- Да, ты портишь мне жизнь, но теперь я знаю, что...

- Что? - голос звенит насмешливым пониманием. - О, кажется у тебя был разговор по душам с моей сестричкой. Вы обсуждали нашу маму, папу, или прелесть ночёвок под луной, м?

Пальцы скользят по виску, откидывая накрывшие шрам пряди. В полумраке сочувствие выглядит не менее отвратительно, чем в любое другое время суток, но становится глубже, принимая оскорбительный оттенок жалости, а жалость неприемлема.

- Точно, уверена, что так оно и есть. И теперь, ты решила, ты раскроешь мне свои объятия и я кинусь в них, ища спасения и утешения? - Лия глумится, просто потому что это и в самом деле нелепо. Эта глупышка думает, если ей приоткрылась часть истории, то она может сострадать. - Не побоюсь тебя разочаровать, милая, но я делаю это с тобой просто потому, что меня это забавляет. Не надо выдумывать глупостей.

Габи вскидывает подбородок и впервые встречает подобный взгляд Лии, не опуская глаз, отходя или отворачиваясь. Что-то точно изменилось - вызов от того, кто всегда прячется. Неужели в её маленькой кузине появился стержень, желание дать отпор? Или это пустое, мимолётное влияние проклятого дома и задушевных разговоров, которое испарится с рассветом?

- Нет, я так не думаю, - отзывается Габи, - но мне кажется, что теперь я смогу научиться понимать тебя, а ты, возможно, сумеешь это принять.

- О, - Лия заинтересовано смотрит на сестру, делая шаг вперёд и чуть наклоняясь к её лицу, глядя снизу вверх с ухмылкой. - И ты будешь пытаться понимать меня даже если узнаешь, что именно я причина того, что твоя старая подружка Джейн не звонит и не пишет?

В лицо Габи бросается краска, глаза округляются, а сама она начинает задыхаться от негодования. Это зрелище просто очаровательно.

- Что... что?... Что?! - Габи хмурится и смотрит возмущённо и неверяще. - Что ты сделала? Как ты...

Лия пожимает равнодушно плечами и выпрямляется крутя короткие пряди в пальцах.

- Это было не трудно - она позвонила тебе, я позвонила ей... Кто мог подумать, что обещание того что ты не встретишь завтрашнее утро целой и невредимой, если она попытается с тобой общаться пока ты в школе может лишить тебя твоей верной подруги. Зато у неё всё хорошо - я видела в Инстаграме, что она очень успешно тебя кем-то заменила. Милая девочка, кстати. Вы такие разные - у той в глазах их общий задор и желание побеждать.

Грудная клетка Габи поднимается и опускается так быстро, что Лия бы заподозрила, что перед ней не человек, а, к примеру зайчишка в человечьем обличье. Интересно, зарыдает ли она снова?

- Или вот, например, Кейт, - продолжает Лия, не отводя взгляда от кузины, цепко следя за каждой реакцией, чтобы после сесть и хорошенько подумать, проанализировать все изменения в её соседке по комнате, - ты знала, что Кейт решила что её дружба с тобой нужна ей куда меньше, чем любые возможные блага, которые она получит от этих сучек из шабаша, и попросту продала твою дружбу?

'О, даже так?', - удивлённо замечает Лия, видя как Габи отводит глаза, и цокает добавляя в голос участия.

- Ну да, думаю, ты могла об этом догадываться. Нужно признать, что всё таки в друзьях у тебя вкус совсем не важный. Это даже талант - выбирать тех, кто с лёгкостью сможет отказаться от прелестной Габриэль Фейн и променять на кого-то получше в такой короткий срок.

- Перестань, - Габи вся напряжена, её голос звучит на пару тональностей выше обычного, и, конечно, это лишь раззадоривает.

Заплачет или закричит? Куда склонится эта чаша, если добавить на весы ещё немного?

- Хотя, надо признать, что вкус в мужчинах у тебя куда лучше, чем на друзей - этот сладкий учитель, м... - Лия прикрывает глаза наигранно. - Да, он неплох - сильные руки, приятная внешность, да и не глуп, совсем не глуп. Думаю, для меня такая партия тоже была бы весьма и весьма хороша. Кто знает, может быть мне стоит прибрать его к рукам, закрыв глаза на разницу в финансах?..

Последние слова становятся краем, за которым - и Лия теперь это ясно - есть и другая Габриэль. То, что она уже и не надеялась увидеть в сестре не по крови, пусть и не полностью, показывается самым краешком, когда Габи кидается к ней и кричит, захлёбываясь одновременной яростью и болью:

- Заткнись! Заткнись!!! Закрой свой поганый рот! Да как ты вообще можешь называться человеком?! Ты просто чудовище!

Этот крик как глоток свежего воздуха для того, кто всю жизнь жил в затхлом чулане - неимоверно сладкий, сводящий с ума и сжимающий гортань ненасытной жаждой. Лия не пытается перехватить её руки, наоборот, слегка придвигается, подставляется под сильные удары кулачков, даже не пытаясь их блокировать и усмехается, зная, как окружающих выводит из себя безграничное самодовольство.

- О, посмотрите, кажется, я слегка расстроила тебя? Я случайно не задела твои чувства?

- Это всё ты! - Габи бьёт её по груди и плечам, выплёскивая свой гнев и погребающее под собой отчаянье, - ты!

Удары - сильные поначалу, но так быстро слабеющие с непривычки сыпятся торопливо, но этого запала недостаточно, чтобы удовлетворить потребность Лии.

Желание обнять её, утешить, сказать, что всё будет хорошо, пусть это и очередная ложь, которым пропитана каждая вещь в стенах этого дома, она давит так, как Геркулес в младенчестве давил змею - уверенно и играючи. Неприятная ухмылка ложится на губы, отравляя взгляд Габи. В такие секунды она чувствует себя хирургом, который вскрывает гнойный абсцесс, и надавливает на болезненно припухшую область для того, чтобы выдавить зловонную жижу до конца - процедура мучительная, но необходимая.

- Конечно, это я, - замечает Лия с удовлетворённой улыбкой. Чужие эмоции сменяют друг друга так очевидно, что хочется засмеяться - вот отчаянье становится гневом, а он превращается в ненависть, истекающую презрением.

'Интересно, смогла ли бы она столкнуть меня с лестницы или ударить ножом?', - в голове каждый новый виток ложится поверх прежнего, пропитанного небывалой лёгкостью и удовлетворением. Бокал на тонкой ножке выглядит как раз тем, что можно было бы вложить в чужие пальцы и проверить, но это лишь спугнёт её несчастную кузину.

- Конечно, это я,- Лия смакует ненависть словно любимое, долгожданное блюдо в дорогом ресторане - полуприкрыв от удовольствия глаза и глядя из под опущенных ресниц с наслаждением. - Мой проступок в том, что говорила тебе - твоей драгоценной подружке нужна защита, которую ты не можешь ей дать. В том, что Кейт, эта маленькая карьеристка, пойдёт сама в лапы к кому угодно, даже к дьяволу, лишь бы получить место в высшем круге. Это всё я. Только я.

Сочувствие меняет удовлетворение, но она умело лавирует между наигранностью и честностью, и Габриэль бесится от этого ещё сильнее, зная, что её тону нельзя доверять, а уж словам и тем более, вот только выбора у неё нет.

- Впрочем, может быть я лишь позволила себе намекнуть на это, надеясь, что ты и сама поймёшь, увидишь - твои подруги ничего не стоят, потому что не имеют за душой ни черта, м? Ты ведь нарочно выбираешь этих овец - или волчиц в их шкурах - чтобы никто не догадался о том, какая ты трусиха, да, Габи? Так легче спрятаться, а тебе ведь так страшно.

Акуле достаточно капли крови, чтобы почувствовать добычу в нескольких сотнях миль от неё, но куда более острое чутьё надо иметь, чтобы почуять борца, хищника, забившегося в рамки собственной зоны комфорта. Лия уверена, что она не ошиблась - в этой девочке есть их порода, их семейная, несокрушимая гордость пополам с бездной ярости, которой достаточно, чтобы перековать слабость и уязвимость в силу и неукротимость. Права ли она? Легко проверить.

Габи смотрит на неё и происходит нечто странное.

Это чувство... Лия содрогается где-то очень глубоко. Дрожь пробирает её внутренние органы, собирая их воедино, заставляя лихорадочно трястись. И вместе с этим, есть ещё одно чувство. Предвкушение. Да, она обольщается надеждой на взрыв и разгадку одновременно, ждёт собственного унижения и боли как рождественского подарка. Чувство, что кто-то не испугается того, чем она стала за эти годы, бросит ей вызов, и, возможно, осмелится одержать победу настолько сильно, что она даже готова поддаться. Уступить. Пусть шаг, пусть вздох, не важно. Она желает быть поверженной, чтобы её наказание было вечным, потому что истязать себя ей недостаточно. О, нет. Она заперта в клетке и из неё пути наружу.