— Будем согласовывать тексты выступлений с вами, товарищ подполковник, — бодро ответил Маэстро, вытягиваясь в струнку и провожая взглядом сбегавшего вниз по лестнице старшего лейтенанта.

— Как именно? — осведомился заместитель коменданта, чьей педантичности могли позавидовать даже немецкие офицеры.

— Путем подачи сценарных заявок за неделю до репетиций, — нашелся режиссер и, по совместительству, ведущий актер самодеятельного коллектива РССН.

Остальную часть беседы Мальков уже не расслышал.

Глава Управления внешней разведки РБ Пакистана вызвал к себе Омара Масуда прямо с утра, не дав ему даже провести с подчиненными десятиминутную летучку, с которой начальник седьмого отдела УВР всегда начинал рабочий день.

Судя по мрачному выражению лица Ахмада Сухри, повод для встречи с Масудом был не из приятных.

— Проходите, — Сухри указал на кресло возле приставного столика.

Омар молча сел и тут же вытащил сигареты.

— По одному из кавказских каналов пришла информация, — сообщил начальник УВР РБ, — что чеченская группировка Черноморска готовит покушение на одного из наших фигурантов.

— Сведения достоверные? — уточнил Масуд.

Он не спросил, что за канал представил донесение.

Раз Сухри никак не идентифицировал источник, это означало, что допуска у Омара к этой части деятельности УВР не было. А в разведке не принято выяснять те подробности, что не имеют отношения к делу.

Излишнее любопытство может стоить не только должности, но и головы.

— Абсолютно, — твердо ответил Ахмад.

— Смысл мероприятия?

— Устранение конкурента. — Сухри назвал фамилию персоны, на которую готовилось покушение. — Исполнители прибыли три или четыре дня назад.

— А зачем? — Масуд удивленно поднял брови. — Что они там не поделили?

— Московский заказ. Объект перешел дорогу одному из руководителей русского Центрального банка.

— Ах вот оно что! — Начальник седьмого отдела цыкнул зубом. — Тогда понятно…

— Как думаете действовать?

— Будем блокировать исполнителей. Фотографии есть?

Сухри подвинул Масуду толстый конверт формата А4.

— Краткие досье…

Омар вытряхнул на стол документы и посмотрел на групповой снимок, где в окружении бородатых мужиков позировали две светловолосые женщины.

— Стрелки?

— Да.

— Из бывших русских колоний на Балтике? — полуутвердительно сказал Масуд.

— Из Литвы.

— Ясно. — Литовские снайперши были опасным противником. — Срок исполнения неизвестен?

— Пока нет. Вероятно, дней пять в запасе у нас есть…

— Сабиру придется выходить на объект, — недовольно заявил Омар.

— Без этого не обойтись? — нахмурился начальник УВР.

— Нет. Наш фигурант должен на неделю-полторы уехать из города, якобы по делам. Мы за это время приготовим контрмероприятие. Но чтобы он уехал быстро и без возражений, придется подключить Сабира.

— Когда у вас сеанс связи?

— Скоро, — уклончиво ответил Масуд. — Мы успеем…

У барьера во втором подъезде здания УФСБ стоял немного странный пожилой человек в неопределенного цвета длинной куртке и в вязаном бордовом берете и демонстрировал одному из прапорщиков какой-то мешочек.

Второй ПДК продолжал проверять документы у входивших и выходивших сотрудников.

— Иду, — посетитель по-куриному тряс головой, — смотрю — лежит. И бесхозно так лежит, вроде как потерян. Ну, я и глянул внутрь… А там! А там!…

Мальков остановился за спиной у мужчины и заглянул тому через плечо.

— Я сразу подумал, что мне к вам. — Визитер подбросил мешочек на ладони. — Там голубые искорки…

— Какие искорки? — На лице прапорщика не дрогнул ни один мускул.

— Голубые! Представляете? Искрят…

— И часто? — осведомился сотрудник охраны.

— Регулярно. — Посетитель переступил с ноги на ногу. — И я хочу это показать вашему генералу.

— Генерала в данный момент нет на месте. — Прапорщик действовал по инструкции, предусматривающей общение с душевнобольными, наплыв которых в здание на Литейном, 4 возрастал осенью и весной, в периоды регулярных обострений у пациентов ПНД. — Но вы можете переговорить с его заместителем. Я его сейчас сюда приглашу. — Охранник встретился глазами с Мальковым, едва заметно кивнул и обратился к старшему лейтенанту: — Товарищ подполковник, вы к себе?

— Да, товарищ прапорщик, — мгновенно поддержал игру Егор.

Визитер обернулся и с уважением посмотрел на такого молодого «подполковника».

— Не могли бы вы передать полковнику Шинкареву, чтобы он подошел на пост номер два-бис? — Прапорщик назвал совершенно произвольный «номер поста».

— Конечно, он сейчас спустится, — с деловым видом ответил Егор, предъявил удостоверение второму прапорщику, прошел вверх по лестнице до полуоткрытой двери комнаты охраны, скрывшись из поля зрения посетителя, и сунул голову в проем. — Ребята, там внизу полковника Шинкарева просят.

— Уже иду. — Грузный старший прапорщик Шинкарев, многократный победитель ведомственных соревнований по боевому самбо и открытых турниров по джиу-джитсу, которому, не зная о его принадлежности к российской спецслужбе, восхищенные японцы присвоили седьмой дан, застегивал последние пуговицы на форменной рубашке с полковничьими погонами. — Спасибо, Егор.

— Чем-нибудь помочь? — осведомился старший лейтенант.

— Не, справимся, — улыбнулся один из вооруженных «Каштанами»[135] бойцов. — Не впервой…

Как и во времена КГБ, так и в новой России центральное здание питерского Управления регулярно осаждали люди с различными психическими отклонениями. Несли куски «разбившихся летающих тарелок», фотографии следов «снежного человека», чертежи «вечных двигателей», многостраничные отчеты о своей и не своей работе на иностранные разведки, нарисованные вручную карты «закладки подслушивающих устройств» и «тайников», схемы «психотронных излучателей» и многое, многое другое.

И со всеми сотрудники охраны вынуждены были общаться, вызывая бригады медиков только в самом крайнем случае.

Однако в потоке откровенной ерунды иногда встречались и золотые зерна.

Пару раз наблюдательные больные действительно засекали места закладки контейнеров агентами европейских спецслужб, четырежды благодаря им удавалось пресечь проникновения на секретные объекты, а однажды сотрудники УФСБ, используя информацию добровольного, но немного неадекватного помощника, помогли «убойному» отделу ГУВД в считанные часы раскрыть двойное убийство.

Правда, последний случай был немного анекдотичен.

Пациент с диагнозом «шизофрения мозаичного типа» был сначала всерьез завербован тогда еще старшим лейтенантом из Службы ЗКСиБТ по фамилии Иванидзе. Старлей «поднял кекса»[136] по собственной инициативе, встретив сверкающего восемью передними железными зубами психа в кафе близ ворот НИИ, имеющего прямое отношение к созданию систем наведения зенитно-ракетных комплексов, и приняв того за инженера с закрытого предприятия.

Больной говорил убедительно и на тот момент выглядел совершенно здоровым.

Иванидзе получил с ненормального подписку о сотрудничестве, выбрал вместе с ним кодовое имя, коим тот был должен подписывать свои сообщения, и пребывал в счастливом неведении о том, кого вербанул, вплоть до восьми пятнадцати утра следующего дня, когда столкнулся с одетым в черный плащ, хромовые сапоги и шляпу «борсалино» агентом по кличке Пион прямо у входа в здание.

Стоит также отметить, что свежезавербованный гражданин был к тому же эксгибиционистом со стажем, так что под плащом у него никакой одежды не наблюдалось.

Радостный Пион на секунду распахнул плащ, заставив взвизгнуть от неожиданности проходящих мимо сотрудниц ГРАФа[137], широко осклабился и доложил Иванидзе о своей готовности приступить к обязанностям секретного агента.