– На Христа очень похож.

Она моргнула:

– Простите?

– Лицо. – Он постучал ногтем по экрану, и от прикосновения в разные стороны разбежались лучики. От них лицо Меррина будто слегка скривилось. – Прямо как со спутникового канала для верующих. Или из того аниме, «Когда он придет», которое сняли в память о Джонни Кэше.

Она не успела спрятать улыбку. Марсалис осклабился в ответ, слегка отодвинул стул и снова уселся.

– Видели? Тут его постоянно крутят. Исправление, основанное на вере, знаете ли.

Хватит уже лыбиться, как телеведущая, Сев. Возьми себя в руки.

– Значит, вы его не узнаете?

Удивленный, косой взгляд.

– С чего бы?

– Вы были в Иране.

– А кто там не был? – Она молча ждала, и Марсалис вздохнул. – Да, мы слышали о «Стражах Закона». Несколько раз видели их издали в Иране, возле Ахваза.

Но из того, что у вас тут есть, непохоже, чтобы Меррин бывал так далеко на севере.

– Это возможно, – кивнула на экран Севджи. – Буду с вами честна, в этой выписке все весьма кратко и не слишком точно. А если копнуть насчет его операций, ясности будет еще меньше. Засекреченные переброски, якобы потерянные документы, сплетни, слухи, «известно, что у объекта имеется…», всякая такая херь. На каждом углу власти отрицают и засекречивают. Плюс полный набор всякой, чтоб ее, героической мифологии. Я видела данные, судя по которым Меррин в один и тот же день проявил себя в горячих точках, которые разделяет километров сто, свидетельства очевидцев о том, что он получил ранения, а медкартой они не подтверждены, причем некоторые из этих ранений несовместимы с жизнью. Мы не можем быть полностью уверены даже насчет его деятельности в Южной Америке. Он был в Таджикистане – нет, не был, а был, наоборот, все еще в Боливии; он работал как самостоятельная боевая единица – ах нет, он руководил отрядом «Стражей Закона» в Эль-Кувейте. – Ее раздражение выплеснулось наружу. – Говорю вам, этот мужик – прямо призрак какой-то.

Он улыбнулся, ей показалось, немного печальной улыбкой и проговорил:

– По тем временам мы все ими были. Призраками, я имею в виду. У нас в Британии была своя собственная версия проекта «Страж Закона», только, конечно, без бредового названия. Мы назывались «Скопа». А у французов был «Восьмой отдел». И никто из нас официально даже не существовал. Вы должны помнить, госпожа Эртекин, что в восьмидесятые годы вся история с тринадцатыми только начиналась. Все знали, что эта технология есть, и каждый считал своим долгом заверить, что не имеет к ней никакого отношения. АГЗООН тогда еще даже не существовала, по крайней мере как независимый орган. Она была только частью Комиссии по правам человека. И желания позволить кому-то попристальнее приглядеться к новым генетически модифицированным воинам ни у кого не возникало. Весь Ближний Восток был полигоном для всевозможной ультрасовременной мерзости, и все это происходило в условиях полнейшего отрицания. Вы же знаете, как такое дерьмо устроено, правда?

Она опять моргнула.

– Какое дерьмо?

– Отрицание вины за незнанием последствий. Вы ведь работаете на КОЛИН, правильно?

– Я работаю в КОЛИН два с половиной года, – сказала она холодно. – До этого я была детективом в полиции Нью-Йорка.

Он снова улыбнулся, на этот раз чуть веселее.

– Но набить руку вы все равно уже успели. «Это совершенно секретно, мы хотим, чтобы так было и дальше». Очень в стиле КОЛИН.

– Суть не в этом. – Она постаралась, чтобы ее голос не звучал напряженно, но не преуспела в этом. – Нам не нужна паника.

– Сколько человек он уже убил? В смысле тут, на Земле.

– Мы думаем, около двадцати. С некоторыми эпизодами не все ясно, но косвенные улики указывают на то, что они все связаны. В семнадцати случаях есть подтверждающий генетический материал.

Марсалис скривился.

– Предприимчивый ушлепок. Все эпизоды на территории Штатов Кольца?

– Нет. Первые убийства произошли в Области Залива Сан-Франциско, но потом захватили всю континентальную Северную Америку.

– Так он перемещается.

– Да. Он мобилен и, похоже, отлично разбирается в системах слежения. Он убил двоих в Области Залива тринадцатого июня, а меньше чем через неделю – еще одного на юго-востоке Техаса. И не оставил никаких следов ни в списках пассажиров летательных средств, ни в службе пограничного контроля ШТК. Наш н-джинн проверил лица всех пассажиров, в течение недели въезжавших в Республику по суше, воде и воздуху, – и ничего.

– Он мог изменить лицо.

– Меньше чем за неделю? И сделать документы? У Штатов Кольца самая серьезная граница во всем мире. К тому же у н-джинна, распознававшего лица, была инструкция отмечать всякого с бинтами или следами хирургического вмешательства на лице. Он засек лишь кучку богатеньких засранцев, которые ехали домой после косметических процедур на Западном берегу, и парочку пожилых звезд эротического кино.

Севджи увидела, как Марсалис старается держать лицо. Это почти удалось ему, лишь уголок рта изогнулся в усмешке. Заразительной усмешке, вот что раздражает. Севджи сосредоточилась на инфопланшетнике.

– Реалистично выглядят два варианта: либо он добрался до побережья и в считаные дни сумел выйти на профессиональных контрабандистов, либо отправился из ШТК в какую-то другую, промежуточную точку, а потом полетел в Республику. Это сложновато по времени, но все-таки возможно. И, конечно, как только дело выходит на глобальный уровень, сразу исчезает возможность запустить всестороннее распознавание. Слишком многие страны не допускают наших н-джиннов к своим информационным системам.

– У вас есть подтверждение, что оба убийства: в Области Залива Сан-Франциско и в Техасе – совершил именно он, я правильно понимаю?

– Да. В обоих местах обнаружены следы его генетического материала.

Глаза Марсалиса вернулись к дисплею инфопланшетника.

– Что обо всем этом говорит Форт-Беннинг?

– Что Меррина никогда всерьез не готовили для работы с информационными системами. Он может работать с боевой панелью – как всякий, кто осуществляет секретные операции. Но это и все. Мы предполагаем, он подучился кое-чему на Марсе.

– Да. Или ему кто-то помогает.

– То-то и оно.

Марсалис посмотрел на нее.

– Если он получал помощь на борту «Гордости Хоркана» и продолжает получать ее до сих пор, то тут дело серьезное. Это не просто один из тринадцатых свалил с Марса, потому что ему не нравились тамошние красные скалы, а нечто большее.

– Да.

– И вы в тупике. – Это не было вопросом.

Она откинулась на спинку стула и развела руками:

– Без доступа к базам данных АГЗООН мы как в потемках. Делаем все, что можем, но этого недостаточно.

Убийства продолжаются, регулярно, но непредсказуемо. Эффекта нарастания нет…

– Верно, его и не будет.

– … но он не останавливается. Он не совершает достаточно серьезных ошибок, которые навели бы нас на него или дали возможность изловить. Наше расследование на Марсе застопорилось: там он замел следы, или, как вы сказали, кто-то сделал это за него.

– А здесь?

Она кивнула.

– А здесь, как вы весьма справедливо заметили, мы не то чтобы глубоко и плодотворно сотрудничаем с АГЗООН и ООН в целом.

– Ну вряд ли вы можете их в этом винить. – Он округлил глаза и улыбнулся ей. – Не то чтобы в последнее десятилетие вы страшно стремились к сотрудничеству.

– Послушайте, Мюнхен не…

Улыбка превратилась в гримасу.

– Сейчас я говорю не о Соглашениях. Я о том приеме, который мы каждый раз встречаем в подготовительных лагерях, когда вынуждены что-то там делать. Знаете, там нас любят так же, как эволюционную науку в Техасе.

Она почувствовала, что краснеет. Слегка.

– Независимые корпоративные партнеры КОЛИН необязательно…

– Да, проехали. – Он нахмурился. – Тем не менее у АГЗООН есть определенные обязанности. – Если вы сообщите о беглом тринадцатом, им придется объявиться.

– На самом деле, мистер Марсалис, мы не хотим, чтобы они объявлялись.