Она лежала на боку безмолвно, бездумно. Глаза были закрыты. Она ждала его, дрожа от нетерпения.

Твердое и мощное, его тело прижималось грудью к ее спине.

Он подтолкнул ее ногу вверх, устраивая ее удобнее для себя, и вошел в ее теплое тело одним искусным выпадом. Его рука бродила по ее груди, животу, лаская нежные округлости. Тася извивалась под его рукой, забыв обо всем на свете, кроме этой сладкой муки.

– Пожалуйста, – стонала она.

– Нет еще, – отвечал он, дыша ей в затылок, его зубы сомкнулись на ее нежном мягком плече.

– О-о!…

– Подожди, – прошептал он, замедляя ритм и тем заставляя ее кричать от досады. Несколько томительных минут он держал ее на краю пропасти, прекрасно понимая ее, управлял ее ощущениями, пока не завладел ее телом и душой.

Только тогда он проник глубоко в самую ее сердцевину, вынуждая излиться мощным потоком, в котором любовь, нежность, желание слились в дурманящую страсть.

Когда все кончилось, она повернулась, чтобы прижаться к нему, и уткнулась лицом в его широкую грудь Никогда не чувствовала она себя такой близкой ему. На несколько ослепительных мгновений они оказались вне времени: радостный покои и полное блаженное взаимопонимание. Оно еще длилось, отражаясь в ее глазах, и она поняла, что собирается сказать ей Люк, еще до того, как он заговорил – Ты сильная женщина, Тася… И сегодня я осознал, что люблю тебя именно такой. Я рад, что ты не боишься меня. И я не хочу этого менять. У меня нет причин запрещать тебе посещать Ангеловского. По правде говоря, я просто ревновал тебя. – Люк погладил ее по голове. – Временами мне хочется спрятать тебя от всего мира, чтобы ты была только моей. Мне нужны все твое внимание, твое время, твое имя, твоя любовь…

– Но ведь все это у тебя есть, – мягко проговорила она. – Моя любовь отдана тебе добровольно и навсегда не потому, что ты владеешь мной, а потому, что я так решила.

– Знаю. – Он глубоко вздохнул. – Я вел себя неразумно и эгоистично. Мне нечем гордиться…

– Но ты постарайся быть лучше, – не смолчала Тася.

– Попытаюсь, – криво усмехнулся он.

Она засмеялась и обвила руками его шею.

– Наша совместная жизнь никогда не будет ровной и гладкой.

– По-видимому, нет. – Он провел ладонью по ее округлому животу. – Но я наслаждаюсь каждой минутой.

– Я тоже, – сказала она. – Никогда не думала, что буду такой счастливой.

– А будешь еще более счастлива, – прошептал он ей на ухо. – Подожди – увидишь.

Пронзительный ноябрьский ветер проморозил Люка до костей за то краткое время, пока он ехал от конторы железнодорожной компании до своего дома на Темзе. Уже приближаясь к дому, он подумал, что стоило, наверное, взять экипаж, так как день оказался гораздо холоднее, чем он ожидал. Спешившись, он передал поводья поджидавшему лакею и взбежал по ступеням к парадной двери. Дворецкий открыл дверь и принял у него шляпу и плащ.

Люк с удовольствием ощутил приятное тепло дома.

– Где леди Стоукхерст?

– Леди Стоукхерст и мисс Эмма в гостиной с князем Николаем, сэр.

Люк удивленно моргнул. До сих пор Николай у них не появлялся. Одно дело было терпеть визиты Таси к больному изгнанному кузену, и совсем другое – приветствовать его в собственном доме в качестве гостя. Сжав зубы. Люк направился в гостиную.

Звук его шагов, по-видимому, Эмма услышала еще издалека, и, прежде чем он успел войти в гостиную, она появилась перед ним, раскрасневшаяся от волнения.

– Папа, случилась самая необыкновенная вещь! Николай приехал с визитом и привез мне подарок!

– Что за подарок? – сумрачно поинтересовался Люк, следуя за ней в гостиную.

– Больной котенок. Его бедные лапы воспалены. Человек, которому он принадлежал, вытащил у него когти, и теперь котенок так ослабел от лихорадки, что мы не уверены, что он выздоровеет. Мы сейчас старались уговорить его попить молока. Папа, если он поправится, можно мне оставить его себе? Пожалуйста.

– Я не понимаю, почему с котенком будут какие-то хлопоты… – Люк остановился на пороге гостиной как вкопанный при виде открывшегося ему зрелища.

Тася сидела на корточках рядом с полосатым черно-бело-оранжевым комком. Он был размером с маленькую собаку.

Под недоверчивым взглядом Люка «котенок», шатаясь на забинтованных лапах, сделал шаг к блюдцу с молоком и осторожно начал лакать. Две горничные настороженно наблюдали за животным из дальнего угла гостиной.

– Они ведь едят людей, не правда ли, сэр? – с тревогой спросила одна из них.

Люк понял: это был тигренок. Возможно, даже дальневосточная разновидность, которая вырастает до размеров небольшой лошади. Он перевел сдержанный взгляд с полного надежды лица Эммы на извиняющееся лицо Таси… и, наконец, на сидящего в стороне на диване Николая Ангеловского.

Люк видел Николая впервые после памятной встречи в России. Ангеловский выглядел как раньше, только гораздо худее, так что нос, скулы и челюсти были острыми, как лезвие ножа. Золотистая кожа приобрела какую-то выцветшую нездоровую бледность. Но пронзительные желтые глаза ошеломляли так же, как всегда, и губы изгибались в той же насмешливой улыбке.

– Здравствуйте, – мягко произнес он.

Люк не смог удержаться от неприязненной гримасы.

– Ангеловский, – пробормотал он. – Я буду весьма признателен, если вы воздержитесь от своих даров моей семье.

Вы и так уже достаточно сделали для Стоукхерстов.

Улыбка застыла на лице Николая.

– Я долго думал над подарком и решил принести этого котенка моей кузине Эмме, покровительнице раненых животных.

Люк глянул на дочь, склонившуюся над дрожащим полосатым комком, как озабоченная мать. Ангеловский сделал правильный выбор. Ничто другое не смягчило бы так сердце Эммы.

– Посмотри на него, папа, – сказала Эмма, в то время как тигренок шумно лакал молоко. – Он же такой маленький… Он ведь не займет много места!

– Он вырастет, – предостерегающе произнес Люк. – Взрослые тигры весят до двухсот пятидесяти килограммов, а некоторые даже больше – Неужели? – Эмма с сомнением взглянула на тигренка. – Он будет такой большой?

– Мы никак не можем оставить тигра в своем доме! – Люк переводил яростный взгляд с Ангеловского на жену и обратно. – Кому-то следует подумать, как от него избавиться. Или это сделаю я.

Тася вмешалась осторожно и дипломатично: она поспешила к нему, шелестя шелком юбки, и легонько коснулась его руки.

– Люк, – тихо сказала она, – мне надо поговорить с тобой наедине. – И, бросив взгляд на Николая, добавила:

– Уверена, что тебе следует больше отдыхать, Николай. Тебе не надо переутомляться, а то не выздоровеешь.

– Пожалуй, мне следует удалиться, – согласился Николай, поднимаясь с дивана.

– Я провожу вас, – предложила Эмма, укладывая тигренка на плечо, где он и повис с полным удовлетворением.

Когда Эмма и Николай покинули комнату, Тася стала на цыпочки и шепнула на ухо Люку:

– Пожалуйста. Она будет так счастлива, если он останется.

– Бога ради! Мы же говорим о тигре. – Люк откинул голову и, нахмурясь, смотрел на жену. – И потом, мне не нравится, когда я, приходя домой, застаю в своей гостиной кого-то вроде Ангеловского.

– Его визит был полнейшей неожиданностью и для меня, – с раскаянием сказала Тася. – Но не могла же я прогнать Николая с порога.

– Я не допущу, чтобы он влез в нашу жизнь.

– Разумеется, – отозвалась Тася, направляясь вместе с Люком в холл. – Николай пришел, чтобы помириться. Не верю, что он хочет причинить вред кому-то из нас.

– У меня не такой всепрощающий характер, как у тебя, – пробормотал Люк. – Что касается меня, то я радоваться его посещениям не намерен.

Тася собралась было возразить, когда, случайно повернувшись, увидела Эмму, стоявшую с тигренком на руках перед Николаем. Она что-то говорила ему, смотря ему в лицо, а Николай в этот момент протянул руку, чтобы погладить тигренка по голове. Делая это, он бережно дотронулся пальцем до блестящего рыжего локона Эммы. Этот жест был кратким, едва заметным. Но предостерегающий озноб пробежал у Таси по спине. Перед ее глазами пронеслось видение: Николай рядом с повзрослевшей Эммой. Он смотрит на нее, обольстительно улыбаясь, и уводит ее шаг за шагом в бесконечную тень…, и оба наконец исчезают.