«Вот что значит Новость! – подумала она, – Интересно, такие атмосферные причуды возникают только в информационных службах или, например, в каких-нибудь лабораториях перед великими открытиями»? Ответа Марша не знала…

Между тем в редакции стоял невообразимый гвалт. Все одновременно говорили по телефонам, выуживали информацию из Интернета, распечатывали и параллельно набирали какие-то тексты в другом экране. То и дело пребывало подкрепление из числа сотрудников, у которых сегодня был выходной или тех, что занимались с утра другими темами. Новость сегодня была одна, и что за новость, – мечта любого журналиста!

Марша дошла до своего рабочего места, и первым делом убедилась, что походная сумка, в которой лежало все необходимое для сверхсрочной командировки (это когда даже домой забежать некогда) на месте. Сомнений в том, что именно она будет отправлена в Изворск, у нее не было. Сумка ждала своего часа три года, все то время, что Марша работала корреспондентом CNN в Москве. До сих пор повода для таких сверхсрочных командировок не находилось.

В комнату на манер торнадо ввинтился продюсер Денис.

– Марша, я только что дозвонился «куда следует». Нас ни хрена не аккредитовывают.

– Почему?

– Блеют какую-то чушь про то, что этот Изворск закрытый город. Я посмотрел, раньше они об этом никогда не говорили и не писали.

– Черт, они растерялись, наверное, просто. Сейчас начнут выглядеть еще тупее, чем есть на самом деле. Вечно так. Первая реакция – запретить. А то, что их совок давно сгинул… ладно, она махнула рукой. Билеты все равно бронируйте и гостиницу, если она там есть в этом Изворске.

– Гостиницы нет, – Денис придал взгляду выражение «живешь тут три года, сама вроде русская, а про нас ничего-то ты и не знаешь», – И не было. Там туристы не водятся.

– Тогда вот что, – Марша привлекла личный опыт путешествий по маленьким русским городам, – Ищите там гостевой дом. Понятно, что это?

– Понятно-то понятно, но есть одна заковыка. В Изворск никто дозвониться не может. Все время занято по всем известным телефонам, на этот раз Денис придал взгляду выражение «я хороший продюсер и сумею объяснить тебе, почему это невозможно», – только сдается мне, что там во всем городе что-то со связью. Час уже в восемь рук набирают и хоть бы что.

В комнату заглянул Шеф Бюро. Беседа естественным образом перешла на английский.

– Марша, надо ехать. Я все знаю. Знаю, что нет аккредитации. И, кстати, непонятно, когда будет. Я говорил с этими в МИДе. Они намекают, что может еще пару дней думать будут. А нам между прочим уже со всего мира звонят – картинку просят купить. Они думают, что мы уже там. Непрофессионально получается,

– И он перешел вдруг на русский, – по бизнесу хреново! Денис, можно вас попросить, продолжайте дозваниваться в Изворск…

После того, как дверь за продюсером закрылась, Шеф снова заговорил на родном языке.

– Марша. Надо ехать пока, так сказать, в частном порядке. Лететь нельзя. Засветимся мгновенно. Поэтому, – по земле. Машину возьмем напрокат. Оператор поедет внештатный, с российским гражданством. Возьмете с собой еще и маленькую камеру. Что-то подсказывает мне: может пригодиться. Спутниковый видеотелефон. Попытаемся включиться хотя бы с дороги. Иначе у нас вообще по линии счастливых наследников ничего нет. Но когда будем включаться, – это то же обсудим позже. Может быть, некоторое время потребуется, что бы вы могли подобраться поближе. Свой мобильник не бери, на всякий случай. Я тебе дам другой, с номером, по которому могу позвонить только я или Стив из Атланты…

– Шеф, – Марше захотелось разрядить обстановку, – надеюсь ЦРУ на нашей стороне?

– Не уверен. Насколько я могу судить, случай несколько серьезней, чем нам с вами вначале казалось. У меня вообще такое впечатление, что русские сейчас балансируют между скандалом и уголовщиной.

Степан проснулся поздно. Сказалось ночное затянувшееся курение на улице. Ленки рядом не было, и в доме было тихо. «Ушла поесть чего-нибудь купить», – сообразил Степан, и, имея в виду свои несостоявшиеся планы, вслух произнес, – Не судьба…

Умывание-одевание отняло обычные двадцать минут, по истечении которых Степа уже с чашкой кофе и с сигаретой вышел на крыльцо. Он редко завтракал. Как у большинства курильщиков, в его утреннем меню значились: кашель и отсутствие аппетита. Зато курилось с утра хорошо. Первая сигарета неизменно доставляла Степе некоторое удовольствие. Чего не скажешь обо всех последующих.

Степа поставил чашку на перила крыльца, закурил и принялся оглядывать окрестности. Все горожане, от мала до велика, само собой, пребывали в огородах. Всюду что-то пололи, собирали, поливали и вскапывали. В соревновании по заготовке еды участвовали даже самые записные алкоголики. Это зимой нормально с утра пораньше ходить искать где, что и с кем. А в иные времена года первая половина дня свято принадлежит огороду. Иначе – жрать будет нечего. Голода побаивались на генетическом уровне.

Степа отвлекся ненадолго от созерцания земляков, поскольку мобильник в кармане сообщил коротким зуммером, что его связь с сетью потеряна. В принципе это в Изворске было делом обычным. Есть связь, нет ее, – какая разница! У большинства горожан мобильных телефонов и вовсе не было, а те, что все-таки пошли на поводу у времени и купили себе эту игрушку, один черт никому не звонили. А кому звонить? Друг другу что ли? Так это ведь денег стоит! Если охота поговорить можно и через забор покричать.

Степан однако перезагрузил мобильник, убедился, что не помогло, и помянул недобро пчел. Вдруг он краем глаза отметил некоторое едва уловимое шевеление, как будто пронесшееся над огородами. Спины стали разгибаться, люди что-то кричали друг другу, и вдруг все в едином порыве снялись со своих мест и двинули вдоль по улицам к главной и единственной площади Изворска.

«Чего это они? Горим что ли?» – подумал Степан и обвел еще раз глазом всю панораму в поисках очага загорания. Пожара или хотя бы дымка нигде не наблюдалось. «Приехали. Война что ль началась?» – Степина мысль развивалась достаточно предсказуемо, – «А может, государственный переворот опять, хотя нет из-за такой ерунды они бы огороды не бросили…»

Пока Степан вертел головой и дедуктировал, все дворы полностью опустели. Делать нечего, следовало выдвигаться на площадь. Хотел пойти не спеша, но ноги сами перешли на бег, и уже через пару секунд Степан несся в сторону площади со всей доступной ему скоростью.

Скорее всего, он прибыл последним. Во всяком случае, ему показалось, что весь город уже в сборе. Толпа возбужденно гудела, и время от времени раздавались громкие крики. Кричали вроде «Председателя!» и «Пусть выступит!», и «Что ж теперь будет?». Пару раз Степа различил в общем гуле «Абрамыч» и «Завещание». Степа аккуратно взял под локоть продавщицу бывшего магазина «Продукты», а ныне почему-то «Уют», Клавдию и вкрадчиво спросил:

– Тетя Клав, че случилось-то?

– Случилось? – Клавдия смерила его диким взором и вдруг заголосила, – Случилось! Люди, глянь, он еще не знает!

Несколько человек обернулись к Степе и тоже принялись голосить. Крики подхватили все остальные горожане, включая младенцев в колясках. На короткое время в Изворске наступил аудиоад. Степан зажмурился. И тут же словно по команде все стихло. Все взоры обратились на человека, который, забравшись на припаркованную у здания администрации старую «Волгу», возвышался теперь над толпой. Это был глава администрации Изворска Василий Иванович Берестов, которого все почему-то много лет уже звали Председателем. И никак иначе.

Над площадью повисла тишина, которой тут не было за всю историю города со дня его основания. Председатель откашлялся и сказал:

– В общем, что вам сказать дорогие…Ваш дорогой, то есть наш дорогой, как вы знаете, он умер. На прошлой неделе.

В этот момент слеза покатилась из правого глаза председателя. И он смахнул ее. И многие в толпе тоже смахнули по слезинке.