Следующим днём Демира совсем оправилась. Раны затянулись и почти не болели, слабость постепенно отступала. Арефа расстарался: сварил на ужин такую похлёбку из зайчатины, что можно было вместе с ложкой её съесть. И поев её, девушка почувствовала, как в её раненое тело возвращаются и прежняя ловкость, и гибкость, и сила.

– Хочу спросить тебя, Арефа, – сказала Демира, – наёмники визиря Аль Магруфа, что гнались за мной, что с ними сталось?

– Ты поела? – спросил юноша.

Демира кивнула.

– Следуй за мной, – велел он, поднимаясь из-за стола.

Она прошла вслед за ним по коридору, затем он отворил находившуюся сбоку потайную дверь, и Демира увидела ведущую вниз каменную винтовую лестницу. Арефа снял со стены факел и взял её за руку.

– Не оступись.

Опираясь на горячую, вздрагивающую от волнения руку юноши, Демира осторожно спустилась вниз и вошла следом за ним в сырой промозглый зал, освещаемый дюжиной лампад. Ароматное масло горело ровным светом в тщательно отполированных человеческих черепах.

Волосы зашевелились на голове – слухи слухами, но теперь она сама видела, что являет собою магистр Ордена Сов. Их было двенадцать! Двенадцать вооружённых до зубов головорезов, каждый из которых одним взмахом сабли мог разрубить противника пополам.

– Арефа, – глотая тошноту, тихо спросила Демира, – колдун отсёк им головы и выпотрошил их черепа?

– Мне про то неведомо, – отозвался юноша, спокойно поправляя фитиль в одном из светильников, – мессир принёс тебя, раненую, беспамятную, бросил мне под ноги мешок с этими черепами и велел сделать из них лампады. В эту же ночь он спустился в этот зал и зажёг их взглядом – все двенадцать. Потом долго стоял посреди зала, скрестив на груди руки, и от тела его шёл еле зримый голубой свет. Потом он сказал: « Видишь, Арефа, как горит масло в этих светильниках? Так же горят в аду души тех, кто хотел погасить этот солнечный луч».

– Солнечный луч – это я? – изумилась Демира.

– О да, – ответил Арефа, с тихим благоговением глядя на неё, – и хоть очи твои чёрны, как безлунная ночь, в них живой ясный огонь. Косы твои пахнут залитой светом травой, все краски солнца играют на твоём лице. Ты истинно дитя Солнца. Не Луны.

Демира вздохнула. Цветистые речи из мужских уст не ласкали её гордыню, не трогали слух, скуку лишь вызывали. Она молча прошла в середину зала, где стояла огромная, под потолок, позолоченная статуя богини Гекаты. Много усилий, наверное, пришлось приложить, чтобы доставить сюда этого исполина. А может, колдун плавит золото здесь, ещё глубже, под землёй?

У подножия статуи был сооружён массивный каменный жертвенник, пятна засохшей крови темнели на нём, и воительница ощутила нестерпимое желание поскорее уйти отсюда, подняться из этого подземелья к свету. Она нашла взглядом каменные ступени и стала медленно подниматься вверх. Арефа догнал её, взял за руку и помог выйти. Юноша прожил с Арий Конрадом всю жизнь, с рождения, и ничто не смущало его в этих отшельничьих покоях, а у Демиры всё увиденное вызывало смятение. Когда они вышли из каменных чертогов, её ещё долго сотрясала внутренняя дрожь.

– Улететь бы птицей, – тихо молвила Демира, глядя в серую прозрачность осеннего неба.

– Твой конь пасётся по ту сторону горы, – отозвался Арефа, – ты можешь уехать, когда захочешь.

– Завтра, с первым лучом рассвета, – решила она.

Юноша смотрел на неё, и печаль таилась в его взгляде.

– Далёк твой путь? – с усилием спросил он.

– О да, – взгляд Демиры, устремлённый вдаль, был отрешён и холоден, – я пересеку Киммерию и двинусь на Север. Там я найду своё королевство. Я верю, что где-то оно есть – моё королевство.

– А король? – голос Арефы звучал совсем безжизненно.

Демира повернулась, смерила его тяжёлым взглядом и уголки её красивых, чуть полноватых губ приподнялись в презрительной полуулыбке.

– Зачем король, Арефа? Я буду королевой, а не забавой короля.

– Дух твой твёрд, взгляд ясен, руки ловки, ноги быстры, ум остр – ты будешь королевой, – заключил ученик магистра.

– Не возьму тебя с собой, – отрубила Демира, – не люблю рабов.

Арефа молчал, глядя, как танцует ветер в опавших листьях.

– В хрустальном шаре ты видишь этот мир, – напомнила воительница, – у каждого свой путь. Служи магистру, и, возможно, он поделится с тобой секретом бессмертия.

В глазах юноши сверкнул странный огонёк, губы дрогнули, но он не произнёс ни слова. Демира подошла ближе и положила ему на плечо руку. Взгляд её потеплел.

– Ты заботился обо мне. Я буду помнить.

– И я тебя никогда не забуду, – эхом отозвался Арефа.

Когда совсем стемнело, они разожгли костёр и пекли на огне лесные яблоки, нанизав их на тонкие прутики. Луна пошла на убыль и смотрела на них из-за облаков хитро прищуренным оком. Воздух, наполненный полынной горечью, запахом прелой травы, ещё хранил тепло осеннего дня, дурманил, кружил голову. Тихо потрескивали янтарные уголья, и далеко за лесом, в болоте, заросшем осокой, тоскливо кричала выпь.

Демира сидела близко к костру, натянув на голые колени рубаху и обхватив их руками. Отблески пламени бросали золотые тени на её задумчивое лицо. Тяжёлые косы чёрными змеями спускались по спине, поблёскивая золотыми искорками в свете костра. В них девушка вплела маленькие жёлтые цветочки, что цветут в лесу до поздней осени – их бережно собрал для неё днём Арефа.

Они молчали. Магия ночного леса была так сильна, и единение с природой было настолько тесным, что вмешаться живым словом – значило сломать хрупкую гармонию.

В небе трижды ухнул филин, и эхо зловещим многоголосьем повторило его полночный клич. И едва стихли последние отзвуки, как приглушённый опавшей листвой, послышался топот копыт, и из леса на полном скаку вылетела чёрная, словно из царства мрачного Аида, лошадь. Её длинная грива, встрёпанная ветром, искрилась, точно наэлектризованная молнией, глаза полыхали красным пламенем, а копыта – прежде Демира не видела ничего подобного – были золотыми.

Верховой в чёрном плаще осадил коня перед самым костром так резко, что тот взвился на дыбы, показав всю силу и грацию неукротимого животного. Всадник сбросил капюшон – и Демира узнала магистра Ордена Сов Арий Конрада.

– О, ты совсем оправилась, – голос колдуна звучал глухо, словно тело его уже перенеслось сюда, а сознание ещё находилось там, на вершине Кулаберга, – когда отправишься в путь?

– На рассвете, – ответила Демира.

– Хватит ли тебе сил? – глаза цвета расплавленного олова смотрят на неё в упор.

– Да, – последовал решительный ответ.

Арий Конрад медленно повернул голову, оглядел ночной лес, словно раздумывая о чём-то, потом властно крикнул:

– Карфакс!

Вдалеке послышалось знакомое ржание, топот копыт, и к пещере прискакал палевый жеребец Демиры, стройный, сильный, быстрый, как ветер.

– Карфакс! Мой верный! Мой славный! – Демира подошла к коню, похлопала по боку, погладила. Жеребец всхрапнул, потянулся к хозяйке, ткнулся бархатной мордой в плечо.

– Довольно нежностей! – одёрнул её Арий Конрад. – У нас мало времени. Пока ночь не повернула на день, нужно доехать до священного источника и искупаться в его водах. Это вернёт тебе силы. Едем.

Демира не спорила. Привычным движением вскочила на спину неосёдланного коня, в раненом боку кольнуло болью, и девушка закусила губы, сдерживая стон.

– Вперёд, Карфакс! – и палевый послушно поскакал вслед за чёрным конём магистра.

Они пересекли лес в полном молчании. Потом пошли скалы – в свете убывающей луны они казались голубыми. Узкая лесная тропа – двоим не разъехаться – в этом месте ещё более сужалась, делала крутой поворот, и конь на полном скаку выносил всадника на берег небольшого лесного озера. Неукротимый водопад обрушивался в него с отвесной скалы. Внизу в скале вода промыла грот, и пенный поток падал перед ним отвесной стеной, а сбоку, разбиваясь о камень, ронял воду легко и мягко.