В середине июня пошли домой во Владивосток. Заходили в бухту Золотой Рог торжественно. Впереди база, за ней в две кильватерные колонны следовали китобойцы. Были подняты флаги расцвечивания. Такая традиция на всех флотах существует. По торжественному случаю флаги международного свода сигналов поднимают на штагах (тросах), соединяющих нос корабля фок-мачту, грот-мачту и корму.
Швартовка кораблей к причалу: база к стенке морского вокзала (это в центре города), китобойцы на другой стороне бухты Золотой Рог в районе мыса Чуркин. Родственники, друзья, знакомые - море народу, все пришли встречать флотилию. Цветы, объятья, поцелуи. Разбрелись по каютам, вино рекой. Встречающие жаждут зарубежных подарков. Заграничные вещи, очень интересно, в Союзе нет ничего подобного.
к/c ╧ 23
Дррр....дррр....бум...громко разносится по помещениям китобойного судна "Вразумительный" с бортовым номером 23. Корабль стоит в сухом доке на ремонте. Рабочие сдирают с бортов старую краску и ржавчину, чтобы затем покрасить корпус заново. На палубе появляется заспанный гарпунер Александр Ященко, он перегибается через ограждение палубы и смотрит вниз за борт. Видит рабочего, стоящего на лесах, который самозабвенно долбит борт судна своим инструментом.
- Мужик, ты сколько в день получаешь?.- кричит гарпунер.
Рабочий не расслышал вопроса из-за грохота своего отбойного молотка.
- Что?
- Я спрашиваю, сколько рублей ты в день зарабатываешь? -допытывается Ященко. Рабочий перестал долбить, сдвинул на лоб защитные очки и снизу вверх посмотрел на гарпунера.
-Тебе то что? Сколько заработаю, все мои.
- В месяц то сколько выходит?
- Ну...., двести.
- Так, делим двести на двадцать дней, получаем 10 рублей в день. Слушай,, я тебе дам 50 рублей, дай только поспать, а то с похмелья голова трещит.
Гарпунер достает из кармана две двадцатипяти рублевки и протягивает их рабочему. Тот задумчиво смотрит на деньги, наконец, говорит:
- Не..е.., у меня план.
Ященко убирает деньги и яростно матерясь, отправляется в свою каюту.
Вот такой был гарпунер Саша Ященко. Зачем его принесло во Владивосток из родной Чугуевки в разгар отпуска и ремонта, неизвестно. Но переночевать на судне в своей собственной каюте, как видим, спокойно, ему не дали.
Еще два антарктических рейса я совершил уже в должности третьего помощника капитана вот на этом китобойце под номером 23. Прибыл я из отпуска на борт судна, когда оно, выйдя из дока, готовилось к ходовым испытаниям. Постоянная команда, которая должна идти в море собралась лишь частично. Капитан Валентин Шевченко, боцман, часть машинной команды, марсовый матрос и еще несколько членов экипажа уже приступили к работам по подготовке к антарктическому рейсу.
Ходовые испытания - это проверка работы двигателя судна совместно с персоналом Дальзавода, осуществлявшего ремонт. Нормально отошли от причала завода. На мостике капитан и я за рулем. На палубе боцман и марсовый матрос. Вошли в пролив Босфор Восточный, повернули на восток в сторону Уссурийского залива. Все шло нормально, двигатели испытывали на разных режимах, замечаний не было. Повернули назад в бухту Золотой Рог. Шли на среднем ходу. Испытания проходили где-то около двух часов. Боцману надоело торчать на палубе, и он вместе с марсовым матросом ушли под полубак в каптерку, где хранилось боцманское хозяйство: швабры, ведра, краски, канаты и т.д. Как выяснилось позднее, они скрашивали свое времяпровождение бутылкой водки.
В районе мыса Чуркин, там, где бухта поворачивает на восток внезапно захлох двигатель. Китобоец по инерции продолжал двигаться, уклоняясь вправо. Руль не работал, так как вследствие отказа двигателя, судно оказалось обесточенным. Прямо по курсу, несколько правее, стоял на якоре сухогруз, большое такое солидное торговое судно. Расстояние между китобойцем и сухогрузом довольно быстро сокращалось. Ни дать задний ход, ни отвернуть невозможно. Сердце сжалось, дело шло к столкновению. Как не хотелось начинать свою судоводительскую каръеру с аварийного случая.
- Боцман!!! Боцман!!! - заорал капитан, - Отдать якорь!!!
Боцман, естественно, ничего не слышит. Дверь в каптерку заперта, чтобы с мостика не было видно, как они там водку распивают. Мгновенно оценив ситуацию, кубарем скатываюсь по трапу с мостика на палубу, подбегаю к якорной лебедке (брашпиль или шпиль по морской терминологии) и отпускаю тормоз. Якорь падает в воду, цепь стремительно скользит по барабану шпиля. Судно замедляет свое инерционное движение, оно все медленнее, медленнее, но борт сухогруза все равно все ближе, ближе.
На шум из своего укрытия выскакивает боцман уже с кранцем в руках с намерением разместить его между носом нашего китобойца и бортом сухогруза. Не помогло, нос китобойца медленно и почему то бесшумно входит в борт сухогруза. Банальное выражение "как нож в масло" наиболее точно характеризует процесс. Почти сразу после столкновения китобоец стало относить от сухогруза. Хорошо вижу: в пробоине какое-то помещение с кроватями без матрасов. Людей не видно. Вообще на удар в корпус команда сухогруза никак не отреагировала. Никто не выбежал на палубу, не стал кричать и ругаться. Наш корабль отнесло ветром в сторону, и мы стали вдоль бухты, удерживаемые якорем. Капитан приказал боцману поднять черный шар, как это положено делать, когда судно стоит на якоре.
Стояли где-то около часа. Потом разобрались с двигателем, запустили его и "Вразумительный" без приключений вернулся к причалу Дальзавода. Потом началось расследование. Таскали, главным образом, капитана. Но и мне пришлось писать длинную объяснительную записку. Обошлось. Нас спасло от ответственности то, что мы отдали якорь. То есть сделали все возможное в данных форс-можорных обстоятельствах.
Расследование, расследованием, а к походу в Антарктику готовиться надо. То ли дело, был матросом. Никаких забот, пришло время, собрал вещички, явился на судно и айда в море.
Здесь же другое дело. Надо было готовить все штурманское оборудование. Корректура морских карт, проверки хронометра, сексктанов, эхолота, лага, девиация магнитных компасов и другие дела. Сбор с членов экипажа санитарных книжек, паспортов, печатание на пишущей машинке судовой роли (списка команды со всеми реквизитами) тоже входило в мои обязанности. В том числе и оформление отхода, то есть посещение конторы рыбного порта "Владивосток" со всеми документами (заявление капитана с просьбой разрешить выход в море, судовая роль, разрешения пажарников, томоженников, пограничников, морского Регистра и др.). Так как пришлось это все делать впервые, то затраты времени были большими.
Как и в прошлый раз суда флотилии выходили в море по мере готовности. Наш "Вразумительнвй" уходил одним из последних. Уже база ушла, основная масса китобойцев тоже, а мы все ремонтируемся. Наконец, отправились. В полном одиночестве проследовали мористее Филлипин, и тут капитан решил следовать не так как обычно через Южно-Китайское море и Зондский пролив, а прямо от Филлипинских островов на юг. Углубились в гущу индонезийских островов. Впереди коварное море Банда. Еге акватория известна своими плавучими островами. Берега окружены тропическими болотами. Образуются "сплавины". Это торфяной слой, который разрастаясь, выходит на акваторию моря. Он постепенно становится толще и вот уже на нем растут пальмы. Во время шторма и волнения "сплавины" отрываются от берега и превращаются в плавучие острова.
Издали не понять, что они плавучие. Видишь островок с пальмами, думаешь, что это действительно кусок суши, подозрительно смотришь на свою навигационную карту, ругая ее составителей за то, что не нанесли этот "остров" на карту.
Особенно опасны эти "острова" ночью. На них нет никаких огней и других опознавательных знаков. В кромешной темноте тропической ночи столкнуться с таким "островом" очень вероятно. А тут еще местные рыбаки на своих утлых лодченках тоже не затрудняют себя какими либо опознавательными сигналами. Вообщем, всю ночь шли с включенным прожектором, полагая, что он поможет избежать столкновения с этими мнимыми островами. Ничего, пронесло, никого не встретили, ни островов, ни рыбаков.
