Входная дверь вела в вестибюль, стены которого в стиле старых английских замков были увешаны звериными головами, набитыми соломой.

– Я бы охотно устроил вам прогулку по дому, но не думаю, что вы прибыли сюда ради этого.

Я последовал за ним в огромную гостиную, в беспорядке заставленную вещами. В центре комнаты торжественно возвышался длинный дубовый стол, где расположили стойку с закусками, коих хватило бы на целый полк. У мраморного камина находился низкий квадратный стол, почти полностью заставленный аккуратными стопками книг и видеокассет, а вокруг были расположены диван, обитый потертым бархатом, и несколько разношерстых кресел. Интерьер был упрощенным и совсем не отличался изяществом.

Харрис не предложил мне присесть. Я ждал, когда он займет место в одном из кресел, чтобы сделать то же самое. Услышав что-то вроде храпа, я заметил лабрадора, растянувшегося рядом с камином. Пес встал на лапы, а затем безо всякой враждебности подошел обнюхать меня. Он был старым и немного запаршивевшим. Левый глаз у него был совершенно непрозрачным. Чтобы показаться вежливым, я погладил его. В свою очередь он принялся пускать слюну мне в руки, издавая довольное ворчание.

– Как его зовут?

– У него нет имени. Это всего лишь собака.

Я подумал, что Харрис шутит, но его лицо осталось невозмутимым.

– Вы голодны?

В животе у меня заурчало. Я не знал, от голода или от волнения.

– Если вы составите мне компанию.

– Сейчас приготовлю вам тарелку.

С некоторым затруднением он поднялся. Как зачарованный, я смотрел на эту легендарную личность из мира кино; и этот человек, неловкий в своей рабочей одежде, суетится вокруг стола, наполняя тарелки всем, что попадается под руку. Если у него и есть тьма слуг, они, должно быть, умеют ничем не выдать своего присутствия, так как в этом огромном доме я ни с кем больше не столкнулся.

Я пообещал себе принимать события как есть, но теперь чувствовал себя смешным, сидя в кресле со старым псом, буквально приклеившимся к моим ногам.

– Я видел все ваши фильмы… за исключением первых короткометражных.

Ничего умнее я не нашел, чтобы установить контакт. Харрис резко повернулся ко мне и состроил гримасу.

– Их лучше вообще не смотреть!

Подобно большинству режиссеров-перфекционистов, Уоллес Харрис очень критически относился к своим первым произведениям. Он даже попытался запретить выход на видеодисках своих короткометражек; я сердился на себя, что мог это забыть.

Он вернулся с нашими тарелками и, снова усаживаясь, облегченно вздохнул. Свою он поставил на единственный оставшийся свободным участок низкого стола и не притронулся к ней. Ради приличия я поклевал немного еды кончиком вилки и ждал, чтобы он заговорил.

– Дэвид, вы действительно очень хотите работать со мной?

– Конечно, я же здесь…

Он поправил свои толстые очки, которые имели обыкновение соскальзывать на кончик носа.

– Очень хорошо. Проект, который я хочу вам предложить, я вынашиваю больше двадцати пяти лет.

Наклонившись к столу, он взял с верха одной из стопок книгу карманного формата и неожиданно бросил ее мне. Чтобы схватить ее на лету, мне пришлось отодвинуть тарелку. Лабрадор, которого я толкнул ногой, издал жалобный звук.

На обложке был изображен готический замок, тонущий в тумане. Натаниэль Готорн, «Дом о семи фронтонах». Из Готорна я читал только «Алую букву»; из книги, которую я сейчас держал в руках, мне было знакомо лишь несколько отрывков, которые не произвели на меня сильного впечатления. Честно говоря, мне было очень трудно втолковать себе ее интригу.

– Вы хотите… экранизировать этот роман?

Сомнение в моем голосе вызвало у него неудовольствие.

– Вы знаете, что Готорн родился в Салеме и жил в Беркшире… Он написал этот роман в нескольких километрах отсюда, хоть всей душой ненавидел здешние зимы. Вы должны посетить его дом в Леноксе.

Повисло неловкое молчание. За исключением «Путешествия в пустыню», которая хотя бы смутно напоминала вестерн, Харрис не снимал костюмных лент. Какого черта в своем возрасте он хочет броситься в такое рискованное предприятие?

– Что вы думаете об этой книге? – спросил он, с раздражением постукивая пальцами по своему комбинезону.

Он даже не допускал возможности, что я ее не читал.

– Ну… это без сомнения великая классика.

– Но…?

– Но немного замшелая, разве нет?

Я увидел, как его руки судорожно сжались, выражение лица стало напряженным. Он бросил на меня взгляд, полный абсолютного мрака, затем резко ударил рукой по низкому столу, обрушив две или три стопки книг и видеокассет. Только чудом его тарелка сохранила равновесие и не свалилась со стола. Я неподвижно застыл на месте, опустив глаза, не в силах понять, как посмел употребить такое непочтительное слово, как «замшелый». Будто понимая, что происходит, лабрадор поспешно отошел от дивана, чтобы отойти от меня и выпросить ласку у хозяина. Такое впечатление, что в этом доме я стал врагом номер один. Я опасался, что Харрис выкинет меня вон или примется с пылом и жаром перечислять все достоинства романа, но он почти сразу же успокоился. Его изменение в поведении было просто непостижимым.

– «Дом о семи порталах» должен был стать моим третьим фильмом. Я уже начал писать сценарий, но ни один продюсер не захотел за него взяться. Надо сказать, что эта книга уже экранизировалась в 50-е…[23] кстати, очень плохой фильм, даже не вздумайте его смотреть.

Последнее замечание меня успокоило: судя по всему, недавний промах не вывел меня из игры.

– Этот сценарий у вас еще есть?

– Он не хорош, совсем никуда не годится. Тогда у меня разум был затуманен целой кучей сумбурных теорий относительно искусства экранизации литературных произведений. Я полагал, что для того, чтобы поставить свой фильм, нужно как можно дальше отойти от исходного материала. Я ошибался. В книге все уже есть: я даже думаю, что мы смогли бы начать съемки без постановочного сценария. Все, что нам требуется, – это экземпляр романа с умно сделанными примечаниями.

Если эта книга Готорна для него представляла собой полностью готовый сценарий, я спрашивал себя, что в таком случае я здесь делаю?

– Я бы хотел, чтобы вы его перечитали, сделали пометки и чтобы мы могли как можно скорее снова увидеться. У вас есть где остановиться?

Разумеется, я ничего себе не забронировал. Я думал побыть у Харриса всего день и тем же вечером вернуться в Нью-Йорк. Но я чувствовал, что этим вопросом он поймал меня в ловушку, не оставляющую никакой свободы для маневра.

– Я зарезервировал себе комнату в Стокбридже.

– Превосходно. Вы можете прочитать это до завтра?

Постаравшись не обнаруживать ни удивления, ни беспокойства, я поспешно пролистал книгу.

– До завтра, прекрасно.

– И главное, не забывайте делать заметки! Не надейтесь на память, хорошие идеи имеют свойство быстро улетучиваться.

Хотя мне не особенно понравился его менторский тон, я покорно согласился.

– И последнее, это очень важно: мне бы хотелось, чтобы все, что касается нашего сотрудничества, вы хранили в строжайшем секрете. Не говорите об этом никому, даже своему агенту. Не беспокойтесь, я распоряжусь установить наилучший срок контракта в надлежащей форме, но в ожидании…

По закону я был обязан сообщать Катберту обо всех предложениях, которые могли мне сделать. Сохранив в тайне встречи с Кроуфордом и Харрисом, я уже подложил ему свинью. До 70-х годов нередким явлением было, что сценаристы ишачили над проектом без контракта и оплаты; впрочем, эта наивность часто была источником больших разочарований, когда проект терпел неудачу. Теперь в Голливуде ни один серьезный сценарист не писал ни одной строчки, пока агент и адвокат не подготовят ему железобетонный контракт. Но главным мотивом моего присутствия у Харриса были не деньги. И, как большинство людей в своей профессии, я был бы готов бесплатно работать на него.