Тэхён слегка оживляется.
— По магазинам?
— Чтобы купить ему одежду, — кивая, говорит Сокджин. — Не может же он постоянно одалживать одежду у Юнги.
Как бы не хотел Юнги сказать, что у него нет вообще никаких проблем с тем, чтобы Чимин постоянно носил его одежду, он всё же понимает, что у младшего должен быть свой собственный гардероб, когда тот отправится в путешествие. Кроме того, он никогда бы не избавился от шуточек своих друзей, которые постоянно дразнили бы его, если бы он признался, что ему очень нравится, когда Чимин носит его одежду.
Однако у Чимина, похоже, на этот счёт не было никаких сомнений.
— А что в этом такого, если я ношу одежду Юнги-хёна?
У Чонгука вырывается смешок.
— Я не думаю, что гардероб Юнги-хёна достаточно большой для вас двоих. И, кроме того, хён, тебе понадобится своя собственная одежда, когда мы отправимся в нашу поездку.
Чимин дуется.
— Но мне нравится одежда Юнги-хёна. Она удобная и хорошо пахнет.
И, как будто в подтверждение своей точки зрения, одновременно подвергая Юнги опасности получить что-то вроде сердечного приступа, он тянет воротник своего свитера к носу, нюхает его, и тихо и счастливо вздыхает.
Наступает тишина.
А потом Хосок начинает хохотать, чуть не скатываясь с Сокджина и Намджуна.
— О, Боже, Юнги, твоё… — хрипит он, как будто готов лопнуть от смеха, потому что находит эту ситуацию невероятно забавной. — Твоё лицо, хён. Похоже, что ты собираешься взорваться и в тоже время подняться на небеса.
Юнги чувствует, что краснеет, несмотря на то, что он хмурится, но прежде чем он может хоть что-нибудь сказать в свою защиту, говорит Намджун:
— Так, хён. Какое моющее средство ты используешь?
— Заткнись ты, Господи Боже мой, — Юнги зарывается в одеяла, пытаясь спрятаться в них. Чимин что-то смущённо бормочет около него, кажется, что он действительно не понимает, что происходит. Юнги просто притягивает его к себе и целует его волосы, надеясь, что остальные этого не заметят.
Но они, разумеется, замечают.
— Не могу поверить в то, что делиться одеждой — это фетиш вашей пары, — говорит Тэхён, с открытым ртом уставившись на Юнги и Чимина. — Это что, такая семейная причуда?
— Они такие милые, — сюсюкает Сокджин.
Пытаясь спрятаться, Юнги стонет и притягивает Чимина ещё ближе к себе, закидывая на него ногу, а потом прижимается лицом к его плечам. Это оказывает обратное воздействие, и остальные начинают дразнить их ещё больше, но Юнги не отстраняется.
— Эй, парни, — говорит он приглушённым голосом. — Хватит.
— Не волнуйся, хён, — говорит Хосок, и даже при том, что Юнги не смотрит на него, он буквально чувствует, как тот ехидно усмехается. — Мы уж постараемся и купим Чимину много одежды, чтобы ты тоже мог одалживать у него что-нибудь.
Одна эта мысль заставляет Юнги ещё сильнее вжаться лицом в свитер Чимина (в свой свитер). Он чувствует, что Чимин немного шевелится, вероятно, пытаясь заглянуть через плечо и посмотреть на Юнги, но Юнги отказывается поднимать голову, пока не сможет контролировать выражение своего лица.
— Как вы с Чимином уже привязались друг к другу, — абсолютно без всякого уважения говорит Чонгук, хихикая в кулак.
Юнги убирает лицо от спины Чимина и с безразличием смотрит на него.
— Можно подумать, что вы с Тэхёном были лучше, когда впервые встретились, столько лет прошло, прежде чем вы сошлись, эльф.
Чонгук тут же прекращает хихикать в кулак. На лагерь снова опускается тишина, на этот раз вызванная шоком.
Теперь все взгляды обращены к Чонгуку, рты открыты, и Юнги позволяет себе лёгкую ухмылку.
— Я победил.
А потом все разом начинают говорить.
— Я был так близок к разгадке! Я сомневался между эльфом и гномом, я думал в правильном направлении!
— Ну, это объясняет, почему Куки такой вредный.
— Эльф, почему я не подумал об этом тогда, когда был убежден, что ты, на самом деле, полулюдоед, как сказал Джин-хён, но ты был просто слишком смущён, чтобы признать…
— О, БОЖЕ, — голос Тэхёна звучит громче всех. — ЕСЛИ ТЫ — ПОЛУЭЛЬФ, КАК ПОЛУЧИЛОСЬ, ЧТО У ТЕБЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ФОРМА? И ПОЧЕМУ У ТЕБЯ ТАКОЙ ОГРОМНЫЙ ЧЛ…
Покрасневший Чонгук стонет, закрыв лицо руками, и это заставляет Тэхёна замолчать. И, к счастью. Потому что Юнги ничего не хочет слышать о половых органах своего самого младшего друга, большое спасибо.
— Юнги-хён, — говорит Чонгук, чуть не хныча. — Это несправедливо, ты ведь спросил Чимин-хёна, да?
— О, так теперь он внезапно стал Чимин-хёном, да? — Юнги закатывает глаза. — И что заставляет тебя думать, что я не мог догадаться об этом сам?
Все прекращают смотреть на Чонгука, чтобы с недоверием взглянуть на Юнги. Потом они снова возвращаются к Чонгуку. Намджун откашливается.
— Тэхён прав, ну… не насчёт твоего… мм… половых органов, а насчёт твоей человеческой формы.
— Потому что моя мама — не обычный эльф, — говорит Чонгук, потирая заднюю часть шеи. — Ну, она раньше была крошечной и всё такое, но однажды разозлила оборотня-перевёртыша, и они наслали на неё проклятие, забрали её крылья и заставили её вырасти, так чтобы она больше не смогла вернуться домой. Но маме, на самом деле, там никогда не нравилось, — он пожимает плечами. — И она считала проклятие благословением, потому что тогда она встретила моего папу, и они до беспамятства влюбились друг в друга, а потом появился я.
Все принимают это. А потом говорит Тэхён:
— Мой парень — эльф, — его глаза становятся огромными, и губы приоткрываются в форме буквы «о». — А я — фея. Вот это, ничего себе. Это, на самом деле, довольно удивительно?
Намджун фыркает.
— В Чонгуке абсолютно ничего нет, что намекало бы на то, что он наполовину эльф, поэтому я думаю, можно с уверенностью сказать, что Юнги-хён схитрил и спросил Чимина.
Юнги упрямо сжимает губы.
Сокджин закатывает глаза, глядя на выражение его лица.
— Ну, хорошо, отлично. Ты победил, мошенник.
— Я возмущён, — говорит Юнги.
Все жалуются на него, и Чимин, хихикая, прижимается к его груди, пока Юнги смело противостоит обвинениям своих друзей. Он сжимает Чимина за талию, там, где держится за него, и, наконец, когда все заканчивают вытрясать из него душу, и разговор плавно перетекает в общую дружескую беседу, он утыкается носом в волосы Чимина и вздыхает.
Чимин слегка поворачивает голову.
— Юнги-хён?
Юнги целует его позади уха и улыбается, когда тот дрожит от удовольствия в его руках.
— Да?
Он чувствует, что руки Чимина прокрадываются под одеяло, и позволяет младшему играть со своими пальцами, пока тот, кажется, обдумывает, как сказать то, что он хочет.
— Ты не будешь против? — наконец спрашивает он тихим голосом так, что только они двое могли это услышать. — Когда я отправлюсь в путешествие с Тэхёном и Чонгуком, ты не будешь против, если я возьму с собой немного твоей одежды?
— Ай, — говорит Юнги, его сердце пропускает, наверное, семь чёртовых ударов, пока он восхищается тем, как покраснели уши Чимина. — Ты так сильно будешь по мне скучать, Чимини?
— Конечно, — легко признаётся Чимин, несмотря на то, что от смущения прикусывает губу. Он поворачивает голову назад, решив вместо этого посмотреть на костёр. — Меня не будет несколько недель. Я определённо буду скучать по тебе, хён.
Юнги целует его снова, на этот раз чуть ниже уха.
— Я буду тоже скучать по тебе, Чимин, — костёр громко потрескивает, голоса их друзей нарушают привычную тихую атмосферу вечера, но Юнги чувствует, как будто они с Чимином находятся в своём собственном маленьком мирке. — Если хочешь, после твоего путешествия с младшими, мы можем отправиться в нашу с тобой поездку.
— Да? — Чимин снова поворачивает голову, глядя через плечо на Юнги. Он улыбается. — Я был бы рад этому, хён.
Юнги улыбается в ответ.
— Значит, тогда решено.
(Через неделю Чимин возвратится в Пусан, чтобы провести некоторое время со своей семьей и поговорить о своих потенциальных планах на будущее, теперь, когда у него есть возможность жить на суше. Юнги останется дома и снова официально откроет свой бизнес в ожидании новых клиентов, которым понадобятся его услуги. Его жизнь вернётся в обычное русло и станет такой, какой она была до Чимина; только на этот раз он будет посылать сообщения и делать телефонные звонки поздними вечерами, чтобы заполнить безмолвную пустую своего дома звуками голоса Чимина и его тихим смехом. Потом Чимин вернётся, пригласит его на первое свидание и проведёт неделю или две (пока не закончатся занятия Тэхёна и Чонгука) в доме Юнги, как будто он всегда принадлежал этому месту.
