Представить такую ситуацию в интервью с российским главой государства было просто невозможно, пока журналистка из Владивостока Мария Соловьенко не создала прецедент. Приведем отрывок из ее беседы с В.В. Путиным во время пресс-конференции:

Путин. Спасибо за вопрос. Я скажу…

Соловьенко. Это только разминка!

Путин. А, вот оно что.

Соловьенко. А сейчас, Владимир Владимирович, соберитесь и ответьте на очень серьезный вопрос. Что нам делать с руководителями, которые уворовали деньги?

Путин. Что они там уворовали?

Соловьенко. Да миллиарды! А вы не знаете?

Путин. Нет. Как вас зовут?

Соловьенко. Мария.

Путин. Маша, садись, пожалуйста.

Соловьенко. Спасибо, Вова! [Первый канал «Новости», 20.12.12.].

Данный пример является не типичной иллюстрацией российского политического дискурса, а из ряда вон выходящей ситуацией. Необычное для ситуации пресс-конференции вербальное поведение журналистки (фамильярное обращение, манера перебивать, использование просторечий) объясняется скорее ее индивидуальными особенностями, чем ситуацией. Примечательно, что для защиты В.В. Путин прибегает к иронии: сначала он намеренно повторяет просторечие «уворовали», произнесенное собеседницей, потом моделирует ситуацию «учитель – нерадивый ученик»: Фраза «Маша, садись, пожалуйста» ассоциируется с репликой на уроке в адрес ученика, сказавшего глупость (смягченное повеление замолчать). Ответная реплика: «Спасибо, Вова» – в условиях пресс-конференции совершенно недопустима, и вызывает недоумение и смех всех присутствующих. Любопытно, что после пресс-конференции российский президент позитивно прокомментировал подобное неформальное к нему обращение, потому что оно навеяло приятные детские воспоминания: «Только мама называла меня Вовой».

Ироничные и шутливые реплики в ответ на острые вопросы журналистов часто бывают наилучшим выходом, помогают разрядить обстановку и сгладить напряженность. Такую тактику выбирает президент России в разговоре с главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» А.А. Венедиктовым, известным своими каверзными вопросами и язвительными высказываниями:

Венедиктов. Почему так много конфронтации? Мы видели демонстрации, видели раздетых девушек, здесь мы видели парад секс-меньшинств…

Путин. Вам повезло. Что касается девушек… Я с утра не успел позавтракать… Если бы они мне колбасу показали или сало, это меня бы порадовало, а те прелести, которые они демонстрировали – не очень. Слава богу, что гомосексуалисты не разделись. [YouTube. Путин ответил Венедиктову, 28.10.13 – goo.gl/HFU51v].

Для лучшего понимания иронии говорящего требуется знание экстралингвистической ситуации. Речь идет о казусе, произошедшем в Германии: во время встречи глав государств к ним неожиданно подбежали с криками протеста обнаженные девушки. Во-первых, ирония президента направлена на высмеивание такого способа привлечь к себе внимание; во-вторых, использование гротеска (упоминание о возможном раздевании гомосексуалистов) доводит ситуацию до абсурда. Понятно, что после такого комментария вопрос о подобных демонстрациях не может рассматриваться серьезно. Собеседник понимает такой настрой и к данной теме больше не возвращается.

В английском политическом интервью ироническая пикировка также встречается довольно часто. Примечательно, что дистанция между интервьюером и главой государства в данной лингвокультуре сокращена до минимума, и журналисты нередко позволяют себе язвительные вопросы. Например, в интервью с премьер-министром Великобритании Д. Кэмероном ведущий программы Эндрю Марр настаивает на своем «неудобном» вопросе, намеренно и иронично подчеркивая нежелание политика на него отвечать:

Магг. You have told те absolutely everything apart from the answer to my question.

Cameron. I think I have answered your question.

Marr. It is not the answer.

Cameron. It is.

(Марр. Вы рассказали мне все на свете, но так и не дали ответ на мой вопрос.

Кэмерон. Мне кажется, я ответил на ваш вопрос.

Марр. Это не ответ.

Кэмерон. Нет, это ответ. [YouTube. David Cameron interviewed by Andrew Marr, 21 July 13].

Здесь мы наблюдаем словесную перепалку, в ходе которой используется ироническая гипербола (absolutely everything). Ирония используется журналистом как способ нападения, премьер-министром (в последней фразе: в нарочито-грубом противоречии собеседнику) – как способ защиты.

Итак, в английском и в русском политическом интервью наблюдается ряд особенностей, которые обусловлены прежде всего различной вертикальной дистанцией: если в русском интервью высокий статус государственного деятеля подразумевает официальный стиль, уважительное обращение к политику, соблюдение этикета, то в английском интервью дистанция значительно меньше, что отражается на выборе определенных языковых средств (о вертикальной дистанции подробнее см. [Ларина 2009: 41–42], [Дементьев 2013: 89–91]). Представители верховной власти в западном мире представляются как чиновники, призванные служить народу своей страны. Такое отношение порождает уменьшение вертикальной дистанции и обуславливает неформальное, почти фамильярное общение журналистов с политиками в английском дискурсе.

Рассмотрим другие жанры политического дискурса.

Политические анекдоты – едва ли не самый универсальный тип анекдотов из всех, что существуют у народов, живущих в самых разных условиях и при разных политических системах. Можно с уверенностью утверждать, что такой жанр есть в любой лингвокульту-ре, но его особенности продиктованы национальными традициями и степенью свободы слова, существующей в той или иной стране. Подобно тому, как национальное чувство юмора является расплывчатым, неопределенным понятием (подробнее см. [Горностаева 2014(6): 10–30]), так и национальный политический анекдот – жанр специфический, часто понятный только носителям языка и тем, кто близко знаком с культурой страны.

Понимание политических анекдотов может быть затруднено не только для участников межкультурной коммуникации (по понятным причинам различия языков и культур), но и для носителей одной культуры. Исследователи замечают, что политические анекдоты являются постоянным источником коммуникативных неудач. Чтобы ответить на вопрос, почему это происходит, необходимо обратить внимание на национальную, культурную и историческую специфику. Так, исследователи [Шмелева, Шмелев 2002] предлагают выделить следующие типы русских политических анекдотов, высмеивающих:

1. Политических деятелей (заметим, что к этому типу относятся как анекдоты о политиках, не называемых по имени – о депутатах, сенаторах или секретарях райкома вообще, так и анекдоты о конкретных политиках).

2. Определенную политическую партию или институцию, например, Коммунистическую партию Советского Союза или Госплан.

3. Какую-либо политическую идею или лозунг.

4. Менталитет, семейные отношения и т. п. тех или иных народов в контексте государственного устройства разных стран.

5. Особенности политического устройства (отсутствие свободы слова, передвижения и т. п.)

6. Дефицит продуктов и так называемых товаров народного потребления.

7. Те или иные катаклизмы или политические потрясения.

Из вышеприведенной классификации видно, что анекдоты тесно связаны с той или иной политической и экономической ситуацией и предполагают знание имен государственных деятелей, определенных фактов и т. д. При несоблюдении этих условий смысл анекдота останется непонятным. Например, молодое поколение вряд ли поймет те политические анекдоты, над которыми смеялись их родители. Анекдоты быстро устаревают и теряют свою актуальность. Приведем несколько примеров русских анекдотов конца 90-х годов, понимание которых может быть затруднено для нового поколения.