Он смотрит на внука этим своим особенным взглядом и, прежде чем снова взяться за косу, говорит:

 Продолжай наблюдать! Только умей отличать то, что видят твои глаза, от того, что дорисовывает воображение

То первое лето с дедом показалось Саше волшебным. Он на каждом шагу с чем-то знакомился, открывал что-то новое в себе. И этого нового и важного набралась целая вселенная  параллельная той, городской.

На следующий год мать снова привезла его к деду. И они снова все лето жили будто одни на всей земле. Копали огород, косили траву, ходили в лес, рыбачили.

 Видишь того дятла?  спросил однажды дед, указывая на высокое дерево.

 Вижу.

 Как он думает?

 Чего?

 Ну, он же не механический цыпленок, правильно? А если не механический, значит сам принимает решение, так?

 Так,  ответил Саша неуверенно.

 А если так, то попробуй увидеть это самое, посредством чего он принимает решение.

 Как увидеть?

 Просто посмотри. Только слишком большого разума не ищи.

К тому времени подобные ребусы Сашу уже не пугали. Он посмотрел на дятла, отошел чуть в сторону, снова посмотрел.

 Ну?  спросил дед.  Увидел его разум?

 Увидел.

 И какой он?

 Быстрый. Как помет ласточки!

Дед расхохотался и погладил внука по вихрам:

 Молодец!

Необычным человеком был его дед. Жил, можно сказать, в лесу. Дом, огород, корова, четыре овцы, поросенок, куры, пасека. Из помощников только пес Налет, русская гончая багряного окраса, да внук Саша. И то Налета на пасеку никакими коврижками не заманишь, а Саша приезжал только на лето. При таком раскладе быть бы деду отшельником  да вот уж нет! В районном центре, где Саша с ним бывал, то и дело слышалось, доброго здоровья, мол, Петр Афанасьевич. А уж если кто из деревенских где встретится, так сразу шапки ломают, кланяются, да все как-то неловко.

Однажды, уже после того случая с дятлом, дед поднял Сашу ни свет ни заря. Туман по траве, холодная роса, первые осторожные вздохи деревьев навстречу наступающему утру.

 Мы с Налетом сходим в лес дня на два,  сказал дед.  Так что принимай командование на себя! Будешь пасти скотину. Корову доить умеешь, в котором часу все делать знаешь, определять время по солнцу я тебя учил. Сегодня я тебя разбудил, а завтра с рассветом встанешь сам. Возьми вот еще мои часы.

Серебряное чудо! Тяжелое! На цепочке! Удерживая часы обеими руками, Саша смог нажать кнопку. Раздался мелодичный звон, который хотелось слушать и слушать. Ежу понятно, что этот звон туда спрятал совсем не такой разум, как у ласточки!

 Смотри, Саша!  продолжал дед.  Только ты несешь ответственность за все, что здесь произойдет и не произойдет. И еще в качестве тренировки задаю тебе задание. Сделай так, чтобы наша корова тебя увидела.

И вот  один! Солнце, часы, а еще целый мир, который теперь просто обязан спрашивать у него разрешение на любое мало-мальски значительное событие. Ужас как замирает в груди!

Корова. Черная с белыми пятнами. Дед звал ее Ягодкой. Щиплет траву, отгоняет мух ушами и хвостом. Темно-синие глаза. Вот же, смотрит она  чего деду еще надо? Или если смотрит, то не обязательно видит?..

Через две недели Саша был с Ягодкой не разлей вода. Наверное, со стороны это выглядело забавным: по высокой траве бежит пятилетний мальчик, а за ним, мотая головой и взбрыкивая, несется корова. Да, он смог сделать так, чтобы она его увидела! Для этого ему сначала пришлось увидеть ее  бесхитростное существо, у которого что на языке, то и в голове, но которое, тем не менее Их дружба закончилась быстро. В один из дней, перед тем как гнать Ягодку на дневную дойку, Саша по обыкновению нарвал для нее на лугу сочной осоки. И отлучился-то всего ничего, а вернулся  ее нет. Он сначала обежал всю поляну, потом начал звать. Чувствовал, что с ней все в порядке, но и какая-то тревога тоже. Долго звал, и вот  несется! Рога вперед, хвост трубой. Ягодка! Подбежала, осоку не берет, все руки ему лижет, а из глаз слезы, крупные такие. И у него, у Саши, тоже почему-то слезы На следующее утро к ним пришли два мужика, не из соседней деревни. Дед с ними потолковал, и они увели Ягодку. Саша запомнил тот момент очень хорошо. Он стоит и смотрит вслед уходящим. Дед крепко держит его за руку, потом опускается на колено, смотрит в глаза:

 Так надо, Саша. Я отдал Ягодку хорошим людям. Ты и так сделал для нее то, что редко какой животине достается. Отпусти ее! Она навсегда запомнит и твои руки, и твои слезы. А мы пойдем с тобой на базар и возьмем там телушку

Когда то лето перевалило за половину, к ним на хутор пришли совсем чужие люди. С оружием. Их начальник, в фуражке и кожаной тужурке, о чем-то долго говорил с дедом. Тот стоял по-особенному прямо, руки за спину, отвечал коротко. Видимо, не добившись от деда желаемого, этот в тужурке махнул своим людям и те начали разбирать крышу их дома. Саша хоть и был немного напуган необычностью происходящего, возмущение взяло верх. Да кто это такие?!! Там, в Москве, дядьки в таких фуражках двери подъезда открывают перед его мамой, а здесь Подошел дед и положил руку ему на плечо:

 Не злись, Саша, а то еще пришпилишь себя к ним мысленно. Просто наблюдай. Они хотят, чтобы я вступил в колхоз. Это когда все свое добро отдаешь в общую кучу, а потом служишь при ней рабом.

Наблюдать Саша умел уже очень хорошо. У одного из тех, кто разбирал их дом, он не обнаружил никакого разума, только зубоскальство в два-три слова. Разумы остальных по большей части были озабочены тем, чтобы закрыться  и от его взгляда, и от того, что сами делали. А их главный сидел на земле и, сняв сапоги, сквозь папиросный дым разглядывая свои босые ноги. Его разум был как жернова заброшенной мельницы  сросшиеся друг с другом камни, уже потерявшие веру даже в ураган.

И вот бревна и доски, составлявшие крышу их дома, погружены на телеги. Необычная процессия трогается и под скрип деревянных колес скрывается за поворотом. Дед некоторое время стоит неподвижно, а когда поворачивается к Саше, в его глазах танцуют огоньки: