Облегчение.
Об-лег-че-ние.
Оно даже на языке звучит весьма странно, непривычно. Повторённое сотню раз оно теряет свой смысл, приобретая необычное звучание, словно из неведомого человечеству языка, не в силах уместить в себе то чувство, которое переживает Амелия каждый раз, вспоминая как беззаботно отнеслась к их недавнему разговору Габриэль. Так понимающе и спокойно - это было неожиданно, по правде говоря. Амелия ждала чего угодно - слёз, криков, обвинений, недоверия в том, что выход был всего лишь один. Сестра же удивила её прощением и сочувствием.
Ещё одна причина поскорее записать то, что она чувствовала и тогда, и сейчас. Такое сокровище нельзя потерять!
'После того случая, я не могу перестать ощущать облегчение. Габи не просто простила меня за то, что я приняла такое условие, как разрыв их дружбы с Кейт, но и стала доверительнее со мной. Мы общаемся каждый день, и иногда подобная близость меня пугает. Рано или поздно, она задаст свой вопрос, а мне снова придётся солгать ей, увильнуть или перевести тему, чтобы только не говорить правду. Наверное, Лия права. Я страшная лгунья'.
Амелия прикрывает глаза и отрывается от записей, вслушиваясь в оживлённый гомон за дверью. До каникул осталось не так много, и дух Рождества есть даже в их с Андреа комнате, умело украшенной шарами и гирляндами. В их мягком свете всё выглядит лучше, чем есть на самом деле, а в главном холле стоит большая ёлка, разнаряженная в пух и прав стараниями всех учениц. На ней можно найти и самодельные игрушки, которые самые юные из воспитанниц интерната мастерили на уроках, так и невероятно старые, антикварные, которые старшекурсницы год от года стабильно жертвуют школе. Ель венчает искусно выполненный ангел, у него светятся нимб и крылья, а руки разведены в стороны так, словно он жаждет обнять весь мир.
Да, гирлянды это хорошо: раньше у неё не было шанса украсить свою комнату настолько задолго до наступления Рождества - прежняя соседка относилась к этому весьма скептически. Да и давать Лие лишний повод для того, чтобы она могла подтрунивать, или, что хуже, злиться, не хотелось.
Энди тоже не является ярым фанатом гирлянд и мишуры, но в этом году, после того, что она пережила, ей хочется ощущения праздника, а нарядно украшенная комната этому весьма способствует.
Амелия уже почти снова собирается с мыслями, когда дверь приоткрывается, впуская одетую в мягкий, тёплый пуловер Габи.
- Занята? - негромко спрашивает она, но в голосе нет той неуверенности, что неизменно звучит в речи малознакомых людей, и это тоже одна из причин порадоваться.
Радоваться совсем не в привычках Амелии, ведь после слишком сильных радостей ей придётся так же сильно рыдать, но она старается пересилить это ради Габи, посылая кузине мягкую улыбку.
- Нет, проходи.
- Все только и судачат о том, куда с семьями отправятся на каникулах, - издалека начинает Габи, но Амелия улавливает ход её мыслей довольно хорошо, а это значит, что она готова к вопросу. - Уезжать на каникулы - обязательно?
У неё есть немного времени на обдумывание того, как смягчить неприятную новость, но в голову не приходит ничего толкового, поэтому Амелия начинает издалека:
- Нет, конечно, нет. Некоторые ученики остаются, но, в основном отстающие или наказанные. Редко кто-то соглашается встречать Рождество здесь, так что...
- Но ведь это не запрещено, да?
'Чёрт!' - разрывается сознание простой мыслью - она дала напрасную надежду. Стоило сказать прямо, а не рассказывать о том, что возможно, подводя в отличиям того, что будет на самом деле.
- Если ты о себе, то, боюсь, у тебя нет выбора, - Амелия откладывает дневник, привычным жестом запирая его на замок, - мама приверженец семейных торжеств. А ты теперь часть семьи, так что она попросту не позволит тебе остаться здесь.
- Но, я ведь не кровный родственник... Почему? - Габи смотрит непонимающе, хмурится, присаживаясь в кресло напротив кровати.
- Потому что она уверена - в приличных семьях Рождество встречают все вместе, а мама не позволит кому-нибудь бросить тень, на видимое приличие нашей семьи.
'Кроме Лии, конечно', - думает Амелия с тоской - сестре хватило сил противостоять матери ещё десять лет назад, хотя цена, которую Лия заплатила была непомерно высока. Сама бы она так не смогла.
- Чего бы ей это не стоило, - добавляет Амелия не скрывая сожаления.
- Ты же не хочешь сказать, что если я не отправлюсь вместе с вами, то меня потащат силой, да? - в голосе Габи отчётливо слышна смесь сомнения и страха.
- О, нет, она организует всё так, что именно тебе будет не удасться остаться. Например, выпустят какой-нибудь школьный указ о том, что отличникам и хорошистам учёбы запрещено оставаться в школе на Рождество. Или ещё что-нибудь не менее унизительное, показывающее как сильно мы зависим от тех, кто за нас платит.
- Это ужасно, - бормочет Габи, и Амелия согласно кивает: так и есть, ничего осознания собственной беспомощности с ней ещё не происходило. - А ты когда-нибудь оставалась здесь на каникулы?
- А откуда, ты думаешь, я знаю о том, как они поступят? - она поднимает брови в ответ.
- Погоди, так она что, и вправду это организовала? - голос Габриэль пропитан недоверием.
- Не совсем, но почти, - опять увиливает от прямого ответа Амелия.
Не рассказывать же, в самом деле, как после намеренного саботажа уроков с надеждой остаться в школе и не посещать 'любимый' дом, где Лия имеет к ней полный доступ, было постановлено, что в их комнате будут менять проводку, а других жилых и свободных помещений нет, а потому они обязаны были покинуть её и уехать домой на Рождество.
Что самое смешное, провода им так и не поменяли. Да и зачем - всего в одной-то комнате?
- А Лия? - любопытствует Габи. Оставлять её в неведении относительно этого опыта нет никакого смысла, и Амелия рассказывает без утайки:
- Лия всегда проводит Рождество там же, где и я. Доставать меня под праздник её любимое развлечение, так что нет, здесь она не оставалась, как и я, - не в силах удержаться от недовольных ноток замечает Амелия.
В комнате повисает виноватая тишина - Габи явно сожалеет о заданном вопросе, Амелия - о слишком резком тоне ответа. Нужно уже научится сдерживаться, когда её спрашивают о сестре! Даже если это её самая больная мозоль, и пусть она и не привыкла распространяться о ней вообще, ведь никогда не было желающих задать ей эти самые вопросы.
- Мы провели в этих стенах большую часть своей жизни, - тихо говорит Амелия, вместо извинения, но в попытке загладить свою вину.
Габи смотрит на неё понимающе кивая, и замечает:
- Как и большая часть учеников в любых школах.
- Не совсем так, - Амелия качает головой, вертя в руках запертый дневник. - Задумайся, рядом с нашим домом тоже есть школа, но мы здесь. Почему так?
- Наверное, потому что тут выше уровень образования, - Габи пожимает плечами, тень грусти растворяется, меняясь заинтересованностью.
- Нет, Габи, - когда дело не касается сестры, Амелии легко проявлять терпение и пояснить спокойным, учительским тоном, - потому что это школа-пансион. Закрытый.
Подвести кузину к мысли, заставить её понять в полном объёме - особенное удовольствие.
- Я не очень понимаю, - Габриэль хмурится и качает головой.
- Просто подумай, - настойчиво повторяет она. - Когда дети учатся в школе-пансионе это невероятно удобно.
- Ни присматривать за ними, не воспитывать - вообще ничего не нужно, - осеняет кузину, - они сдают детей сюда как багаж в долгосрочную камеру и могут делать всё, что только пожелают девять месяцев в году. Главное не забывать приплачивать, словно...
- ...словно у них и нет детей, - с видимым удовольствием заканчивает за неё Амелия, и ловит на себе удивлённый взгляд. Лишь мгновение, как если бы она напомнила Габи кого-то, но уже в следующее оно становится понимающим.
- О, Амелия... Мне так жаль.
- Мы привыкли. За столько лет, - равнодушно пожимает плечами Амелия, потрепав корешок своего дневника. - Помню, Лия сообразила быстрее чем я, когда нас отправили в этот пансион. Она даже пыталась привлечь внимание матери, злясь, что та решила отделаться от нас...
