При подобных условиях очередь на «пожить одному», сами понимаете, соблюдается наистрожайше.

После шоу мы переехали в соседний город. Вот только в гостинице нас поселили, кого как. Мне, Вадику и Степану с Богданом достался блок на четверых с двумя комнатами и кухонькой. Вадик сразу завалился спать. Я — тоже. Засыпая, я слышал, как кто-то бесконечно плескался в ванной, но не придал этому значения.

Посреди ночи меня и, возможно, полгостиницы разбудил вопль. Нет, ВОПЛЬ. Я вскочил и рванул за дверь. На полу у стенки сидел Вадик. В руках у него было что-то большое и белое. Из соседней комнаты выскочил Богдан. За ним — Степан. В почти полной темноте раздался «плюх». Богдан витиевато выругался и, подобно дирижёру, сделал движение рукой сверху вниз. Раздалось «хрясь», а потом — «звяк», «бряк», и что-то с грохотом покатилось нам под ноги. Я нашарил на стене выключатель и нажал. Наверху что-то зашипело, заискрило, и где-то в районе Богданового пупка заморгала одинокая покачивающаяся на проводке лампочка. Сидящий на полу Вадик закрылся белой футболкой, что была у него в руках. Богдан прижимал ладонь к стремительно заплывавшему глазу. Да-а… Картина маслом. Немая сцена. Куда там «Ревизору»!

Как выяснилось, когда все залегли по койкам, Степан, самый крупный и большой из всех, постирал в ванной футболку. Тоже немаленького размера. Вот только змеевик уже был занят нашими носками. Не долго думая, он связал шнурки, зацепил их за выступ на плафоне в прихожей, прицепил к петле от шнурков вешалку и повесил на неё мокрую футболку. Ведь, как известно, движение воздуха в коридорчике даёт шанс почти полностью просушить футболку к утру. Да и кому могло прийти в голову, что Вадику посреди ночи приспичит выйти в коридор, не включив при этом свет?!

Вадик спросонья принял футболку за привидение. Богдан получил вешалкой в глаз и, дёрнув за шнурки, оторвал плафон от потолка.

Когда мы снова залегли по койкам, и я уже засыпал, рядом послышался шорох.

— Ты спишь? — прошептал Вадик.

— Уже нет, — немного раздражённо прошептал в ответ я.

У Вадика была странная особенность организма: он либо ложился и мгновенно засыпал до будильника, либо мучился бессонницей по многу дней подряд.

— Ну ладно… Забирайся… — сдался я и подвинулся к стенке.

Вадик тут же подхватил свою подушку и одеяло и устроился рядом, компактно свернулся, прижавшись к моему боку спиной, и, ровно задышав, уснул.

Подружившись с Вадиком, я понял, что то, что я ошибочно принимал за виктимность, ею не являлось. Вадик, просто-напросто боялся быть один. А что уж что тут было первопричиной, бог весть…

Разумеется, я никому не рассказывал, что в бессонные недели работал снотворным для Вадика. Мы же ничего такого не делали, да и на что мне в этом смысле Вадик? Парни — не по моей части, хотя Вадик и уверял, что я с Машей очень скучно живу и многое из-за этого упускаю.

Разумеется, с утра пораньше Роман, тоже разбуженный ночным переполохом, пришёл с инспекцией. Ему скромно предъявили останки сложенного в угол плафона, от которого предварительно отвязали шнурки, и вежливо пожаловались на нерадивость работников гостиницы, заселяющих людей в номера с толком не прикрученными к потолку осветительными приборами.

Роман хмыкнул, но ничего на это не сказал.

При выезде из гостиницы перед нами извинились за неисправность электроприбора и цветисто приглашали приезжать ещё.

А вот на фанатской страничке ни слова о плафоне и ночном переполохе не появилось. Зато всплыл опус о том, что Дима Сергеев всегда селится в одном номере с Вадиком Анисимовым, и что подушки и одеяла после их выезда из гостиницы уже в который раз обнаруживаются в одной кровати.

Кто-то тут же вспомнил мой летний «роман» с Лёшей Смирновым, и фанатствующая «губерния» пошла упоённо писать…

Я почему-то не подумал, что Маша тоже порой заходит на фанатскую страничку, и потому устроенный ею публичный «каминг-аут» наших с ней отношений оказался для меня полной неожиданностью.

========== Часть 27. Если б не было тебя… ==========

Следующим городом в гастрольном списке была Рязань. Остаться мы в ней должны были на две ночи. Вечером после шоу мы заселились в гостиницу, а выехать из неё должны были утром через день. Целые сутки у нас должен был быть свободный день, то есть, выходной.

Через пару минут после входа в номер, который нам с Вадиком опять достался на двоих, раздался стук в дверь. На пороге мы обнаружили Машу и чемодан.

— Вадик, ты бы погулял где-нибудь? — с порога начала она.

Вадик двинулся на выход.

— Погулял до завтра, — договорила фразу Маша. — Лучше даже до послезавтра. У Игоря с Альфом в номере кресло есть. Раскладное. Я узнавала.

Вадик потрясённо застыл.

— Маш, ты вообще… — начал я, но Вадик покачал головой, хмыкнул, отодвинул меня в сторону, вернулся в номер и вышел из него уже с сумкой.

— Спокойной ночи и приятных сновидений, — фыркнул он. — Игорь с Альфом в котором?..

— В триста пятом, — спокойно ответила Маша и, легонько подтолкнув меня в глубь номера, захлопнула дверь.

***

Потом мы с ней лежали, обнявшись и по уши накрывшись двумя одеялами и обоими покрывалами. Минус двенадцать на улице при незаклеенных деревянных рамах без половины ручек и батареи, прогретой до температуры 36,6, простора для фантазии нам не дали. Скажу сразу: заниматься сексом, следя за тем, чтобы одеяло не съезжало — полный отстой.

Я уже засыпал, когда Маша вывернулась из покрывально-одеяльного кокона и принялась рыться в сумочке. Снова устроившись рядом, она попросила:

— Дим, сюда посмотри.

— А? — с трудом разлепил глаза я.

Маша по-всякому пристраивала над нами телефон, чтобы сделать селфик. Я показал телефону язык. Маша ткнула меня локтем в бок. Отщёлкав несколько кадров, Маша снова почти полностью скрылась под одеялами.

Утром мне никуда не надо было спешить, не надо было вскакивать и бежать. Я, стараясь ненароком не высунуть руку или ногу из-под одеяла, потянулся.

— Лежи смирно… — сонно пробормотала Маша.

Я, что для меня нетипично, осторожно перевернулся, подтянул к себе Машу и обнял. «Какая же я всё-таки сволочь, — подумалось тогда мне, — я ведь ей даже ни разу не сказал “Я тебя люблю”».

— Маш?..

— М-м-м-м-м?

— А почему я? — продолжая лежать, уткнувшись ей носом в плечо, поинтересовался я.

— В смысле?

— Почему? Почему ты тогда привезла меня к себе?

— Ну я же ещё тогда сказала: ты мне понравился, — Маша обхватила меня руками. — Ты красивый, умный, у тебя чувство юмора… С тобой хорошо… Ты классный…

— начала перечислять она.

— Маш, а почему ты тогда приехала?

— «Тогда» — когда?

— Когда в кровать ко мне залезла.

— Тебя потерять боялась, — фыркнула мне в макушку она.

— Так я — вот он я… Куда б я делся… — невероятно информативно ответил я и вздохнул. — Слушай, а кроме меня, их у тебя сколько было?

— Кого?

— Ну парней… — уточнил я.

— Чего-о-о?! — Маша спихнула меня с себя и даже немножко потрясла. — Боже… Какой же ты глупый…

— А только что говорила, что умный, — не смог удержаться от того, чтобы не вставить шпильку, я.

— Ты один и был, — ответила она. — А то ты сам не понял. Я как вспомню, как я тебя в гостинице соблазняла, так смешно становится.

— Подожди… Но как?

— Как что?

— А кровь?

— Какая кровь?

— Ну у девушек… — начал я.

— Ну не знаю… — пожала плечами Маша. — Может, у тебя член слишком маленький? Я у других его, прости, не видела.

Я поперхнулся таким “комплиментом”. После длительного молчания я спросил:

— То есть, я один был, правда?

— Правда.

— Слушай, Маш…

— Ну чего?

— Я ведь тебе так и не сказал… Ну и вообще… У нас всё не как у людей… А вдруг это не любовь?

— А что?

— Ну не знаю… Дружба… Привычка… Удобство… Я, похоже, подкаблучник полный… Меня всё устраивает: знать, что ты есть, и что я к тебе вернусь.