— Пусть идёт. Она через пять минут вернётся. А тут их нет. Так что бояться нечего.

— Мария, что ты о них знаешь?

— О них — ничего, кроме того, что они дети. И были возле шахты и в шахту спускались в день взрыва. И я тоже только теперь, когда снова увидела их тут, поняла, что возле шахты они были из-за неё.

— Александры?

Вместо ответа Мария глянула на него столь вопросительно, что он и сам понял: не то спросил.

— А как ты видишь их?

— Я, — начала женщина и сразу замолкла, отходя в сторону от подоконника, на котором стоял одинокий горшок с одинокой фиалкой, которую Таня решила полить и ещё раз рассмотреть: нет ли признаков скорого цветения. Остановившись у кровати Александры, Мария повернула голову к нему снова и, печально улыбнувшись, продолжила, — ведь, такая же, как они. Потому и вижу.

Вернулась Саша и открыла шкаф. Она достала оттуда свой домашний халатик и теперь неспешно переодевалась. Ангел тактично отвернулся, но скорее потому, что теперь тут была и Мария, и не хотелось пускаться в объяснения и оправдания, что уж он-то видел всё бесчисленное количество раз с самого первого её дня. Закончив с переодеванием, Саша тоже навестила фиалку, даже не подозревая, что своим плечом и распущенными уже волосами касается мужской фигуры. Рассмотрев свою фиалку, девушка вздохнула и, как и он немного ранее, уставилась в темноту ночной улицы. Даже огни соседних домов были плохо видны отсюда, так как в их собственной комнате горел свет, а значит, лучше было видно внутрь, чем изнутри. Она прислонилась лбом к стеклу, ладошки тоже раскрытыми приложила к нему же, и вся её поза словно говорила сама: я ещё не устала ждать, я всё ещё верю, что ты можешь появиться в любой момент — даже в эту минуту ты, быть может, стоишь там внизу и увидишь меня, и поймёшь... И он не выдержал, отошёл от неё к столу и устало опустился на один из стульев. Его мучила совесть.

Таня сменила тёплое платье на ночную рубашку и залезла в свою постель.

— Всё ещё мечтаешь о нём? — спросила она у подруги, но та ничего не ответила. — Шурка, заканчивай это, не то всю жизнь так прождёшь своего Евгения. Вдруг это был просто какой-то нелепый сон? А ты ждёшь!

— Нет, я верю, что он есть, что он существует! Вот сердцем чувствую, что он есть.

— Всякое, конечно, бывает, — согласилась Таня, — но что, если ты видела человека, который живёт где-нибудь за тысячи километров отсюда, в глухой Сибири? И даже и в мыслях не имеет приехать в Киев?

— Не знаю... — тихо промолвила Саша и, опустив голову, отошла от окна. Она тоже подошла к кровати и села буквально сантиметрах в трёх от Марии. Со стороны могло показаться, что все четверо в этой комнате прекрасно осведомлены друг о друге, так естественны были их передвижения, и никто никому не мешал. — Тебе не помешает, если я ещё немного почитаю?

— Читай-читай, — ответила Таня, отвернувшись лицом к стене и, уже зевая, добавила — у меня всё равно завтра первой пары нет, так что вставать рано не нужно.

Мария встала и подошла к столу, за которым сидел Ангел. Упёршись руками в стол и немного склонившись для упора, произнесла, обращаясь к сидящему:

— Что ж ты наделал-то, Евгений?!

Не дав никакого ответа, тот вскочил и вновь встал возле окна и, как Сашка, прижался к стеклу. Только вместо раскрытых ладошек упирался в него кулаками.

***

Саша ушла на работу рано-рано, Татьяна ещё спала. Весь день ей орудовать шваброй и тряпкой: грязь и слякоть от тающего снега, едва покрывавшего землю, тянуться будет по этажам больницы за каждым посетителем. Два существа, опасающиеся за её жизнь, разделились:

— Ты с ней будь, а я пройдусь по этажам и закуткам, поищу. — произнесла Мария при входе в больницу и сразу же направилась в сторону от Ангела и девушки.

Евгений пытался мысленно сканировать пространство здания, но ничего, похожего на вчерашнее присутствие, не ощущал. Оставалось довольствоваться надеждой, что Мария сможет хоть что-нибудь обнаружить.

Первым делом неживая обошла весь первый этаж, где с утра собралось больше всего народу. Было много школьников и ещё больше пенсионеров, сдававших кровь и иные анализы. И все живые, обычные. Побродив меж ними и особенно тщательно всматриваясь в лица младшего школьного возраста, решила осмотреть и кабинеты медперсонала. На первом всё чисто. Техэтаж, а попросту подвал, тоже ничем не порадовал: только тряпки, мусор, доски, трубы и грязь, пыль — это даже не зона уборщиц.

На втором этаже людей немного меньше, зато кабинетов больше и все их нужно обойти. Люди работают, люди ждут помощи и сочувствия, люди... Да, именно это так сейчас раздражало Марию. Люди! Вот и закончилась вся больница, на крышу разве только не поднималась она. Неплохая мысль, кстати, но и там ничего. Спускаясь снова вниз, Мария решила не идти к Евгению с Александрой, натоместь направилась по всем закуткам опять — а вдруг? Вдруг, пока с одной стороны смотрела, они, хитрые, с другой лестницы и прочь от неё? И так — целый день почти. Но она не устала. В который раз уже обходила эти коридоры и комнаты, везде заглядывала, повидала интересного, да не того... В двадцать шестом, например, кабинете, ЛОР свой обеденный перерыв тратил на то, чтобы осчастливить молодую медсестричку, да делал это так активно и резко — Мария удивилась: как ещё выдерживает этот старый советский письменный стол?

А завотделением гинекологии на рабочем месте злоупотребляет, оказывается. И почти не стесняясь: три раза к нему заходила она сегодня, три раза видела, как в тумбу прятал он рюмку и коньяк. И запах явственный тут стоит — не проветривал. И слышит его каждый, кто заходит, только не скажет — главный здесь Юрий Петрович.

В манипуляционной девчата разбили какие-то ампулы и испугались: вот уже битый час гадают, как же скрыть это от руководства. Всё не то, придётся идти к Евгению с пустыми руками.

— Плохо дело. — заключил он. — Это может означать только одно: они уже всё успели.

— Или передумали...

— Да ну! Мёртвым больше заняться нечем, как придумывать шалости, заканчивающиеся множественными смертями, выслеживать конкретного человека, а потом вдруг взять, и передумать!

Мария поникла, а Саша присела в своей каморке на пятиминутный перерыв. Устала, хоть, конечно, и не сравнится швабра с молотком отбойным.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросила неживая, кивнув головой в сторону девушки. Понятно, имела в виду, что он чувствует как Хранитель.

— В том-то и дело, что пока — ничего. — Евгений задумался и следующие слова произнёс, немного растягивая, словно обдумывая их в самом процессе произнесения. — Я видел сегодня странные пятна возле многих тут, чего не было ещё вчера, может, просто потому, что вчера я ещё ничего не искал. Но у неё таких нет. Ей пока вообще ничего не угрожает. Тогда или я не понимаю совершенно, что они задумали, или цель — не Александра.

— Дай Бог.

Глядя в потолок, Саша запела, — тихонько, протяжно:

— Что так сердце, что так сердце растревожено, Словно ветром тронуло струну? О любви немало песен сложено, Я спою тебе, спою еще одну.

По дорожкам, где не раз ходили оба мы, Я брожу, мечтая и любя. Даже солнце светит по-особому С той минуты, как увидела тебя.

Все преграды я могу пройти без робости, В спор вступлю с невзгодою любой. Укажи мне только лишь на глобусе Место скорого свидания с тобой...

Мария неодобрительно глянула на Ангела. Но прежде, чем успела что-нибудь сказать, тот распорядился:

— Завтра я обхожу всё здание и посмотрю местность поблизости от больницы, а ты будешь с ней.

— А если... — Мария не закончила, как Евгений опередил:

— Просто позовёшь меня.

***

Но и на следующий день им ничего не удалось найти. Единственной странностью было то, что на улицах, окружающих больницу, Евгению встречалось всё больше и больше людей с тёмными, будто хищными пятнами в аурах.