- Ты слышала о Джейн Перкинс?

- Да, кажется я виделась с ней в начале года, - рассеянно замечает Габи и Амелия невесело усмехается. Именно, что в начале, а прошло уже больше четырёх недель. - А что с ней?

- Она ушла из школы. Через неделю после заселения, - поясняет Амелия. - А ещё через неделю в газетах всплыли факты из личной жизни её семьи и это сильно ударило по их бизнесу. А два года назад тоже самое было с Венди Энтресс, когда в середине курса она ушла и заявила в прессе что в школе некоторые ученицы над ней издевались. На следующий день после этого полилось столько грязи, и всё это не прекращалось до тех пор, пока она официально не признала, что никаких издевательств не было.

Рот Габи распахивается не метафорически, а вполне реально, выдавая крайнюю степень потрясения от таких новостей.

- Но, мы же можем что-нибудь сделать, верно? - слабо спрашивает её девушка, и Амелии по правде очень жаль расстраивать её.

- Боюсь, ничего, - тихо замечает она. - Это не наш уровень, понимаешь?

- Но есть же директор, завучи... - цепляется за надежду Габи.

- Послушай меня, - Амелия старается быть как можно убедительнее, усаживая двоюродную сестру рядом с собой, - когда я говорю 'не наш уровень' я именно это и имею ввиду. Над директором есть попечительский совет, есть спонсоры, и это родители тех самых учениц, которые безнаказанно занимаются такими мерзкими вещами.

- Ты знаешь кто?!

- Все знают, - Амелия пожимает плечами. - Тиффани Куинси, Меган Уэлрайт - твои одноклассницы. С ними ещё одна младшекурсница ходит, да Эмбер они часто с собой таскают. Думаю, она тоже из их игрушек, хотя её мать и в совете попечителей школы, но это, кажется, её не спасло. Такие люди, временами, даже уязвимее из-за репутации родителей.

- Но ведь можно же сделать хоть что-то... - Габи опускает глаза с видом пришибленного щеночка. Амелия приобнимает её, в попытке утешить, и треплет по макушке так же, как меньше часа назад свою соседку, успокаивая после того, как в ту вылили острый чай через рот каждый раз, когда она не могла ответить на вопросы, которые сыпались из ведьм этого шабаша. Их игра была омерзительна, и это лишь начало.

- Можно, - Амелия тихо соглашается, - можно объединить усилия, например, и помочь, к примеру, тебе. С Лией. В конце концов, прежде всего нужно уметь защитить себя, до того как браться спасать других. И я могу помочь, если ты хочешь...

Голос дрожит, пока она произносит эти слова и совсем стихает, когда Габи поднимает на неё глаза в немом удивлении снова. Амелии стоит невероятных душевных усилий не отвести взгляд, после того как она так подставила себя. Словно сняла броню - хотя бы её часть - оставаясь беззащитной, она никогда не предлагала дружить первой, опасаясь сестры, а те, кто заводили дружбу с ней вскоре понимали, что они становятся мишенями, и легко бросали её. Но ведь с Габи ей терять нечего, верно? Габриэль и так под прицелом, ей некуда бежать. Пострадает лишь её гордость, если сводная кузина откажет.

Габи улыбается мягко, кажется, впервые за вечер и кладёт свою руку поверх её, отвечая тихо, но уверенно:

- Конечно.

Габриэль.

Ночь слишком тиха для того, чьи мысли столь оглушительны - Габи задыхается и крепко держится за сердце, позволяя собственным набатом звучать в её разуме. Уже больше трёх часов она мечется по кровати под размеренное дыхание соседки и всё пытается выкинуть из головы сегодняшний разговор с Амелией.Или примириться с ним.

Не удаётся.

Безнадёжность сводит её с ума. Ещё вернее это делает знание, что завтра будет новый день, и та девушка, Андреа, которую они с Кейт нашли в коридоре заплаканную, трясущуюся от страха и рыданий снова пройдёт через всё то, что задумали эти ведьмы - иначе ведь и не назовёшь, что полностью оправдывает их прозвище - 'шабаш'. И, скорее всего, она снова забьётся в какой-нибудь угол и будет захлёбываться в сухих рыданиях, оставаясь совершенно беспомощной перед будущим.

Габи переворачивается с бока на бок, устраивается коконом на узкой кровати, но даже любимая поза не помогает ей унять дрожь в груди. Её мысли скачут словно перепуганные зайцы, переключаясь с объекта на объект.

Зря она так боялась, что ей придётся отвлекаться и заставлять себя не думать о человеке, при виде которого сердце ёркает в груди, а ком внутри живота сжимается от ужаса, вынуждая всё существо трястись. словно перепуганный кролик. И напрасно она считала, что будет печалится из-за отстранённого, равнодушного взгляда, мимо неё, словно сквозь стекло смотрел их преподаватель английской литературы даже вне учебного кабинета, не отвечая на робкие попытки поздороваться. И позозрительность - дала ли она ему повод думать о себе как о глупой влюблённой девчонке, которая наивно воображает себя вместе с ним в простой обстановке, и верхом её фантазий становится совместный ужин? - отходит на второй план, пусть даже одна мысль об этом ранит.

Хуже всего то, что каждая из них возвращается к тому, что она видела сегодня, к тому, что ей сказала Амелия. Совсем не о том, что кузина хотела бы её дружбы, нет. О том, что её соседку никак не выручить, не спасти, и это будет продолжаться изо дня в день все оставшиеся восемь месяцев обучения.

Габи словно сама завтра пойдёт на растерзание этим шакалам, и что бы ни делала Лия это даже близко не сравнится ведь если провести параллель...

Она подскакивает на кровати, рывком садясь и глядя на спящую двоюродную сестру.

Неужели Лия не самое худшее? Ведь если сравнивать её с Меган или Тиффани, они куда более жестоки, чем кузина. Как это не мерзко признавать, но Лия проигрывает им по всем пунктам, кроме морального прессинга - ей даже не надо заниматься рукоприкладством, чтобы заставить жертву почувствовать себя униженной. Она дразнится, нарочно задавая вопросы по изучаемым темам мистеру Кастра, просто показывая то, насколько она лучше, пусть ненароком, ненавязчиво, и не одной только Габи, но всё же. Боже, он даже хвалил её сочинение! Ревность , зависть и смущение перемешиваются в постыдно-острый коктейль глубоко внутри, и жалят её безжалостно впиваясь острыми иглами в сердце.

Экран блокировки телефона беззвучно светится, разрезая узким лучом темноту и на секунду пугая Габи до ужаса. На неём сообщение от Кейт, с которой ей так и не удалось сегодня переговорить по поводу соседки Амелии.

'Спишь?'

СМС словно знак свыше - протянув мелко дрожащую руку к телефону, Габи набирает быстро, и отправляет сообщение, пока не успела передумать.

'Нет. Не могу заснуть после сегодняшнего'.

Ответ не заставляет себя ждать. Габи чувствует тепло по отношению к Кейт. Она тоже тревожится за незнакомого ей человека.

'Я тоже переживаю за неё. Мы можем помочь?'

Габи облегчённо выдыхает, чувствуя, как комок, в который превратилась её душа из-за всех этих переживаний немного ослабевает. Как замечательно, что у них есть возможность поговорить хотя бы так, и сбросить ту нервозность, которой она пропиталась всем своим существом. Определённо строит с кем-нибудь этим поделится, пусть и не посвящая в детали.

'Они слишком влиятельны. Вряд ли'.

'Разве можно быть слишком влиятельным?'

Этот вопрос ставит Габи в тупик. Амелия довольно ясно дала понять, что прижать их не получится, а значит не стоит и пытаться, чтобы не подставлять себя под удар. Но вдруг она не права? Что если - как она там говорила об Эмбер Олдрич? - они уязвимее из-за репутации родителей?

Кейт, не дожидаясь её ответа, бросает новое сообщение:

'Не может же быть такого, что у них совсем нет слабостей, да?

Старый, добрый шантаж ещё никогда не подводил. Да и быть такого не может, что в нашей школе не найдётся на них компромата'.

'Прекрати. Это грязная мысль. Нам стоит быть выше этого, иначе, чем мы будем отличаться от них?'

Она готова даже подискутировать на тему должны ли быть кулаки у добра, но Кейт соглашается легко.

'Это верно. Но мы должны сделать хоть что-то, мне кажется, да? Хотя бы попросить их отстать от Андреа'.