Леонид увидел неприкрытую наготу своей супруги. Надо сказать, что зрелище было волнующим и возбуждающим. Светлана, по складу характера, была более чем серьёзной девушкой. Советский человек эпохи Н. Хрущёва и Л. Брежнева согласится, что золотую медаль в школе и красный диплом по окончанию университета для мадемуазель с фамилией Вайнштейн заполучить было практически невозможно. И кто бы мог подумать, что сейчас эта обстоятельная обладательница золотой медали и красного диплома повернётся к Леониду спиной и на несколько минут замрёт в позе совсем не вульгарной стриптизёрши. Как в ускоренной киносъёмке манящие округлые ягодицы Светланы сменились изящным и заветным чёрным треугольником между вертикалями её стройных ног. Перед Леонидом в зеленоватом отблеске прикроватного торшера вырисовались контуры очаровательного женского тела, напоминающего гитару, привлекающий гриф которой являл собой узкие плечи и прямую стать его жены, а расширяющаяся в обе стороны дека очерчивала пышные соблазнительные бёдра.
В то же мгновение всё тело Леонида превратилось в натянутую тетиву, расслабленные после плотного ужина мышцы напряглись, и он, уже не владея собой, бросился к ногам Светланы и стал осыпать их поцелуями. Прикоснувшись губами к ступням и щиколоткам, он постепенно передвигал свои уста к голени, а затем к бёдрам, пока не добрался до чернеющих лобковых волос. Тут уже его охватила всеобъемлющая пульсирующая дрожь. Теряя способность мыслить адекватно, он успел скорее подумать, чем прошептать самому себе:
– Только ради этого момента стоило жениться на Светланке. Только ради этого стоить жить. Я дождался своего звёздного часа.
Не совсем послушными руками он сбросил с себя неглиже, неистово схватил Свету на руки, упал вместе с ней на постель и, так же дрожа, без всяких слов и прелюдий вошёл в её сухое лоно. Несколько минут пребывания там показались ему блаженной и сладостной, ни с чем не сравнимой вечностью. Только сдавленные стоны Светланы и едва заметные алые капельки на белоснежной простыне привели Леонида во вменяемое состояние. Он нехотя отодвинулся от жены, осыпая её лицо нежными непрекращающимися поцелуями.
Светлана лежала с закрытыми глазами, а её изящное обнажённое тело продолжало посылать Леониду невидимые завлекающие импульсы. Он снова привлёк к себе жену, одной рукой мягко прикасаясь к разбухшим бугоркам грудей, а второй – поглаживая внутреннюю поверхность аппетитных бёдер. Но молодая жена неожиданно резко отстранилась от него и полушёпотом, как бы с усмешкой, произнесла:
– Мавр сделал своё дело, мавр может уходить!
«Мавр» сразу понял, что эта фраза была сказана в весьма серьёзном аспекте и отнюдь не в ироническом тоне. Его взгляд всё ещё метался по изящной и такой желанной наготе Светланы, его кровеносные сосуды ещё были расширены от пока не погаснувшего возбуждения, а внутренний голос в мозговых извилинах, как Юрий Кукин в известной песне, вопрошал:
– Что же, что же не так, не так, что же не удалось?
Отнюдь не самый плохой на свете человек Леонид Могилевский никогда не причислял себя к последователям самого знаменитого любовника в мире Джакома Казанова и, уж тем более, ничего не слышал о теории Зигмунда Фрейда о психосексуальном развитии. Другими словами, был сущим дилетантом в области интима между мужчиной и женщиной. Леонид не очень-то и представлял, как следует себя вести во время постельной связи с женой. Ну а линия поведения и психология женщины во время секса вообще были ему неизвестны. Если бы он нашёл бы в себе силы во время сексуального напряга взглянуть на Светлану, то наверняка бы обратил внимание на её безучастное выражение лица, на котором можно было прочитать только одно:
