– Ох! – вздохнула воительница, надевая на мокрое тело рубаху. – Край света! Один блаженный зол на меня за то, что я целовалась с другим блаженным! Не злись, Арефа! Твой хозяин не обладает такой роскошью, как горячее сердце. Он поцеловал меня только, чтобы нечистую силу свою повеселить.

– Да! – отчаянно воскликнул мальчишка. – Мессира не завлечь женскими чарами! Он рождён для великой цели и не станет расплёскивать свою энергию на такие мелочи! Его сердце твердо, как алмаз чистейшей огранки! Ничего постороннего, плотского нет в его кристальных помыслах! И если Арий Конрад на миг потерял крепость духа перед твоей красотой, ты должна была отвратить его от соблазна, а не…

– Ну, хватит! – Демира гневно топнула босой ногой. Кровь бросилась девушке в голову, и она уже не чувствовала холода. – Наплёл тут с утра! Я пришла порождением греха и порока и осквернила трёхсотлетнюю невинность… Постой! – до Демиры вдруг дошёл смысл слов, сказанных Арефой и повторённых ею. – Ты хочешь сказать, твой хозяин за триста лет ни разу…?

– Да, – простодушно подтвердил юноша, – цель мессира, к которой он идёт, столь высока, что сближаться на жизненном пути с женщиной – значит, расплескать его чудесную энергию, сделать трещину в силовом поле. Если он уступит соблазну, то утратит секрет вечной молодости.

– О-о-о, – протянула воительница, – вот как…. Значит, если он с бабой …то всё! И будет тогда, как все мы?

Арефа кивнул в ответ.

– Станет простым смертным?

Юноша опять кивнул.

– Потерять такую силу и такие знания ради плотских утех! – понимающе кивнула Демира. – Я бы тоже ни за что не повелась… Погоди-ка, а с принцессой он тогда как? – вспомнила она. – Ведь ты помнишь условие! Твой хозяин должен лишить принцессу невинности, чтобы открылся вход в скалу Святилища… И что, когда он… то самое… то войдёт в скалу древним старцем?

– Нет-нет, – живо возразил Арефа, – это условие Ангела Света, и секрет вечной молодости мессир не утратит. А вот если с тобой, или с другой какой женщиной, тогда – да. С этого мига его время будет вести свой отчёт согласно летам смертного мужчины, и останется на его век вёсен тридцать или сорок всего.

– Да, есть с чем сравнивать…Двести восемьдесят девять, почти триста лет! – Демира недоверчиво покачала головой. – Ну и ну! А ведь так сразу и не скажешь, что он… Успокойся, глупенький! – утешила она юношу.– Мне не нужен твой хозяин-девственник! Я не стану его с пути совращать! Пошли, поедим – и в путь! – она приобняла Арефу за плечи и повела в пещеру. – Триста лет непорочности! – фыркнула Демира. – Это какая же буря обрушится на лемурийскую принцессу! Да её просто снесёт!

Переодевшись в своей келье в дорожное платье и заплетя косы, воительница вдруг осознала, что не чувствует усталости, хотя провела ночь без сна. Тело будто окрылилось – заговорённая Арий Конрадом вода и впрямь была целебной. И против воли Демира вновь возвращалась мыслями к тому, что поведал ей в юношеском запале Арефа. Это было настолько нелепое откровение, что не укладывалось в её сознании.

Арий Конрад, таинственный чародей, сильный воин, красавец с загадочным взглядом серых глаз… Да что там! Она до сих пор помнила горьковато-терпкий вкус его губ, будто осеннее вино из ягод шиповника. И накрывшую с головой волну трепетного тепла, и низкий, с колдовским придыханием голос. «Я знаю, что не заслуживаю прощения, и всё-таки попытаюсь…» Владеть таким магнетизмом и не отдать силу своей любви ни одной девушке…

«Жрец Князя Тьмы не может обладать такой роскошью, как горячее страстное сердце». Сколько иронии в этих словах! Иронии к кому? К ней? К себе? Да как же! Арий Конрад – честолюбец! И в угоду своей гордыне он с лёгкостью положит на чашу весов и любовь, и нежность, и ревность, и тоску, и страсть! Ради всевластия магистр легко отречётся от любой земной радости.

Демира стояла, бессильно опустив руки, ощущая какую-то странную, к сердцу крадущуюся боль.

– Мессир велел тебе сказать – в келью ввалился кипящий от негодования Арефа, – что если ты сей же час не пожалуешь в главную залу…

Демира подошла к нему, схватила за нос и шутливо дёрнула, взяла в ладони нежные розовые щёки юноши и довольно сильно ущипнула их. Мальчишка взвыл, хотел оттолкнуть её, но воительница держала его крепко.

– Послушай, гугнивый щенок, – процедила Демира, снова с удовольствием ущипнув его пухлые щёки, – рявкнешь на меня ещё раз, я откушу твой цыплячий нос, понял? – после чего подтянула Арефу к себе и смачно поцеловала в губы.

В главной зале Арий Конрад, по-дорожному одетый, сидел за накрытым столом. Подперев щёку белой, точно выточенной из слоновой кости рукой, рассматривал на просвет налитый рубиновым вином хрустальный кубок.

Повернулся на звук шагов. Взгляд – короткий выстрел, небрежный кивок головы.

– Доброе утро, Демира, – тон до ломоты в зубах вежливо-холодный.

Воительница садится за стол, чуть наклонившись вперёд, смотрит в упор в это надменное лицо. Взгляд Арий Конрада по-прежнему бесстрастен, но на миг длинные ресницы чуть заметно вздрагивают.

– И тебе не хворать, магистр, – насмешливо приветствует его воительница.

Арефа вздрагивает и роняет вилку. Демира невозмутимо поднимает свой кубок с вином и легонько касается им кубка в руке Арий Конрада.

– За нашу удачу!

Удача была – ой, как необходима! Весь день они скакали к югу Киммерии, лишь дважды делая короткие стоянки, чтобы напоить уставших лошадей, и снова продолжали свой путь.

Воительницу и не удивило, что конь её, Карфакс, оставленный на постоялом дворе в Агропе, на рассвете ждал хозяйку осёдланным у пещеры магистра. Арий Конраду нужна была спутницей в походе Демира, ей для похода нужен был конь – всё объяснялось понятно и просто.

Теперь дорога в степи и встречный ветер. Запах сухой травы и свежее дыхание осени. Луч солнца меж облаков. Недосягаемая линия горизонта. Трое всадников в длинных плащах, один чуть впереди – Демира. Она знает кратчайшую дорогу в Магриб.

Почти не разговаривали, берегли силы. Арефа, к удивлению, оказался умелым наездником – ловким и выносливым. Ну да, магистр Ордена Сов не мог обучить плохо своего воспитанника.

К вечеру, порядочно загнав коней, кавалькада прибыла в Магриб. Подъехали к постоялому двору. У ворот две пьяные вдрызг уличные девки таскали друг друга за волосы, оглашая окрестности визгом и бранью. Всадники спешились, и Демира первая вошла в сумрачный, под крышу набитый самым отпетым сбродом трактир. Растолкала толпу, отыскала стоящего у винной бочки хозяина и подошла к нему.

– Мне нужен Ливий, – она бросила на стол серебряную монету.

– Который? – угодливо склонился пред нею владелец трактира, вытирая платком вспотевшую лысину. – Ливий Матфей, первосвященник Осириса?

– Нет, – Демира бросила вторую монету, и хозяин ловко поймал её на лету, – просто Ливий. Вор.

– А ну, отдай монету! – рыжий толстяк легко перемахнул через стол и схватил торгаша за грудки. – Тебе не придётся отвечать, где я, потому что я – вот он, здесь, – он ткнул себя в облитую вином рубаху и весело заржал, показав пустоту на месте передних зубов, – а раз я здесь, – прошепелявил хитрец, – значит, ты ничего не заработал. Гони монету!

Хозяин проворно сунул серебро за щёку и завизжал:

– Караул, грабют!

– Оставь его, Ливий! – засмеялась Демира. – Я дам тебе больше!

Рыжий прохиндей удивлённо обернулся, услышав свое имя, увидел среди толпы женщину в плаще и уставился на неё, силясь признать. Демира откинула тёмный капюшон, и две толстые косы чёрными змеями упали вниз.

– Демира! – радостно завопил толстяк. – Клянусь ладьёй Харона, Демира! Краса ты моя ненаглядная! – он так же ловко перебросил обратно через стол своё коренастое тело, схватил грузными лапищами Демиру за тонкую талию, и, приподняв, закружил по залу, сшибая едва стоявших на ногах местных пьяниц.