Разительные контрасты.

— Так как же это было? Генрих, расскажите, — попросили однажды Бигваву гости из Болгарии, два офицера-пограничника, приезжавшие с дружеским визитом на заставу.

И Бигвава рассказал, как он с товарищем нес службу в наряде у высоты Безымянной («Вон у той высоты»). Сначала слышали разговор на той стороне. Потом заметили двоих. А границу перешел один. Треснула ветка под ногой. Воины сидели не шелохнувшись до тех пор, пока нарушитель не очутился у небольшого моста на нашей территории, неподалеку от моря. Ну, понятно, задержали его. Вызвали тревожную группу. Вот, пожалуй, и все…

Да, не умеет Бигвава рассказывать. Все как-то удивительно просто, без остроты и романтики — на это не раз сетовали корреспонденты. А может быть, ему и не обязательно быть бойким на язык. Он пограничник, и важно, что службу несет отлично.

В тот раз, когда на заставу приезжали друзья из Болгарии, все и началось. От гостей узнали бойцы о герое граничаре Асене Илиеве. Охранял рубежи Болгарской Народной Республики такой человек с отважным и верным сердцем.

…Родился Асен Георгиев Илиев в 1929 году в селе Караманово в крестьянской семье. Там рос, учился, бегал босиком по влажному бархату травы, встречал у реки рассветы с удочкой в руках. А потом пришло горе: родную землю топтала, коверкала война. Это были трудные годы. Асен помнит, как радовались отец с матерью победам русских. Советские войска разбили гитлеровскую армию. После войны народ Болгарии взял в свои руки власть и начал строить новую жизнь. Но молодой республике мешали враги: посылали через границу лазутчиков и шпионов. У рубежей страны свирепствовали банды контрабандистов.

После школы Асен работал в деревне слесарем, вступил в комсомол. Когда призвали его на военную службу, стал он граничаром. Служил Илиев в Родопах, служил хорошо, получил звание младшего сержанта. Любили его товарищи за доброе сердце, меткий глаз, за правдивое слово. Однажды наряд, в котором был Асен, задержал опасного нарушителя границы, преступника, укравшего четыреста тысяч левов из государственной кассы. Командование объявило наряду благодарность, предоставило внеочередной отпуск.

30 марта 1952 года поручили Илиеву с рядовыми Баяновым и Цоевым нести службу у высоты Сара-Бурун.

…Около трех часов ночи Асен услышал какой-то шум у горной реки, потом звук осторожных шагов. Повел младший сержант товарищей навстречу опасностям; он уже не сомневался, что на родную землю крадется враг.

И вот увидели граничары несколько человеческих фигур. Нарушители двигались медленно, осторожно. Асен решил пропустить бандитов и напасть на них с тыла. Так и поступили. Когда те миновали кусты, в которых скрывался наряд, Илиев крикнул:

— Стой! Сдавайтесь!

В ответ заговорили автоматы, началась перестрелка. Тогда Илиев послал друзей в обход бандитам, а сам остался, чтобы отрезать им путь, если они попытаются прорваться назад. На помощь подоспели соседние наряды — четыре бойца. Их Асен тоже отправил окружать нарушителей с другого фланга, а сам занял выгодную позицию, стал ждать.

Преступники поняли, что оказались в тисках и на болгарскую землю не пройти, кинулись назад. Но путь за кордон им преградил Илиев. Завязался неравный бой. Младший сержант был отличный стрелок. Меткими выстрелами он сумел остановить нарушителей, прижать их к земле. И все обошлось бы благополучно, не попади вражеская нуля в оружие граничара. Тогда пошли в ход гранаты.

Товарищи, прибежавшие к месту боя, нашли героя убитым. Асен лежал, зажав в руке последнюю гранату, а неподалеку валялся труп бандита. Илиев погиб, но не выпустил нарушителей из ловушки. Банда была полностью разгромлена.

Теперь у высоты Сара-Бурун, на том месте, где сражался болгарский герой, стоит скромный памятник. Посмертно Асену Георгиеву Илиеву присвоено звание младшего лейтенанта. Президиум Народного собрания республики наградил его орденом «За храбрость»…

Эту историю поведали болгарские гости советским пограничникам на заставе у моря. Восьми лучшим бойцам подразделения они вручили болгарский значок «Отличный граничар». Подарили еще вымпел с надписью: «Старшим братьям — советским пограничникам от болгарских граничаров» — и уехали на родину.

Уехали гости, но запал в сердца солдат их рассказ об Асене Илиеве.

Сейчас никто и не помнит, кому первому пришла мысль обратиться к командованию с просьбой назвать заставу именем болгарского героя. Одни говорят, что предложил это ефрейтор Джимал Джавахишвили, а другие — будто рядовой Анатолий Мохов, а может быть, сержант Владимир Шевченко или ефрейтор Виктор Сивтунов… Не помнит никто точно. Но появилась такая задумка и понравилась всем. Поддержали ее и начальник заставы Алексей Исакович Чхартишвили, и его заместитель по политической части лейтенант Владимир Карпович Гурьянов. Написали пограничники письмо, и пошло оно по инстанциям вверх…

Вот и вернулись мы снова к тому дню, когда старшина заставы Алексей Анопко поставил у портрета Асена Илиева хрустальную вазу с цветами.

Сгущаются сумерки. На границе праздники коротки. Служба такая. Да она и не прекращалась все эти часы. Точно в назначенное время выходили наряды. Пограничники сменяли парадный мундир на гимнастерку и шли знакомыми тропками вдоль рубежа, священного рубежа Родины, охранять который поручил им народ.

— Застава имени Асена Илиева, выходи строиться на боевой расчет! — командует дежурный…

Герои служат своим народам вечно. Они бессменно в строю. Вместе с граничарами каждый день выходит охранять границу Народной Республики Болгарии сын Советской страны лейтенант Алексей Лопатин. Каждый день вместе с советскими пограничниками охраняет рубежи СССР болгарский младший лейтенант Асен Илиев.

Они родились далеко друг от друга и никогда не встречались. Но они братья.

Христо Траянов

КОГДА ДУЕТ ВЕТЕР С ГРАНИЦЫ

едушка! Мне страшно, дедушка… — заплакал внук деда Ангела и разбудил нас.

Старик приподнялся, поправил на мальчике шерстяное одеяло и кашлянул.

— Замолчи, разбудишь людей! Они весь день были на охоте и устали. Почему тебе страшно, ведь мы же рядом с тобой?

— Собака, собака воет, дедушка… — дрожащим голосом произнес ребенок и прижался к деду.

Дед Ангел посмотрел на внука и увидел широко раскрытые от испуга детские глазки. Прислушался к завыванию ветра.

— Спи, внучок, спи спокойно. Собака не тронет хороших людей! — снова нарушил он тишину своим глухим басом и успокаивающе погладил мальчика по голове.

Бахчеванский, которого, очевидно, как и меня, разбудили детский плач и слова старика, вдруг поднялся. Он быстро обулся, нащупал лежавшее в изголовье ружье, накинул на плечи шинель и, осторожно ступая, боясь задеть спавших на полу товарищей, направился к двери.

— Оставь ружье, сынок! — испуганно произнес ему вслед дед Ангел. — Не трогай собаку. Она, как несчастный человек, поплачет, поплачет, потом ей полегчает, и она уйдет…

Сначала я подумал, что ребенок испугался во сне, и не обратил внимания на слова старика. Но то, что Бахчеванский вышел из комнаты, а дед Ангел тревожился из-за какой-то несчастной собаки, вызвало у меня большое любопытство. Полежав еще немного, я не вытерпел, поднялся тоже и вышел из овчарни.

Сидя на большом пне рядом с пастушьим очагом, на котором дед Ангел варил днем молоко и пек вкусные лепешки, Бахчеванский вслушивался в шум ветра.

Я постоял минуту-другую около двери, потом взял охапку хвороста из кучи, собранной дедом Ангелом, и разжег костер. Огонь быстро разгорелся и осветил поляну. Длинные тени запрыгали по деревьям, которыми начинался густой лес.

Бахчеванский молча вглядывался во мрак лежавшей внизу долины. Время от времени ветер доносил оттуда глухой ропот вод Доспатдере. Я чувствовал, что сейчас нельзя нарушать ход мыслей товарища, но любопытство все больше брало верх, и я, присев рядом с Бахчеванским, не стерпел и поинтересовался, о какой это собаке говорил старик. Сухое лицо полковника чуть вздрогнуло. Оно мгновенно покрылось глубокими морщинами, а в светлых умных глазах, точно утренняя роса, блеснули слезы.