Кое-как забившись в переполненный автобус, я прижался к окну и ждал, пока мы тронемся, только вот водитель совершенно не спешил прерывать свой «чрезвычайно важный» телефонный разговор. Пришлось ютиться в толпе людей, вдыхая их тошнотворные запахи. Мое тело начало пробивать мелкая дрожь, руки затряслись так, что я едва мог держаться за поручень, а ноги слабели. Как же я не люблю такие моменты. Беспричинный страх. Ощущение, что все присутствующие ненавидят меня, насмехаются. Кажется, что если упаду — толпа просто затопчет.

Я чуть ли не зааплодировал, когда мы наконец тронулись с места, вот только тошнотворное чувство не оставляло меня. Горло сжималось, будто душат, но не в первый раз, так что я вполне могу держаться. К тому же, даже упади я в обморок, закатив свои очи и печально вздыхая, не думаю, что многие так и кинулись бы на выручку. Люди по своей сути — эгоисты. Не все, конечно же, но многие. Мало кто стал бы помогать, особенно такому, как я…

Моя остановка. Почти бегу на негнущихся ногах. Еще пара минут и точно опоздаю.

На подходе к «Уинстону» на переходе меня чуть не сбивает машина. Бугай-альфа, красный как рак орет матом во все горло, но и я не остаюсь в долгу. Произношу громогласную тираду, которую заканчиваю демонстрацией камеры, установленной на фонарном столбе. Мой оппонент замолкает и тихо уезжает по своим делам.

Совсем без опозданий не вышло, хотя три минуты — это довольно хорошо и быстро. Натягиваю жилет и бегом в каморку, ищу в карманах ключи, попутно прижимая плечом трубку к уху, разговаривая с Бернардом.

Сколько я поймал на себе гнилых взглядов, пока не дошел до своей «святая святых», не счесть. Радует, что до обеда я никого из них не увижу.

Сев за свой стол, я стал перебирать бумаги, проверять товар, одним словом — погрузился в работу с головой. Весь мир для меня померк, остались одни цифры и сухие слова. Я прочитывал предложение за предложением, углублялся в их смысл и сверялся с нашими данными. Когда устраивался, думал что будет проще. Сейчас я настолько погряз во всем этом, что пропустил несколько звонков и сообщений от альфы. Из транса меня вывел крик Яна. Как оказалось, омега давно пытался меня расшевелить, а я все сидел.

Буквально стащив меня со стула, Марвин повел меня обедать.

Сегодня у меня была картошечка по-деревенски и сосиски, а у моего друга макароны с мясом. Негусто, но сытно.

— Ну, рассказывая давай, как выходные прошли. Не зря же я с твоим чудом угольного цвета сидел, — проговорил брюнет, усаживаясь напротив меня.

Я уже было взял вилку и приготовился ощутить вкус картофеля на языке, как пришлось пришлось пересказывать события прошедших двух дней. К концу моего рассказа, челюсть у приятеля, мягко говоря, отвисла.

— Знаешь, я хотел тебе похвастаться, что смог урвать по акции два тортика по цене одного, но тут… Сколько же мне надо тортиков по акции получить, чтобы заставить тебя мне позавидовать?

— Знаешь, я тебе вообще-то сейчас завидую. У меня почти кончилась еда, — я слопал пол тарелки за два укуса.

— Ничего, вот приедешь сегодня за котом, я тебе с собой дам чего-нибудь, — Ян, как всегда, был щедр.

Он хороший, просто замечательный друг. Таких только поискать надо, но объедать его мне не хочется, у него и без меня есть кого кормить. Я-то только на себя трачусь. Уверен, что если бы у него оставался последний кусок, Марвин отдал бы его мне. Что бы он там не говорил, какого бы грубияна не строил, как человек Ян, наверное, один из самых честных и жалостливых из всех, кого я встречал.

— Да не надо, все нормально, правда, — я постарался как можно убедительно улыбнуться.

— Ну, твое дело, — омега только губки надул.

— Кстати, Ян, — мне было очень неловко спрашивать это, но другого выбора не было. — А как понять, что ты влюбился?

— Ха! — усмехнулся он, закидывая очередную ложку в рот. — Нашел у кого спрашивать, я-то никогда не влюблялся. Просто не до этих амурно-конфетных дел. А тебе-то на что?

— Ну, — я зарделся, — хочу понять, люблю ли Бернарда.

Брюнет сначала застыл, как статуя, а потом, подавившись, начал кашлять.

— То есть ты спал с ним все это время и даже не знал о своих чувствах?

Я качнул головой.

— М-да-а, не думал, что ты из таких, — он захохотал, а я нахмурился. — Не строй такую мордашку. Мне так со стороны видно, что ты любишь его, — Ян улыбнулся. — Так что не переживай и дожевывай скорее, перерыв не вечен.

Я с трудом дождался окончания рабочего дня, шепотки за моей спиной были настолько громкими и вездесущими, что от них болела голова. Зависть, смешанная с любопытством и недовольством своей жизнью, заставляет людей творить ужасные вещи. Хуже только, когда они сами являются пленниками каких-то горестей. В попытке сбежать и облегчить свои страдания, они находят жертву и истязают ее. Жалкие, гнусные и несчастные создания.

На моем шкафчике был еще один сюрприз. Он был весь обклеен бумажками с надписями: «Шлюха», «Чучело», «Уродец на час» и так далее. Господи, взрослые ведь люди, а ведут себя как школьники. Я к такому давно привык, так что просто поснимал всю эту гадость и выкинул. А вот Марвин бесился. Парень чуть не устроил драку, едва растащить успел.

Как выяснилось, квартира Яна находится намного дальше моей. Район не из лучших, но подъезд оказался чистеньким. Когда мы вошли в квартиру, нам на руки кинулсь верещащая малышня. Никогда такого не было, обычно дети обходят меня стороной, а тут разговаривают, спрашивают все подряд.

Кстати говоря, жилище моего приятеля оказалось примерно таким, каким я его и представлял. Уютная, небольшая квартирка. Три комнаты, две из которых дети делят между собой, а третья отдана папе-омеге с малышом. На полу валяются игрушки, но никого мусора или грязи. Все аккуратно и чисто. Сразу видно, хозяин трепетно заботиться о своем доме, дети — прекрасные и умненькие, опрятно одетые и вежливые.

Когда я познакомился с мистером Марвином, тот не хотел меня отпускать, все уговаривал остаться и покушать, предлагал переночевать у них, но я отказался. Не хочется смущать людей своим присутствием или оттеснять кого-то с кровати.

Попрощавшись и забрав корзинку с Вампиром, я двинул восвояси. Автобус был полупустой, и я, прижавшись головой к окну, немного расслабился. В сознании витала куча разных мыслей. Все началось с одного взгляда на свое отражение, а после вспомнилась услышанная где-то давно фраза: «Почему мы сами не в праве выбирать какими родиться?».

«А ведь действительно, » — подумал я, глядя на освеженную фонарями улицу через запотевшее окно. — «Было бы намного проще, если бы каждый мог подобрать себе тот цвет глаз, волос, форму лица и пол, который он хочет. Не нужны бы были дорогие пластические операции и косметика. Жизнь была бы просто утопической», — свет фар от проезжающих мимо машин слепил мне глаза.

«С другой стороны, даже представься такая возможность, все бы все равно остались недовольны. Люди никогда не знают чего именно хотят, стоит им увидеть кого-то красивее и талантливее, они сразу стараются ему подражать», — почти все пассажиры покинули автобус, а мне еще ехать. — «Или с годами просто уставали бы от „повседневных себя“, начинали бы видеть недостатки…» — я усмехнулся. — «Какие же мы все-таки непостоянные создания. Наверное хорошо, что нам не дано выбирать.»

Черт, и об этом думаю именно я. Даже самому смешно.

Зайдя в подъезд, я обнаружил, что в моем ящике лежит письмо.

— Счет наверное опять, — решил я и забрал его, поставив корзинку на подоконник.

Пройдя в квартиру, я выпустил кота, тот мяукнул и убежал на кухню. Я, скинув с себя верхнюю одежду, пошел в гостиную. Включил там свет, плюхнулся на диван и взял в руки письмо. Открыв его не глядя, я обомлел. Поначалу даже не понял, что к чему, а потом как обухом по голове ударили.

Смысл слов долго не доходил до меня, я просто держал исписанный лист. Мои руки начинали медленно подрагивать, мозг отказывался воспринимать информацию, написанную каллиграфическим почерком: