Самое удивительное, что русский язык может звучать совершенно по-разному: всё зависит от говорящего, и от того, что именно говорится. В принципе, от русского языка при желании можно добиться ангельского звучания. Правда-правда! Русский – это пластилин, из которого можно вылепить всё, что пожелаете.
(Батыр, фотограф, Монголия)
Как будто кто-то толком не отхаркался, набрал полный рот слюны и при этом пытается разговаривать.
(Дин, пенсионер, Новая Зеландия)
Мне всегда казалось, что русский – это смесь испанского с округлым [р], французского, в который добавили [ж] и немецких грубых звуков.
(Джереми, учитель, США)
Это как приглашение к отчаянному флирту. И особенно, когда русские девушки невероятно сладким голосом произносят вот это их «ПАЧИМУ?». Опубликуйте меня, пожалуйста.
(Алессио, журналист, Италия)
В высшей степени эмоциональный язык – в интонацию русские вкладывают много чувства и страсти. Пример: «Вот это да!»
(Крис, консультант, Корсика)
Русский язык – это пара знакомых слов, затерянных в полном лингвистическом хаосе неприятных на слух звуков.
(Альбертина, врач-инфекционист, Германия)
Как звук наждачной бумаги, скребущей по шероховатой поверхности, покрытой тонким слоем лака. А если говорить о провинциалах, то их русский – это скрёб наждачной бумаги по шероховатой поверхности безо всякой лакировки вообще.
(Марк, учитель, Великобритания)
Русский язык – он как очень плохо отрегулированный радиоприёмник: полным-полно лишних шорохов, треска и скрипа.
(Мария, переводчица, Франция)
Да, в большинстве своём приведенные высказывания не слишком приятные. Но при этом надо иметь в виду, что вообще-то оценка языка, как грубого или нежного, явление субъективное.
Например, Гулливер в своих путешествиях (если кто не знает, Гулливер был не только в стране лилипутов) тоже субъективно оценил язык лошадей, в страну которых его занесла неуёмная фантазия Джонатана Свифта: «Произношение у гуингнгмов – носовое и гортанное, из всех известных мне европейских языков он больше всего напоминает верхнеголландский или немецкий, но он гораздо изящнее и выразительнее».
Можно предположить, что немцы где-то перешли дорогу Джонатану Свифту, и тот им изящно отомстил, тонко намекнув, что даже лошадиное ржание приятнее на слух, чем… ну да ладно.
В целом же, пеняют на изобилие в русском языке шипящих, на рычащее [р], проглатывание гласных, отчего язык кажется жёстким.
Действительно, в английском языке, например, даже твёрдые звуки принято сглаживать, смягчать, тогда как в русском они произносятся чётко. Вспомните, как произносится звук [р] в английском и русском языках! Но куда уж русскому до исландского (попадался мне каким-то чудом DVD с дубляжом на исландский язык). Вот уж где действительно «камнепад в горную реку!»
Да, русский язык не прост, пожалуй, даже очень сложен для иностранцев. Вспомним хотя бы наши шесть падежей и множество падежных окончаний, хитрые числительные и затяжные шипящие причастия, защищающиеся от деепричастий и незамечающие нашествия внешних врагов.
Тем не менее русский, как и любой другой иностранный язык, поддаётся изучению, что и было доказано многими пришельцами эпохи французских гувернёров и немецких придворных гастарбайтеров.
Ну а тем иностранцам, которые считают русскую грамматику неизмеримо трудной, можно, улыбнувшись, доверительно сказать на ушко: «Скажите спасибо, что у нас нет тоновости, как в китайском или вьетнамском, да и пишем мы не иероглифами!».
Четыре «Т» русского языка
Трудности русского языка
Несчастны люди, не являющиеся носителями русского языка, но вынужденные его изучать!
Первые трудности, с которыми сталкиваются иностранцы, изучая русский
Начнём с кириллического алфавита. Первое столкновение с ним непосвящённых уже вселяет ужас. В первые дни изучения каждое достижение для иностранцев – маленькая победа. Даже когда они читают слово «хлеб» пять минут. Они думают: «Круто, совсем скоро я прочту Толстого и Достоевского в оригинале!»
Но они быстро понимают, что прочесть алфавит – это одно, а говорить на русском – совсем другое.
«Представьте, что вас пнули в живот», – говорит преподаватель, объясняя звук [ы]. Ещё это можно сравнить со стаей пьяных морских львов.
Спустя три недели у них получается правильно выговорить «привет».
А если не получается, они просто начинают говорить всем «добри день».
А звуки [ш], [щ], [ч]? Для чего они вообще? Когда они начинают их употреблять – ни один носитель русского языка поначалу их не понимает.
Что такое «почтовый яшик»? Ах я-я-ящик…
Их пугает загадочный маленький мягкий знак, прокрадывающийся в самые различные слова и делающий своё чёрное дело.
Они говорят, что им нужен магазин, где продаются диваны, кровати и столы, потому что слово «мебель» для них слишком сложное. Первые попытки переводов абсолютно неверны. В формах русских глаголов можно путаться бесконечно. Грамматика, бессердечная ты сука!
Выучив один падеж, они осознают, что есть ещё пять. «Как перестать беспокоиться и полюбить именительный, родительный, дательный, винительный, творительный и предложный падежи?»
Они должны запомнить, что телевизор мужского рода, газета – женского, а радио – среднего. Особенно плохо носителям языков, в которых нет категории рода.
А потом… Потом в дело вступают глаголы движения. Преподаватель заставляет их совершать путешествие по воображаемому городу, где они должны ехать, идти, выходить, обходить, переходить и заходить.
Им кажется, что прочесть курсив носителя совершенно невозможно. (Попробовали бы они почитать записи наших врачей…)
Они начинают привыкать к тому, что повелительное наклонение в русском языке – не грубость, а норма.
«Я бы хотел чашечку кофе, пожалуйста» – уже слишком много слов.
Они неизбежно путают ударение в слове «писАть».
Или говорят об обрезании вместо образования.
В России, чтобы их поняли, они вынуждены просить спрайт или лонг-айленд с самым ужасным акцентом. Впрочем, сами они с таким же ужасным для русского уха акцентом говорят «водка» и «калашников».
