Вот так неторопливо беседуя, мы прошли мимо стендов со старыми фотографиями, завернули в зал с чучелами животных, которые обитали в этих местах и вышли к небольшой комнатушке. Это был кабинет со старыми шкафами, забитыми бумагами, тут же находился стол и несколько деревянных стульев.

— Будете чай? — спросила Татьяна Романовна. — Присаживайтесь.

От чая мы вежливо отказались, но на стулья присели. Так было как-то уютнее и основательнее.

— Вы упоминали про Деву Гнева, — сказала я. — Меня очень интересует эта легенда. Главным образом потому, что где-то уже слышала это, но никак не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

-Дева Гнева... — смотрительница посмотрела на меня с пониманием. — Это интересная история. Только, увы, она осталась только в виде устной легенды. Никаких документальных подтверждений о том, что когда-то существовал такой культ, не осталось. И я знаю только, что было такое предание, а о чем конкретно идет речь, ничего сказать не могу.

— Но в музее были какие-то записи, вы же говорили?

— Это тоже из разряда легенд. Мне рассказывал наш бывший директор, сейчас его уже нет в живых, что однажды кому-то понадобились эти записи, стали искать, и в папке нашли только горстку пепла. Тогда все документы хранились в таких картонных папках с веревочными завязками, они, кстати, в некоторых учреждениях до сих пор используются. Так вот, на самой папке, все так же плотно завязанной, и внутри неё никаких следов пожара обнаружено не было. Как я сказала, там был только пепел, немного слежавшийся от времени. Но это было уже лет пятьдесят или шестьдесят назад. Сейчас это просто одна из музейных «страшилок», такие небольшие легенды имеет каждый уважающий себя музей.

Я подумала, что все-таки не совсем ошиблась, когда предположила вчера, что без умершего хранителя тайны музея здесь не обошлось. Но была все-таки рада, что случилось все много лет назад и естественным образом. Татьяна Романовна была мне очень симпатична, и мне совсем не хотелось, чтобы она пострадала из-за моей страсти к триллерам. В смысле, что я ничего такого ужасного «не накаркала».

— А как же все упоминания о богине Асаи, которые разом исчезли на всех уголках планеты? — спросила я, ощущая, что пауза затянулась.

— Как исчезли? — недоуменно спросила смотрительница.

Я быстро глянула, на потупившую взгляд и еле сдерживающую улыбку Лию. Татьяна Романовна тоже посмотрела на нас и все поняла. Она засмеялась.

— Может, так оно и было. Но представьте, наш маленький провинциальный музей, только начавший формироваться в то время. Откуда у нас были выходы в большой мир, чтобы узнать что-то ещё о легенде, прорвавшейся сквозь века в нашу горную деревушку, и тут же сгинувшую?

— А сейчас? — не унималась я.

— Может, кто сейчас и занимается этим, но только какой-нибудь энтузиаст, у которого много свободного времени. Да и то навряд ли. Разве людям сейчас до старинных, потерявшихся во времени легенд?

— Нет, — печально сказала я. — Совсем не до них. Людям.

На входе раздался какой-то шум, и Татьяна Романовна встала и вышла за дверь. Через несколько секунд крики и гомон перекрыл её голос:

— Тихо, тихо! Тишина! Здесь нельзя так кричать, это музей!

Детский голос, застенчиво, но пряча стеснительность за напором, пропищал:

— Митька сказал, что у вас мамонт есть! Как в мультике! У вас есть здесь мамонт?

Татьяна Романовна виновато вздохнула:

— Нет, деточка, у нас нет мамонтов. Зато есть волки, шакал и лисицы....

— А ты говорил, говорил....

— Да, ладно, давай шакалов позырим! Они тоже в мультике были.

Татьяна Романовна заглянула в кабинет, где мы сидели:

— Извините, тут у меня посетители. Подождите немного, ладно? Они хотят «позырить» шакалов и мамонтов....

Мы помолчали ещё несколько секунд. Мое рвение узнать что-то о таинственных событиях, происходящих в Аштараке, разбилось о закрывшиеся перед моим носом врата истории. Что ж, не я первая, не я последняя. История часто так поступает с людьми. Закрывает какие-то свои фрагменты от посторонних глаз и все. Хоть ты расшибись о закрытые ворота истории.

В холле музея Татьяна Романовна что-то, не торопясь, объясняла двум остроглазым мальчишкам лет восьми. Судя по всему, они собирались умчаться, но задержались, потому что им стало интересно. Мы решили не мешать акту просвещения, попрощались и направились к выходу.

— Подождите! — Татьяна Романовна догнала нас уже на крыльце музея и протянула мне какой-то листок. Это была свежая ксерокопия ещё одной ксерокопии рисунка из старой книги.

Из-за потертости оригинала рисунок был плохо различим, линии смазаны, коричневые пятна времени скрывали львиную долю изображенного на листе.

— Это все, что у меня осталось. Я не уверена, но это вполне может быть частью того, что вас интересует. Можете забрать себе.

Татьяна Романовна быстро скрылась за музейной дверью. Мы склонились над листком, чуть не стукнувшись лбами. На рисунке в окружении каких-то стилизованных зверей — то ли волков, то ли лисиц кружилась фигура в платье. Лица не было видно совсем, зато с ладоней неясного изображения явно срывались всполохи огня. Звери, на которых она направляла свой огненный гнев, корчились в муках на земле, остальные преданными глазами глядели на танцующую, и совсем не порывались убежать. Вдали виднелись вершины гор, и вот они-то были прорисованы тщательно и линии остались практически не тронутые временем.

— Это она? — Лия, заглядывающая на рисунок через плечо, подняла на меня глаза:

— Это Дева Гнева?

— Ты знаешь, — во мне поднималось какое-то странное чувство восторга. — Мне кажется, да. И я вспомнила, Лия! Я вспомнила, что о чем-то подобном мне говорил один сумасшедший в парке....

— Что?! — Лия явно не разделяла моего восторга. — Кто тебе говорил?

— Парень в парке, но он явно был не в себе. И он говорил про огонь. Что придет заступница и все очистит огнем. Точно. Именно так он и сказал. И здесь точно, смотри, огонь! Это точно она. Так вот, что он имел в виду....

Лия потянула меня за рукав плаща с крыльца.

— Да ладно, ладно тебе.... Успокойся. Это всего-навсего ксерокопия с какой-то старой книжки. Татьяна Романовна!

Лия вдруг ринулась обратно в здание музея, до меня донесся её слишком громкий для подобных учреждений крик:

— А что это за книга? Не знаете? Жаль....

Подруга выскочила обратно на крыльцо и сказала печально:

— Она не знает, слышала? И ты в это поверишь?

Возвращались мы в деревню молча, уставившись в окно на горы, каждая додумывала по дороге какую-то свою мысль.

Странно, но как только я немного пришла в себя и успокоилась, во мне начала зарождаться тоска по городу, который я оставила, и в который, очевидно, никогда больше не вернусь. Мои мысли с настойчивостью маньяка все время возвращались к самому первому моменту знакомства с ним, когда под крылом самолета развернулся урбанистический пейзаж, который ни с чем не спутаешь. Дома, улицы, башни — блестящая феерия, растянутая на невероятное множество километров, и самолет все готовился и готовился к посадке, а этот прекрасный вид никак не кончался. Мне опять и опять казалось, что самолет, приземляясь, кружит над городом, и уже могу различить все, что проявляется внизу до мельчайших подробностей.

Я гнала от себя видения плотно скованных пережитыми столетиями домов, навязчиво появляющиеся запахи раскаленного асфальта, смешанного с озоном перед дождем, вкус первой клубники, которую в больших прозрачных контейнерах привозил мне Влад, как только появлялись первые фургончики с яркими смешными ягодами, нарисованными на боку. Мне снились хитросплетения улиц и ненавязчивое обаяние уютных тупиков, золотые маковки многочисленных церквей, зимняя слякоть на блестящих тротуарных плитках и загадочные блики фонарей, отражающиеся в них. Ещё я начинала вспоминать Влада, но не с перекошенным лицом, а того, из самого начала, когда нам было просто невероятно хорошо вместе.