Уже устроившись на кровати и укрывшись одеялом, сквозь не плотно закрытую дверь Даниела услышала шаркающего в коридоре Флэнери. Он что-то возмущенно выговаривал кому-то, определенно разговаривая по телефону и пытаясь приглушить звук своего голоса, но намереваясь донести до собеседника всю полноту своих мыслей. Вспомнив о прошлом не очень удачном опыте в подслушивании чужих разговоров, Дани завозилась и кашлянула довольно громко, чтобы увлекшийся воспитанием наверняка Нормана Шон ушел к себе, поняв, что она все слышит. Вникать в нравоучения, уже вряд ли что-то меняющие в ее отношениях с Ридусом, Дани не собиралась. Снова проходить через то, что раз за разом причиняет боль, вынуждая сердце останавливаться, было слишком жестоко.

Поднявшись ранним утром с кровати, Дани сложно было проснуться и встретить новый день. Вдохновляло ее лишь то, что через пару часов ей предстояло вернуться в Санта-Клариту и почувствовать себя хоть в какой-то безопасности.

Для выглянувшей в окно Дани было странным заметить несколько фотографов на подъездной дорожке Флэнери. Пик его популярности прошел несколько лет назад, и сейчас хоть он и был интересен его фанатам, но особой важности для гоняющихся за знаменитостями папарацци не представлял. Так чего же тогда эта парочка косо поглядывающих в сторону дома парней забыла здесь? Уж она-то со своими детьми явно не должна была привлечь их своим появлением в Лос-Анджелесе. Кому она нужна, когда она без Ридуса?

- Ты уже видела? – окликнул ее Шон, оторвав от напряженного созерцания улицы.

- Ага, – кивнула Даниела, обернувшись к потирающему глаза все еще сонному Флэнери. – У тебя фильм какой выходит, а я не в курсе? Или ты что-то натворил вчера, пока мы спали? – ей хотелось удостовериться в том, что это из-за него двое незнакомых мужчин околачиваются на дороге.

- Ничего такого, о чем бы ты не знала, – встав рядом и прислонившись к ней плечом, перебирая в памяти последние события, пробормотал озабоченный Шон. – Сам не понимаю, какого хрена я им сдался. Что интересного можно наснимать здесь и сейчас?

- Им виднее, – ответила Дани, будучи и сама журналисткой, пусть и не того издания, которое таким образом вмешивается в личную жизнь известных людей.

- А ты чего так рано встала? – мельком взглянул на часы Шон, прищурившись и всмотревшись в мигом покрасневшую Даниелу.

- Хосе скоро приедет за нами, – встряхнув головой, прикрыла пылающие щеки волосами Дани.

- Я думал, вы останетесь еще на день. К чему спешка? – Возмутился ее желанию уехать Шон, привыкший, что обычно семья Ридусов задерживалась в его доме на более долгий срок.

- Не хочу утруждать тебя своим присутствием: нашими криками, плачем, ссорами и обидами на твоего лучшего друга…

- О чем ты? Вы не доставляете мне беспокойства. Я просто переживаю за вас, – перебил ее Флэнери, не собираясь и дальше выслушивать непонятные оправдания. – А Кантилльо, что, все это нормально переносит?

- Что именно?

- Все, что ты перечислила. Как он относится ко всему происходящему? К чужим детям в своем доме? К тебе, плачущей и переживающей из-за другого мужчины? – засыпал Даниелу вопросами окончательно проснувшийся Шон, пришедший в себя и, кажется, о чем-то догадавшийся.

Дани не могла признаться даже ему в том, что она упала в объятия Хосе, пытаясь утешиться и заглушить ноющую в сердце боль. Как же она сможет потом рассказать все Мингусу?

- Чего молчишь? – нависший над девушкой мужчина не оставлял попыток выяснить причины ее бегства из своего, такого гостеприимного, дома в дом к непонятному для него Кантилльо. – Или есть что-то, что помогает ему не замечать все остальное? То, что с лихвой перекрывает все это. Даниела…

- Шон, оставь это, пожалуйста, – Дани боялась поднять на него свой взгляд и встретить непонимание и осуждение.

- Ты спишь с ним? – зло процедил сквозь зубы Шон. – Не зря он проходу тебе не давал все это время. Добился, чего хотел, козел!

- Шон, прости, что разочаровала тебя, – осмелилась встретить его огорченный взгляд Дани. – Думаю, лучше будет, если я разбужу Мингуса, и мы начнем собираться.

- Ридус знает? – прервал ее жалкий лепет Шон.

- Да, – облизнула пересохшие губы Дани.

- Черт! Дани, останьтесь здесь. Не возвращайся к Кантилльо! Хочешь работать на него, работай, но живите у меня. Ты понимаешь, что убиваешь Ридуса этим?

- Кажется, у него появилась та, кто излечит его, такого израненного и умирающего, – глубоко вздохнув, попыталась пошутить Даниела, сжимая кулаки до боли от впившихся в ладони ногтей.

Шон старался донести до Дани то, что ему вчера наговорил Норман. Что Ридусу наплевать на Сесилию. Что он позволяет ей находиться рядом только из-за отказавшейся от него Дани. Что он в любой момент готов хоть со скалы сбросить Сингли, если бы это изменило что-нибудь. Он говорил это все то время, пока Дани прибиралась в комнате для гостей и приводила себя в порядок, и он не замолкал ни на минуту.

- Ты же все еще любишь его! – закончил свою пламенную речь Шон, заметив, как вздрагивают плечи отвернувшейся от него Даниелы.

- Это ничего не меняет, – откликнулась брюнетка, застегивая трясущимися руками сумку. Слышать то, что она не раз сама прокручивала в своей голове, обвиняя то себя, то Нормана, от другого, близкого им обоим, человека было необычно. Желание Шона донести до своих друзей то, что они ведут себя глупо, отталкивая друг друга из-за недомолвок и недопониманий, было понятным. Вот только они оба уже были достаточно взрослыми людьми, чтобы самим решать, как им жить, и что для них лучше сейчас. Если для Нормана важнее злиться на Хосе и трахать Сесилию, то почему Дани должна мешать ему?

Кантилльо подъехал к дому ровно в обещанное время, не опоздав ни на минуту. Отсутствие тонировки на передних стеклах его автомобиля помогло оживившимся папарацци сделать несколько кадров с ним, удивленно озирающимся по сторонам. Неужели его персона кого-то заинтересовала? С чего бы это? Стараясь не обращать внимания на держащихся на небольшом расстоянии двух шумных парней, Хосе выбрался из машины и встретил выходящую из дома Даниелу. Хотелось обнять ее, защищая от направленных на девушку объективов фотокамер, но это подогрело бы еще больший интерес к ним, что стало бы не самым лучшим продолжением утра.

Подтолкнув замешкавшегося Мингуса к машине, Хосе помог ему забраться на переднее сиденье, а Даниеле – поставить переноску с Алекс назад. Сделав шаг к вышедшему, чтобы попрощаться, Шону, Хосе подал ему руку, намереваясь поздороваться. Флэнери, стиснув челюсть и не произнеся ни слова, пожал протянутую ладонь, испепеляя взглядом округлившего глаза Кантилльо.

Появившаяся вовремя Даниела успела как нельзя кстати, отвлекая поцелуем в щеку Шона, уже открывшего рот, чтобы высказать Хосе все, что он о нем думает. Пока часто заморгавший Флэнери не пришел в себя, Дани развернула Хосе к машине и толкнула его в ее сторону.

- Подумай над тем, что я сказал. И запомни, здесь тебе и детям всегда рады, что бы ни случилось, – обнял Дани на прощанье Шон, шепча ей все это на ухо.

- Спасибо.

Вся эта встреча сопровождалась вспышками фотоаппаратов. Ребята словно намеревались запечатлеть каждую секунду чужой жизни, в которую их не приглашали, хотя чего-то сверх привлекающего внимания не происходило. Хосе не лез к Даниеле с поцелуями, как бы ему этого не хотелось. Дани мило улыбалась нацеленным на нее объективам, показывая, что у нее все в порядке, и она вполне довольна жизнью. Ведь выносить все проблемы семьи на обозрение общественности было не в ее принципах, а то, что суетящимся парням была сегодня интересна именно она и ее связь с Ридусом, Дани поняла почти сразу же. Поэтому, приняв спокойный вид и сделав над собой усилие, Дани не прикоснулась лишний раз к ждущему ее Хосе и, попрощавшись с Шоном, быстро спряталась в автомобиле. Устроившись рядом с дочкой на заднем сиденье, Дани вздохнула, облегченно скрывшись за темными окнами. Хосе не стал больше задерживаться и, вдавив педаль газа, рванул с места, оставляя позади разочарованных отсутствием сенсации папарацци.