-Скажи какие козявки. Не по- нашему.
- Ты читать умеешь?
- Вот забота. А кто у нас в Угличе не умеет? Меня батюшка Огурец. Он в нашем конце главный грамотей.
- Это латынь. Язык ученых. Когда в Сибирь пойдем, научить могу
- Тяжко поди?
- Как хороводы водить в болоте.
- Смеешься, Федор.
- И не думал. Тяжело Даша. Как и любое великое дело. Нашел.
Каракут раскрыл маленькую книжицу. Даша любопытничала из-за плеча.
- И картинок нет.
- Зато мудрости много. Это Авиценна. Его трактат о лучезарной хворобе...Торопка когда придет? Потолковать бы с ним.
- Мне откуда знать.
- Ой ли? Торопка парень хороший. За него любая...
- А я не любая. У меня может свое предпочтение имеется. Ты, например.
- Я.
- Чего смеешься?
- И куда мне. Барабан пригожей Если причесать конечно.
- Смейся, смейся. А я так думаю. Баба каждому мужику нужна.
- Это если мужик достойный.
- А ты что?
- А я сомневаюсь.
ХХХ
Каракут постучал в ворота Колобовых. Ворота приоткрылись и появились три головы. Дед, мужик и юноша.
-Опять ты?
- Казак.
- А Тимохи нет.
- А я к нему. - ответил Каракут.
- Шел бы ты казак.
- Чего это у тебя? Псалтирь что ли?
- Заходи. - сказал дед.
Колобовы опять расселись на бревнах. По ранжиру.
- Ничего мы не знаем. -сказал юноша.
- Такой казак, такой казак. А дитячьими забавами чего интересуешься?
- Что указ какой вышел? - посмотрел прямо в корень дед.
Федор показал трещотку.
- Где Тимоха ее взял?
- Где взял там нет.
- Ну видел я у Тимохи.
-А ты зачем интересуешься? - дед был глубинный старик.
- Знать мне надобно. Не по указу. Для себя.
- Брешет. - не поверил отец.
- Может и брешет.
- Я Тимохе трещотку сделал. - сказал дед.
- Сам или дал кто?
- А мы что без рук?
- Неспроста спрашивает. Ох, неспроста.
- Сам. Как дед учил. Одной рукой бей, другой жалей. Тогда человек вырастет.
- Понял. Ты деда прямо Аристотель.
- Еще и лается. - сказал юноша.
- Точно на продажу. - догадался отец. - В Нижнем что ли спрос есть?
- Подрядиться можем. - добавил дед. - Смотри казак. Нам Колобовым, что трещотки, что пушки лить. Раз плюнуть.
-Буду ввиду иметь. Колобовы мастера.
Каракут уже выходил со двора, когда его позвал старик.
- Стой, казак. А трещотку эту Андрюха Молчанов делал. Мне сказал, чтобы я Тимохе отдал.
- А сам чего?
- А ты у него спроси.
ХХХ
В своей лаборатории Тобин с благоволением перелистывал страницы трактата Авиценны. Каракут сказал.
- Мне подарил его маэстро Брабанти. И теперь он твой.
- Никогда не поверю, что можно отдать такое сокровище.
- Я оставил себе список.
- Но маэстро Брабанти. Поди украл?
- Я не живу так, лекарь.
- Что же. Не мое дело как оно тебе досталось.
Тобин осторожно обернул книгу мягким и толстым куском выделанной шерсти.
- Так что тебе нужно?
- Как происходит черная болезнь, маэстро? И может ли она быть у животных?
-Всем известно, что падучая всеядна. Прожорливой гадине разбору нет тварь ли это бессмысленная или сосуд греха с душой христианской. Не знаю...Геронтий Афинский писал, что причиной всему мозговые черви. Великий Парацельс утверждал, что всему виной полнолуние. Если человек рождается в полнолуние, у него точно будет падучая.
- А припадок? Божья то воля или им можно руководить?
- Об этом писал язычник Деметрий. Такая бессмыслица. Но что можно взять с язычников, обойденных божественным фаворским светом?
- Я хочу тебе кое-что показать, достопочтенный лекарь.
Они вышли из лаборатории, спустились во двор. Подошли к Торопке, рядом с которым сидел Барабан.
- Ты обещал, казак. - сказал Торопка.
- Обещал. Сделаю. Немного поволнуется и все. Гляди лекарь.
Федор поднял трещотку. Легкий и постоянный ветер завертел колесо с серебряными лодочками. Колесо трещало, Федор поднес его к глазам Барабана. Собака взвизгнула и начала оседать на землю, запрокидывая назад свою большую кудлатую голову.
- Торопка.
Торопка всунул между зубами Барабана нож. Каракут сказал лекарю.
- Чередование, лекарь. Мельтешение перед глазами может пробудить черную хворобу. Так и Дементий писал.
- Верую в Бога нашего Иисуса Христа, а это все языческая прелесть.
- И мы в Иисуса Христа веруем, но и глазам своим тоже.
ХХХ
Задними дворами пробиралась Макеевна к дому попа Огурца. Здоровалась с соседями, так по-свойски, как только она умела.
- Здравствуй, Лукич. -это громко. А тихо под нос. - Ногой тебе в лыч.
Опять громко.
- Скажи Акулине своей пусть зайдет. Я ей слив моченных обещала.
- Зайдет.
Макеевна тут же добавила для себя.
- Если доползет, квашня рыхлая...Кланяйся ей от меня, лапушке твоей.
Попа Огурца Макеевна нашла на огороде, возле высокой грядке, обложенной соломой и присыпанной жирным черноземом.
- Батюшка Огурец, а я к тебе уже третий день иду. Что ты огородничаешь?
- Дыни сажаю. Лето должно быть спокойное в этом году с солнцем сахарным. Ты по делу ко мне, честная вдова?-
-Совету пришла у тебя просить. Торопка мой совсем ошалел от любви нежданной.
- Ну в дом заходи. Сейчас я...
Макеевна вошла в дом и сразу с порога заверещала. Она увидела Устинью, но и та не осталась в долгу. Закричала еще громче.
Во дворе Огурец поднялся и побежал в дом.
- Как же это! Не дурак ли. - корил он себя. - Олух старый.
Огурец вошел в дом.
- Не успел. - сказал он громко.
Макеевна показала на упавшую Устинью.
- Что это?
Огурец подошел ближе и тронул Устинью за плечо.
- Это.Это...Обморок это.
Макеевна приготовилась заорать .
- Тихо, тихо ты, сестрица. Разве не понимаешь. Разве не видишь. Чудо это. Обыкновенное чудо. Господь, прости господи, Угличу послал...Так ты чего приходила, сестрица.
- Я...Чего это я? Торопка мой к Дашке, покойницы Устиньи дочке...Ой.
Макеевна увидела, как ожила Устинья. Поднялась и сказала.
- Говорит, что любит.
- Ой, матухна моя. Она, оно еще говорит.
Поп Огурец попытался уговорить.
- Ты не должна, Макеевна. Не должна. Никому. Покуда архимандрит чудо не удостоверит.
- Понимаю.
-Не понимаешь. Никому.
- Никому. Так, батюшка Огурец, она что же теперь блаженная?
Устинья возразила.
- Какая была такая и осталась.
Макеевна завыла.
- Ой-ой-ой. Выноси меня без молитвы. Со святой Устиньей рядом живу. Нет ну разве справедливо бог делит, батюхна Огурец. Чем я то хуже?
ХХХ
Правитель слушал Пеха внимательно. Старался впитать каждое слово, каждую нотку, чтобы сплести из правды Пеха свою правду. Ту самую, которой можно рубать и колоть, а не только защищаться. Пех говорил.
- ...Нагие все с себя ободрали. Михайло у царицы шкатулку с царскими жемчугами и золотом на подарки роздал, а Афанасий Нагой Худыцкий монастырь на один посох обеднил. Для митрополита Геласия.
- Значит посольство свою работу честно справило?
- Честно.
- Ничего такого не прознали?
- Нет.
- А про то, что у Афанасия мальчика похожего на Дмитрия видели, почему не говоришь?
- Нелепица, правитель. Князь Василий справлялся. Слухи это беспочвенные.
- Что?
- Дивлюсь сколько у тебя послухов. Ты и без меня все знаешь. А князь Василий? Я брата его убил. Так что вот такие у нас отношения.
- Еще что?
- Что...Еще митрополит Геласий под стол свалился на поминках.
- То дела духовные...Пусть Бог сам своих слуг стреножит.
