— Хорошо, — говорит бандитский главарь, — можешь взять свое ружье, но от нас — никуда.

Залег дядя Мильо рядом с преступниками в кусты. Лежит, а сам думает, как на заставу сообщить. И тут представился удобный случай: на берегу реки показалось стадо коров, которых пасли ребятишки.

— Пойду прогоню детей, — спокойно сказал дядя Мильо, — а то, чего доброго, заметят вас, разболтают. Несдобровать нам тогда…

Главарь счел слова старика разумными и согласился. Дядя Мильо выскочил из кустов, закричал на ребятишек, замахал палкой, а одного мальчонку поймал и быстро шепнул на ухо:

— Сообщи на заставу: через час приведу в Чутулигово четырех вооруженных бандитов.

Сердито кричал дядя Мильо, даже палкой ударил мальчишку. Разбежались дети с плачем, свернуло и стадо.

В назначенное время старый Мильо Андонов привел бандитов в Чугулигово. А там их уже ждали граничары. Преступники не успели опомниться, как их обезоружили…

Застава имени Алексея Лопатина — образцовое подразделение, сильные и умелый на ней служат люди, верные долгу, как тот светловолосый человек, что изображен на портрете, в защитной гимнастерке и с двумя рубиновыми кубиками в петлицах.

…В тот день на заставе стало одним пограничником больше. Правда, имя его не занесли в списки личного состава, как это делается обычно. Но оно появилось на табличке перед входом в подразделение, а в ленинской комнате повесили его портрет и отвели утолок у окна, за которым покачивалась на ветру роскошная ветка каштана. Старшина Алексей Анопко поставил рядом на зеленую казарменную тумбочку хрустальную вазу с цветами в память об этом дне.

Так болгарин, младший лейтенант Асен Илиев поселился на советской заставе.

Застава эта особая, и служба на ней труднее, чем на других. Так считают бывалые офицеры — ветераны границы, а им, конечно, видней. Но что касается солдат и сержантов, то у них об этом разговоров не ведется. Пришли они сюда с первых дней своей военной службы и других мест не знают. Все обычно, и понятно главное — доверен рубеж Отчизны, охранять его надо зорко. А трудности, что ж, они, говорят, на то и существуют, чтобы их преодолевать.

Стоит эта застава на берегу моря: чистенькая двухэтажная казарма, здание маленького, но уютного клуба, дом, где живут семьи офицеров, гараж, складские помещения — хозяйство старшины и, конечно, традиционная пограничная вышка. Тут она нужна непременно, потому что рядом море. Ночами под вышкой загорается яркий прожектор и щупает волны упругим голубовато-фиолетовым лучом.

С одной стороны море, а с другой — высоченные горы, поросшие чинарами и каштанами, буком и грабом, олеандром и густым кустарником орешника и лавровишни. Все это зеленое многообразие, цепляясь за кручи, поднимается к самым вершинам, нависает над скалистыми пропастями, глянешь в которые — и закружится голова. По этим кручам, вершинам, долинам со звонкими ручейными водопадами и проходит граница.

Конечно, бывалые офицеры правы, службу нести в такой местности — дело не простое. Здесь одной бдительности мало, нужна и физическая сила, и выносливость, и смекалка, и смелость верхолаза, не боящегося высоты, и, конечно, высокая боевая выучка каждого солдата. А раз нужно, значит, так и должно быть. Да, собственно, так оно и есть.

В истории заставы немало великолепных примеров стойкости людей, их верности долгу. Достаточно сказать, что на этом участке задержано свыше ста матерых агентов иностранных разведок, диверсантов и бандитов. Только у контрабандистов, некогда действовавших тут, отобрано золота на несколько десятков тысяч рублей.

Славится и сейчас застава у моря своими делами. Своими успехами в учебе она не раз завоевывала переходящее Красное Знамя части. И в этом немалая заслуга коммунистов — каждый четвертый на заставе член или кандидат КПСС, остальные почти все комсомольцы. Народ подобрался дружный, крепкий, ребята прямые, любят говорить правду в глаза. И уж если кто провинится, даст промашку по службе или в учебе, умеют одернуть, и не встретит тогда нерадивый воин у товарищей сочувствующего взгляда. Но если кто отличился, не поскупятся на похвалу. Добрые дела здесь умеют помнить и ценить. Ведь добрыми делами и создаются традиции.

С каким теплом и сердечностью проводила застава в запас ефрейтора Николая Кочнева — отличного пограничника и замечательного душевного парня. Его и сейчас вспоминают, ставя в пример молодым. Кочнев был наблюдателем, да таким глазастым, что в шутку говорили о нем: видит рыбу на дне моря за версту.

Что касается рыбы, это, конечно, к службе отношения не имеет, но вот на волнах морских различал он все, что следует различать.

Нес он однажды службу на вышке. Дело было под утро, погода пасмурная, волны свинцовые, хмурые; не выпускал бинокля из рук. И вот увидел чуть приметную черточку — милях этак в восьми. Сначала маячила она слева, на «чужой воде», а потом начала быстро перемещаться вправо, то пропадая, то вновь появляясь среди волн. Перевалила загадочная черточка незримую линию морской границы и оказалась в советских территориальных водах.

До этого всякие бывали случаи: заплывет рыбак-иностранец к самой границе, да опомнится и тут же спешит назад, или занесет шторм потерявшее управление судно с той стороны. Это дело понятное, тогда и помощь оказать нужно. Теперь же обстояло иначе, кто-то явно пытался незамеченным пробраться к нам, потому и уплыл так далеко от берега. Кочнев уже не сомневался в этом и сообщил начальнику заставы свои подозрения.

По тревоге вышел в море катер с заставы. К месту событий был срочно вызван пограничный корабль. Через пару часов в комендатуру доставили трех нарушителей границы, которые хотели проникнуть на территорию СССР совсем не для того, чтобы нанести дружественный визит.

Ефрейтор-наблюдатель получил тогда правительственную награду — медаль «За отличие в охране государственной границы СССР».

Непрошеные гости пытались пробраться на нашу землю не только морем. Буквально через два месяца после того случая поступил тревожный сигнал с гор.

…Ночью пограничники Виктор Беляев и Иван Завьялов несли службу в высокогорном ущелье. Местность наряд знал хорошо, на счету был каждый кустик, даже ночные звуки — журчанье ручья, шум листьев на ветру — и те были знакомы, как полюбившаяся песня. И вот — едва слышный шорох у ручья, совсем не похожий на те ночные шорохи, к которым привыкли солдаты. Кто-то шел. Беляев, старший наряда, принял решение устроить засаду там, где вероятнее всего мог пройти нарушитель. Ущелье изобиловало высокими кручами, и пройти его можно было не везде.

Предчувствие не обмануло. Минут через десять пограничники увидели силуэт человека, карабкающегося вверх. Теперь оставалось только ждать момента для решительных действий: неизвестный не мог миновать кустов, у которых заняли позицию бойцы. Так и случилось. Когда нарушитель оказался в двух метрах от них, прозвучал голос Беляева:

— Стой, руки вверх!

В спину преступника уперлось дуло автомата Завьялова: сопротивляться бесполезно. При обыске у нарушителя было отобрано оружие. Если бы действия пограничников были не столь решительными, могла бы завязаться жестокая схватка и не обошлось бы без кровопролития. Задержанный оказался матерым шпионом, для которого не в новинку было применять оружие.

Последний случай задержания нарушителя был совсем недавно. На этот раз отличились ефрейтор Генрих Бигвава и рядовой Василий Граб. Поэтому им чаще других приходится слышать просьбы друзей или гостей заставы: «Расскажите, как это было!» Особенно одолевают местные пионеры и корреспонденты газет, которые при этом неизменно достают фотоаппараты и заставляют позировать. Пограничники смущаются, оправдываются, дескать, рассказчики из них неважные, а потом: «Случилось это неподалеку от заставы…» При этих словах гости, как правило, оборачиваются в сторону границы, потому что от нее до казармы, как говорится, рукой подать — всего метров двести. За пересохшим ручьем начиналась уже чужая сторона, на склоне горы десятка два серых, ветхих домиков. Как не похожа жизнь там на жизнь поселка, что стоит по эту сторону долины! Здесь дома добротные, каменные, беленые, с веселыми крышами, над которыми простерли руки антенны телевизоров. Вечерами здесь из колхозного клуба слышится музыка, окна яркие, гостеприимные. А там — тоскливая тишина, вечером темно, в домах подслеповато мигают керосиновые лампы.