— Так точно, оперуполномоченный Хромин. Поэтому давай закроем эту тему, даже ее как бы забудем.

— Уже забыли.

Они дружно взялись за пиво.

— Сань, — сказал Сергей, — поизучал я то, что ты мне дал по истории советской церкви. В чем, по-твоему, причины роста в ней преступности в шестидесятые-восьмидесятые годы?

— Да это общее явление было для всей страны. Мафиозоподобность, коррумпированность появились тогда во многих структурах. В церкви ее проворачивали в основном епископы, настоятели приходов и монастырей, они и завязывали связи с госчиновниками. Церковники начали буквально скупать уполномоченных Совета по делам религий, а те покрывали их прикарманивание средств. В церкви стал процветать принцип уголовщины «бери и делись».

— Но в 1988 году гнет государства спал, — заметил Кострецов. — Тогда Патриархия пережила либерализацию, настоятелей приходов восстановили в правах административной и хозяйственно-финансовой деятельности, чего они были лишены с 1961 года. Были все условия для нравственного укрепления.

— А в 1990 году Совет по делам религий при Совмине СССР вообще ликвидировали, — подхватил Хромин. — И в следующем году, с падением коммунизма патриархия воспарила господствующей конфессией. И тут-то былая ее мафиозоподобность превратилась в мафию!

Кострецов с удивлением воскликнул:

— Да отчего же?! Ведь сбылась многолетняя мечта «плененной» коммунистами церкви! Она стала свободной.

— Вот тут уж буквально — черт ее знает! Но преступность в церковных рядах после перестройки стала бурно расти. Причем от традиционной экономической уголовщины понеслось вплоть до убийств. Сначала их стали совершать на почве внутрицерковных конфликтов, теперь, сам видишь, убирают и мафиозных конкурентов. Хотя главная язва прежняя — казнокрадство. Ежегодно реальный доход церковных организаций наполовину расхищается.

— Не пробовали классифицировать церковную преступность?

Хромин развел руками.

— Очень трудно проводить такие исследования. Церковь делает все, чтобы не нарушать принципа секретности, не дай Бог засветить сор из храма. Но теперь общий характер злодейства более или менее вырисовался.

— Его еще называют «оправославленное зло».

— Очень точно! В основе всего, конечно, лежат хищения и взяточничество, необходимые для криминального перераспределения дохода. А от этого уже рождаются самоуправство, вымогательство, хозяйственные преступления — искажение отчетности, уклонение от подачи деклараций о доходах. За счет такого «хозяйствования» осуществляется главное расхищение церковных денежных средств.

Кострецов слушал с большим вниманием и сам добавил:

— Произошло сращение с высокими госчиновниками, возьми связку Кирин — Ловунов. И с другой стороны — опора на ОПГ, как, например, у епископа Артемия Екиманова на востряковских бандитов.

— Криминальное бытие само все это быстро формирует. Так, ударное звено рядовых попов-расхитителей обычно не горит желанием делиться с начальством. Тогда его начинает контролировать епископство, налаживает систему вымогательства и кары. Тут сразу подключаются боевики разного профиля. Ну, а в дружбе с сильными мира сего, подмахивании им советские церковники закалены пожизненно.

— Как же бороться с этим злом по большому счету?

— При царе-батюшке, Сергей, с преступностью в церковной среде боролось государство. Но наше правительство на это неспособно. Криминогенная обстановка в церкви, по-моему, непоправима.

— Последние времена перед приходом антихриста?

Хромин задумался, кивнул.

— Очень похоже.

Попыхтел сигаретой Кость, допил свое пиво. Поблагодарил Сашу за вечер. Того ждала дома жена, как обычно всегда раздражавшаяся, что муж глушит пиво с «бесперспективным» Кострецовым.

На улице Сергей посмотрел в небо, где плыла полная луна, и выразился как бы в адрес ночного светила:

— Неужели же где-то здесь валяется бумага, по содержанию которой можно взять за горло сразу двух негодяев?

За луну ответил опер ФСБ Хромин:

— Так точно. И возможно, найдется эта кость в их глотки.

Сотрудник Московской патриархии отец Вадим Ветлуга в своей новой роли негласного заместителя митрополита Кирина Гоняева жизнь свою существенно не изменил.

Единственным свидетельством приближения Вадима к влиятельнейшему владыке стало то, что он занял в офисе ОВЦС в Даниловом монастыре кабинет покойного отца Феогена. Как бы подчеркивая, что не собирается наследовать и прихоти предшественника, Ветлуга сразу уволил разбитную секретаршу архимандрита. Впрочем, он всегда не любил канцелярских девиц, считая, что они — одна из главных причин утечки инфомации.

Отец Вадим был крайне осторожным, бдительным человеком, поэтому и со своего местожительства в келии монастыря не съехал, хотя Кирин предлагал ему комфортабельную квартиру в центре Москвы. Вадим привык «гореть» на работе: жилье и офис рядом его очень устраивали.

В тот осенний вечерок Ветлуга выходил из офиса, как почти всегда, последним. На улице было ветрено. Вадим быстро двинулся по монастырской площади к жилому корпусу, но от ворот его робко окликнули:

— Батюшка!

Вадим обернулся. Звал его какой-то коренастый парень. Вадима удивило, что тот не подошел, а кричит издали.

— Батюшка, — повторил крепыш и стал объясняться:

— Вот какое дело. Курить я решил бросить, но сил человеческих на то не имею. Благословите на это дело!

— Идите сюда, — сказал Ветлуга.

— Не смею, — проговорил проситель, смущенно посверкивая пуговичными глазами с широкой физиономии. — Я весь прокурился, войти на святую территорию не смею.

Вадим улыбнулся и пошел к воротам. Когда он приблизился к парню вплотную, тот склонил голову, как бы ожидая батюшкиного осенения крестным знамением. Но вдруг врезал калганом попу в живот! Вадим скорчился. Парнишка оглоушил батюшку ударом сцепленных кистей по затылку, подхватил его едва ли не под мышку и поволок прочь.

За воротами молодчика поджидал джип с работающим мотором, еще один крепыш гостеприимно распахнул его дверцу, помог заволочь тело попа. Машина рванула и вмиг скрылась за ближайшим поворотом.

Ветлуге не дали проснуться в течение всей дороги, прижимая к его ноздрям вату с эфиром. Тормознули в Подмосковье на окраине поселка у высокого глухого забора. Посигналили, ворота открылись. Джип вкатился на просторный двор перед кирпичным домом в два этажа. На его крыльцо вышел Вован, посмотрел на прибывших и скомандовал:

— В подвал его.

Это была одна из баз востряковской ОПГ, здесь допрашивали, пытали, держали в заключении разную «клиентуру».

Вадим пришел в себя на бетонном полу и увидел Вована, устроившегося в этом пустом подземелье следователем за столом, на котором стояла пепельница и лежали папиросы.

— Отец Вадим, хорош валяться. Корячься и садись. — Бригадир указал ему на стул, стоящий у стола с другой стороны.

Вадим Ветлуга, человек смекалистый и быстро соображающий, молча поднялся с пола, пригладил волосы и тихо приземлился перед допросчиком. Вован, ухмыльнувшись, поинтересовался:

— Чего ж не кричишь, не возмущаешься: куда, мол, завезли? кто вы такие? что вам от меня надо?

Вадим скромно промолвил:

— Зачем лишние вопросы? Раз привезли, сами и объясните.

— Вот правильно! Первый раз толкового попа вижу. Знаю, например, епископа Артемия Екиманова, еще кое-кого наблюдал с самой верхушки вашей братии, а впечатления не очень фартовые.

— Вы, видимо, бригадир востряковской братвы по прозвищу Вован? — вежливо спросил Ветлуга.

— Опять в самую точку попал! Может, сам сообразишь и то, что мне от тебя нужно?

— Это не могу, — сказал Вадим, пощипывая свою редкую бороденку.

Вован закурил «беломорину», пустил густое облако дыма, проговорил, пристально глядя:

— Понравился ты мне, поп. Чую, можешь ты врубиться в ситуацию, сориентироваться, дальше тоже правильно себя повести. Иль я ошибаюсь?