Что-то больно кольнуло в груди, миссис Рэндл потянулась за пузырьком с сердечными каплями, этими вечными спутниками старости, но опрокинула их на пол. Она закрыла глаза, прижав письмо к груди. Это было невероятно. Целых пятьдесят лет она ждала и искала, сначала явно, обивая пороги военного министерства, отправляя запросы в Красный Крест, в правительство Турции, Лигу Наций и прочие именитые и влиятельные организации. Потом надеялась и ждала тайно, лелея веру в потаенных уголках души, наконец смирилась и уже почти забыла… В особой шкатулке хранились десятки ответов на ее запросы, где повторялись одни и те же сухие фразы – «пропал без вести», «не найден», «не числится». И вдруг, через пятьдесят лет… письмо… от него…

– Мама? – Лили почувствовала что-то неладное и поднялась к комнате матери, бросив готовку еды. – С тобой всё хорошо? А, мама?

Не получив ответа, Лили подумала, что мать задремала, но решила всё же проверить. Она постучалась, затем вошла в комнату. Миссис Рэндл полулежала в кресле, сжимая в руке исписанный лист бумаги. На лице женщины застыла улыбка; подобной Лили не видела у матери уже долгие годы. Угасший взор покойной был устремлен вперед, туда, где под развевающимся полковым знаменем шли в атаку храбрые британские солдаты, возглавляемые статным красавцем-капитаном, которому были нипочем свистящие вражеские пули…

Майкл Каннингем с волнением принимал целую подборку материалов, среди которых были и недавно рассекреченные бумаги из архива министерства обороны Великобритании. Рыжая библиотекарша с удивлением качала головой, наблюдая, как он в возбуждении сличал выданные ему документы с формуляром, как будто только что получил миллионное завещание почившего в бозе дяди. Волнение было столь велико, что Майкл даже забыл поблагодарить работницу за помощь, – та недовольно фыркнула и вернулась к своим рутинным обязанностям. Держа в руках стопку папок, Каннингем ликовал. Это был успех: наконец-то он сможет понять, разобраться, что же произошло тогда, в пятнадцатом году. Так… Спокойно. Вот и тот отчет, который он дольше всего искал, – «Об изысканиях германских военных и гражданских ученых в области разработки акустического, теплового и электромагнитного оружия в период с 1911 по 1918 годы». Всего год назад с этого документа сняли гриф секретности. Майкл бережно перевернул первую страницу отчета и улыбнулся. Теперь, возможно, он сможет заполнить те пустоты, которые имелись в его умозаключениях, и прольет свет на то, что наблюдали уже десятки людей в 1968, 1971 и 1975 годах в том месте, где он и Мелисса решили, что сошли с ума.

Кто знает, кто знает…

ДЖЕКСОН РАЙТ, ПОДЖАРЫЙ МУЖЧИНА сорока восьми лет, прикрывшись дождевиком, прыжками преодолевал лужи, которые грозили слиться в небольшое озеро. Он спешил к кассе заправочной станции, чтобы оплатить газолин. Вода хлестала со свинцово-серого неба сплошной лавиной, и добраться сухим до заветного окошечка оказалось не так-то просто. Через некоторое время, уже стоя под навесом, сооруженным над служебным помещением заправки, он убедился в том, что навес при таком ливне не спасает. Райт перекинулся несколькими словами с парнем за кассой, который пожелал ему счастливого пути и посоветовал быстрее добираться до Мидтауна, пока не затопило тоннель Линкольна.

Джексон уже давно отождествлял свой автомобиль с живым организмом, вот и теперь, наблюдая, как топливо поступает в «форд», бормотал про себя, будто разговаривал с ним: «Вот сейчас ты попьешь газолинчика, взбодришься, и поедем дальше…»

Мужчина путешествовал не один. В стареньком «форде», кашляющем и содрогающемся всем своим грузным стальным телом, его ждала супруга Марта. Женщина была больна. Она кашляла пуще автомобиля, единичные позывы сливались в приступы мучительного удушья, сковывавшего всё тело и рождавшего в ней страх, близкий к панике. По сравнению с ее состоянием фыркающий «Форд Кортина» был сверкающим здоровяком.

…Всё началось внезапно, вчера, когда супруги были в гостях у четы Парсонсов, своих старых друзей, которые уже предпочитали тишину тихих пригородов шумной суете Манхэттена. Эрик Парсонс слыл прогрессивным архитектором, не признанным со стороны официальных мастодонтов: во всяком случае, многие его проекты так и остались на бумаге. Что-то было реализовано в Денвере, какой-то общественный центр состоялся в Сан-Франциско, но предметом его гордости был их собственный дом, построенный пару лет назад на зависть молодым и стареющим хиппи от искусства. Соседи же не выказывали явного восторга при появлении футуристического особняка рядом с их правильными прямоугольными псевдовикторианскими домиками. Эрик называл свое творение «предтечей космогонического равновесия», но знатоки утверждали, что Парсонс во время работы над проектом слишком увлекся «травкой» и улетел достаточно далеко от американской практичности, когда каждый квадратный дюйм используется с умом.

– Скажи, Эрик, а всё же для чего эта пирамидальная комната под крышей? – Марта Райт в сотый раз повторила вопрос, который неизменно задавал хозяину каждый гость, попавший в архитекторский дом. И в сотый раз Эрик, распираемый гордостью до состояния индюка, делал пространный жест в сторону Вселенной и медленно произносил набившую оскомину его супруге Ханне фразу:

– Это портал человечества в мир, где время теряет свой смысл и мы обретаем вечность в общении с великими силами древней природы. Пирамида концентрирует тонкие излучения в точке пересечения диагоналей квадрата основания… – обычно после этих слов Эрик усаживался в глубокое красное кресло со своим любимым хайболом[1] и начинал разглагольствовать о золотом сечении и о числовых последовательностях, углублялся в историю, вспоминал Леонардо с его витрувианским человеком и прыгал в далекое будущее, где люди будут путешествовать в пространстве и времени, не прибегая к сложным техническим и электронным устройствам, а лишь концентрируя свою сверхмысль в специальных космогонических пирамидах, выполненных из сверхпроводящего металла…

Далее слушатели обычно теряли нить его монолога и предавались своим разговорам, потягивая хороший шотландский виски, которым всегда был полон его чудной дом.

Но Марта не потеряла интерес и продолжала внимать Эрику, а тот увидел в жене старины Джексона благодарного слушателя и еще пуще распустил перья, развивая теорию одновременного существования бесчисленного множества параллельных Вселенных. Ханна попыталась увести подругу на кухню, ей было что обсудить с Мартой, но та, как зачарованная, всё слушала и слушала…

Покончив с заправкой, Джексон в несколько прыжков пересек асфальтированную площадку станции, пытаясь не ступать в глубокие лужи, но всё равно промочил ноги и, чертыхаясь, нырнул в чрево своего «форда». Полный бак промочил иссушенные патрубки хворающего неполным сгоранием двигателя, стартер несколько раз лениво крутанул вал, машина вздрогнула, с рыком выпустила облачко едкого сизого дыма и завелась.

Райт глянул на супругу: та, казалось, задремала, но звуки, производимые его шумной «повозкой», всё же разбудили ее.

Марта осунулась и как будто постарела за эти несколько часов, проведенных у Парсонсов и в дороге. В руке она сжимала платок, которым прикрывала рот во время приступов кашля. Всё это было очень странно: Марта, в отличие от многих своих подруг, забивавших таблетками шкафчики в ванной, никогда не болела серьезно, а если и умудрялась простыть, то выздоравливала за два-три дня. Она не раз шутила и объясняла свое отменное здоровье детством, проведенным на океанском побережье Флориды. Правда, был в ее жизни эпизод, когда она чуть было не отдала Богу душу.