– Нуте-с, и как же ведет себя наше сопротивление?

Видимо надеясь на быстрый и чёткий ответ. Оскар уверенно поставил конец авторучки на точку в системе координат, оставленную доцентом.

– Таак! Давайте-с дегзайте-с, молодой человек! Дегзайте-с, голубчик! Дег-зайте-с! – весело напутствовал его корифей науки, довольно потирая руки.

Но профессор пока ещё не догадывался, что «дерзания» у молодого человека в этой области просто отсутствовали!

«Куда же повести авторучку?» – размышлял про себя Оскар.

И неуверенно и очень медленно повел пером по своему листку вверх и в сторону, смотря не на свой листок, а на мгновенно меняющиеся лицо и выражение глаз профессора. При этом он внимательно анализировал звуковую тональность мычания Комарикова. Некоторое время пока перо медленно двигалось вверх и в сторону, выражение глаз и лица профессора оставались спокойными, но затем выражение глаз стало меняться, а лицо искажаться гримасой. Когда звуковое сопровождение достигло самой низкой ноты, на какую был способен уважаемый профессор, Оскар подкорректировал движение и повёл перо вниз при этом, замечая, что гримаса с лица Комарикова исчезла, и лицо приняло снова приветливое выражение, а звуковое оформление перешло на его обычную «экзаменационную частоту»!

Итак, звукомимическая характеристика профессора, похожая на какую-то абракадабру была готова! Но, судя по реплике профессора, лишь отдалённо напоминало требуемый график.

– Чтоо это таакое? – вдруг опять заблеял расстроенный профессор.

– Извините профессор, что-то мне на мгновенье стало не очень хорошо. Немного приболел.

И Оскар аккуратно провёл по ломаной линии авторучкой, сглаживая неровности и острые углы.

– Сочувствую-с! Нечего-с, нечего-с! Бывает-с! Нуте-с, голубчик, с большим-с тгудом-с, но всё же вам-с удалось вылезти из этого непгиятного-с болотца! И что-же у нас на закусочку-с? – произнёс Комариков, потирая руки и заглядывая в билет.

– А.! Тангенс угла-с потег! Пгелестно! Пгелестно! Нуте-с, пгошу-с!

И довольный вопросом откинулся на спинку стула в ожидании удовольствия от чёткого ответа.

Иванов медленно пододвинул свой листок с набросками доцента поближе к профессору, в тайне надеясь, что Комариков сам начнёт расшифровывать профессиональные наброски, но тот почему-то с этим не спешил. Тогда Оскар, прикрыв губы ладонью начал произносить, почти не относящиеся к теме фразы. Только иногда выкрикивал фразы типа: «… тогда тангенс угла потерь…», а далее продолжалось бормотанье. Профессор весь превратился вслух, но ни чего разобрать не мог. Он несколько раз поправлял слуховой аппарат, стучал по нему и опять вставлял в ухо, но, естественно ни чего разобрать не мог. Комариков подумал, что у него сломался слуховой аппарат и вдруг сердито снова «заблеял»:

– Молодоой челоовек! – закричал он во весь голос, – обеспечьте доостаточную слыышимость!!!

И в это мгновенье Оскар решил, что дальше комедию ломать не стоит, поскольку из этого ничего путного не выйдет.

«Стыдоба!» – мелькнуло у него в голове, – «чтобы как-то сохранить своё лицо надо уйти хотя бы по-человечески. Выучу предмет нормально и с достоинством сдам его».

Иванов встал и неспеша, пошёл к задним рядам, чтобы взять свой плащ и выйти из аудитории.

Профессор медленно приподнялся со стула и, опираясь кулаками на стол, громким голосом, срываясь на фальцет, закричал:

– Выы кудаа-с моолоодой человек? Сейчас же-с вегнитесь!

Иванов не спеша, продолжал идти по проходу. Студенты, сидящие с края рядов, прикрыв рот ладонью, громко и убедительно советовали вернуться.

– Послушай нас, парень! Вернись! Иначе ты ему никогда не сдашь! А предмет он обяжет сдавать только ему!

В это время Оскар дошёл до стола, где лежала верхняя одежда, ещё раз услышал призывы профессора вернуться, и подумал:

«А что я собственно теряю? А почему бы и нет?!»

И пока профессор стучал «копытами» Оскар, медленно достал из кармана своего плаща носовой платок, как бы ещё обдумывая, повернулся и, вытирая им нос, быстро направился обратно к столу, где ещё лежал его злополучный билет. Он присел на прежнее место и произнёс:

– Извините профессор, – насморк. Вынужден был сходить за платком!

Комариков так был доволен его возвращением, что лицо его засияло, как будто ему только что вручили Госпремию.

– Нотис голубчик, тогда пгодолжим-с!

И не давая говорить Оскару, вдруг с расстановкой медленно заговорил сам:

– В общем, вы хогошос отвечали, но вот тут-с у вас небольшая неточность!

И тут же подправил на листке, то о чём сказал:

– Да, и фогмула написана пгавильно, но как-то уж негазбогчиво! Остальное всё пгелестно! Пгелестно! Но, к сожаленью, могу-с поставить только «хог-с»! Как вы, не возгажаете-с!

– Ну, а зачем?

– И это пгавильно-с!

И он торжественно вручил зачётку Иванову. А тот в свою очередь, не теряя драгоценного времени, «окрылённый» неожиданным исходом экзамена, «полетел» на досдачу «лабораторок». Вечер явно складывался удачно…

Лаборатория профессора, обладающего некоторыми странностями, по студенческой терминологии «Зелёного», – короля приборов и машин, находилась в конце этого же коридора. Войдя в неё, Оскар увидел элегантного человека средних лет, самостоятельно колдующего над какой-то паутиной из проводов и электронных плат. Одет он был как обычно в очередной костюм любимого зелёного цвета в полосочку, как будто специально, стараясь не нарушать установившуюся прямую связь, между его фамилией Зелёный и студенческим прозвищем. Оскар обратился к нему:

– Скажите, в соответствии с нашей ранее договорённостью, Вы сможете сейчас у меня принять остальные лабораторные?

Зелёный почему-то отошёл к дальнему стенду и рукой поманил его к себе. А когда Оскар подошёл, профессор вкрадчивым голосом тихо сказал:

– Мы… всё можем!

– Благодарю, Вас, профессор! – так же шёпотом почему-то произнёс Оскар. – А почему мы говорим так тихо? –поинтересовался он в свою очередь.

– Видите ли, у меня сейчас в кабинете светилы из Академии Наук, – продолжил Зелёный шёпотом, – и я не хотел, чтобы они услышали наш разговор. Они подбирают под какую-то академическую проблему неординарных студентов с вечерних институтов, так сказать с опытом работы на производстве.

– Это конечно хорошо, но я здесь причём!

– Дело в том, что вы мне при нашей первой встрече рассказывали о своих разработках, а я в свою очередь об этом проинформировал их. Так вот, они сильно заинтересовались вами! И попросили, чтобы я вас пригласил к ним на разговор. Так, что вы сегодня удачно появились в нужном месте и в нужный час!!!

О своём «рабоче-крестьянском» происхождении Иванов имел смутную и противоречивую информацию, что позволяло ему в соответствующей графе официального кадрового бланка уверенно писать – из рабочих. Но в своей развернутой автобиографии всегда стремился зафиксировать, что имеет тягу к решению системных вопросов, и то, что его желания не всегда совпадали с возможностями, т.е. ему всегда чего-то не хватало. В тот исторический период ему казалось, что ему не хватает денег и знаний, и стоит ему только получить диплом, как он сразу приобретёт в жизни финансовую независимость. И только намного позже он осознает, что это далеко не так! Однако сегодня он рвался вперёд «к победе коммунизма», беря многочисленные соцобязательства: сначала просто личные соцобязательства, потом повышенные, затем встречные обязательства к дням рождения вождей и различным юбилейным датам. Приходилось их так грамотно составлять, чтобы достойно и с честью выполнять эти принятые многочисленные обязательства под строгим контролем грозного начальства… Он пока старался честно работать на благо общества с надеждой, что общество со временем ему ответит взаимностью, т. е. в конце концов, осчастливит его финансовым благополучием. И надеясь на это, в своих разработках старался использовать доступные ему последние достижения Академии Наук в области автоматизации.