– Постой, – перебил его Дмитрий, – что значит «оставлять оружие»? Ты уверен, что потом его забирали душманы?

– Димон, да я сам со своим разведчиком проследил за одним таким грузом, а когда сообщил об этом комбату, он меня чуть под расстрел не отдал. И отдал бы, не накрой его этим же вечером нашей же ракетой. После той переделки из всей роты в живых остались я и пара бойцов. А разведчика моего ротный успел отправить на задание, из которого не возвращаются. Они всех «стариков», собирающихся на дембель, посылали на верную смерть, чтобы убрать свидетелей руками душманов. А то вдруг в Союзе кто-нибудь из парней разговорится. Я тоже случайно тут оказался. Был ранен, а в госпиталь неожиданно московская проверка нагрянула. Ну, меня как героя отправили долечиваться на родину, а затем по путевке сюда. Обратно в этот ад не хочу. Если снова направят в Афган, я лучше на первой же мине подорвусь.

Лейтенант замолчал. Дмитрий налил себе полный стакан водки, залпом выпил, а затем спросил:

– Ты точно уверен насчет «левого» оружия?

– Оставь, майор, я ничего больше не знаю и не хочу знать. – Долгов замотал головой, сжав кулаки. – Наши отцы хоть понимали, за что головы кладут, а мы за кого? За тех вонючих черножопых, что нас же и убивают?!

Он выпил еще стакан и откинулся на спинку кресла. На душе у Зотова было пакостно. Он открыл последнюю бутылку и пил до тех пор, пока не победил привычку не напиваться.

Наутро у обоих раскалывались головы. О вчерашнем разговоре Зотов не упоминал: кто знает, что придет на ум протрезвевшему лейтенанту. Сам же Долгов ходил хмурый, настороженный, словно хотел о чем-то спросить. Наконец он решился.

– Слушай, Дим, ты не помнишь, о чем я вчера трепался? – как бы между прочим спросил он, стараясь придать голосу шутливый тон.

– А ни о чем. Болтали просто так, пока ты не вырубился. Бормотал что-то во сне, но я сам был хорош, ничего не помню.

– А про Афган ничего не говорил?

– Нет, – категорически заявил майор. – Ты сказал, что ненавидишь эту тему, и мы вообще ее не касались.

– А говорил, почему ненавижу? – не унимался лейтенант.

Дмитрий покачал головой. Долгов испытующе посмотрел на него, но у Зотова были настолько честные и простодушные глаза, что он успокоился.

«Ну, слава Богу, – подумал Зотов. – Надо бы взять его на заметку для Корнеева. Хороший парень».

К десяти часам Дмитрий пошел на процедуры, решив еще раз пройти оздоровительный сеанс, чтобы хоть как-то успокоить десятибалльный шторм в голове. На первом сеансе он присмотрел несколько мест в кабинете, где можно установить подслушивающие устройства, которые получил у Валентина перед отъездом в Ялту. Сегодня он решил подсунуть «жучки».

Случай представился, когда врач вышел на несколько минут по своим делам. Когда Зотов уже погружался в сон, через щель в неплотно задернутых занавесках он увидел вошедшую в процедурную длинноногую блондинку, одетую весьма откровенно в обтягивающее «мини». Он вспомнил о Лене, ее стройных ножках.

Корнеев сидел в кабинете, уставившись в потолок, и прикидывал дальнейший план действий. На столе лежали два рапорта. В одном говорилось, что гражданин Садальский Александр Александрович в настоящее время находится на работе в Советском торгпредстве в Афганистане и входит в круг людей, интересующих группу Корнеева. Во втором рапорте сообщалось, что удалось установить связь между гражданином Сабли-ным и гражданкой Кудановой. С 1949 года у родного отца Саблина была секретарша – некая Шилова. В начале 1951-го она уволилась и переехала на прежнее место жительства. В конце этого же года она родила дочь Веру. По словам соседей, Шилова жила хоть и одиноко, но в достатке вплоть до 1956 года. В этом же году умер Саблин-старший. Вера Шилова после окончания мединститута вышла замуж за гражданина Ку-данова, но через год муж погиб в автомобильной катастрофе. Вера Александровна оставила фамилию мужа. Еще через два года ее завербовали для работы на секретном объекте в/ч 42127. Вербовал ее Саблин.

– Прямых свидетельств нет, а дети рождаются сами по себе, – пробурчал Валентин, подшивая рапорт к делу.

Зотов так и не смог предоставить конкретных улик против полковника, кроме слов Лены. Со слов друга Корнеев знал, что Лена жива, но для Системы – мертва. Не было и объективных свидетельств, что жива Куданова. Как следовало из рапорта Зотова, в камере, где Вера Александровна предположительно провела последние дни в Зоне, были ликвидированы все следы ее пребывания. Теперь на Куданову можно было выйти только через Саблина. Сам полковник уже находился под колпаком. Валентину было известно, что Петр Александрович встречался с Ахмедом – правой рукой Шаха. К сожалению, не удалось записать их беседу и вообще выяснить, о чем они говорили. В начале встречи Саблин положил на стол электронный прибор, фиксирующий подслушивающую аппаратуру, и официант не рискнул включить магнитофон. Правда, фотографии в ресторане получились отменные, но они могли сыграть свою роль только в совокупности с другими неоспоримыми доказательствами. А вот их-то пока и не было.

Петр Александрович полулежал в кресле и смотрел по видео крутую порнуху, присланную утром из отдела «Дикого Запада», но его мысли были далеки от этого зрелища. В последнее время Саблин чувствовал постороннее внимание. Он вроде бы не обнаружил ничего подозрительного, но чувство опасности не исчезало, наоборот, с каждым днем оно все сильнее давало о себе знать.

В комнату вошла жена:

– Не надоело на голых баб любоваться? Хорошо, хоть дети на даче и не видят этого безобразия.

– Успокойся, они там еще не то вытворяют. К тому же ты знаешь, что это входит в мои обязанности как идеолога и политолога.

– Не морочь мне голову. Смотри эту заразу в своем управлении, а не таскай ее домой.

– Да ладно тебе. Присоединяйся лучше…

Жена безнадежно махнула рукой и ушла на кухню.

«Дура, – вздохнул Петр Александрович. – Лучше бы смотрела и училась, а то думает, что ее за кухонную стряпню всю жизнь любить буду».

Затрещал телефон. Комитетчик поморщился и, нажав на кнопку дистанционного управления, остановил кассету.

– Саблин слушает.

– Привет, начальник, – послышался на другом конце провода приглушенный голос. – Твоя машина в полном порядке. Мотор работает как часы, диски в пути, а шины ждут на сортировочной твоего личного распоряжения.

– Ясно. – Полковник улыбнулся. – Считай, что ты его уже получил. Мне не звони. Остальные вопросы – через Пучеглазого.

Петр Александрович нажал кнопку на пульте и продолжил нелегкую работу главного идеолога и блюстителя нравственности.

Через полчаса копия телефонного разговора полковника Саблина лежала на столе Корнеева.

– Ну, наконец-то! – выдохнул майор, потирая руки. – Заработало!

На следующий день, вечером, когда Корнеев появился в своем кабинете, там его уже ждал капитан Соколов, входивший в группу Валентина.

– Привет, Валь, – поздоровался он. – С Саблиным опять промашка вышла.

Он положил на стол служебную записку: у полковника пять дней назад действительно сломалась машина, которую он отдал в ремонт своему знакомому слесарю. Тот решил сделать «Жигулям» полный профилактический осмотр с заменой чуть ли не половины деталей. Поставку запчастей и их маршрут следования до заказчика Соколов проверил лично. С виду все было чисто.

– Скажи, капитан, а ты свою машину ремонтируешь так же?

Соколов улыбнулся, но промолчал.

– Вот и я говорю, что не может быть, – продолжил Валентин. – Надо искать, Соколов, какие «диски» и куда направляются, с какой станции, в каком направлении по саблинскому приказу увезли «шины». А иначе не хрен нам тут делать.

– Будем искать.

Корнеев отложил рапорт Соколова и взял заключение экспертов. Но и оно ясности не внесло: проведя идентификацию голосов слесаря Бронько С. А. и неизвестного, говорившего по телефону, эксперты пришли к выводу, что это один и тот же голос.