По спине стекали и капали на пол тонкие струйки крови, но боли не было. Каждая косточка в теле сладко ныла. Пошатываясь, Антоний дошел до своих брюк и, запустив руку в карман, запоздало вспомнил, что сигарет у него все-таки нет. В памяти всплыли глупая рожа сержанта и трясущиеся щеки усатого таксиста. За спиной раздался мелодичный смех, и Ада протянула ему дымящуюся сигарету.

— Последняя, — хрипло прошептала она.

Сигарету они, по очереди затягиваясь, выкурили, сидя на холодном полу и опираясь на спинку кровати. Ослепительно прекрасная Ада в одних чулках, по которым все-таки поползла предательская стрелка, смеялась и выдыхала дым ему в лицо. Лишь после еще одного раза, когда он взял ее прямо на полу, она положила светлую головку ему на плечо и прошептала на ухо:

— Я лезу в безумное дело, Антуан Шастель. И ты поможешь мне его осуществить. Мы сделаем это вместе.

Ее глаза торжествующе блестели.

Восточный вокзал казался мертвым. Он горел огнями, как и всегда, но был пуст и безмолвен. Только на дальней платформе, где стоял товарный поезд, готовый сегодня ночью увезти их в Глейвиц, сновали несколько теней, и Ада терпеливо ждала у входа прибытия людей-союзников.

Сначала Антоний прошелся по платформе, неприязненно рассматривая тех, кого выбрала Ада для задания. Спору нет, среди солдат она никого не могла бы найти лучше, а тут еще и химера. Хотя какого черта была нужна химера в деле, когда нужно было убить всего несколько человек — тот еще вопросец. Химера околачивалась возле незнакомого молоха со шрамами на лице. Выглядела она, как ни странно, не так отвратительно, как большинство химер, ее можно было бы назвать почти симпатичной, если бы не покрытые шерстью звериные ноги и раздвоенная губа, как у кошки. Да, еще и уши, выглядывающие из копны волос, какие-то странные, острые… Нет, пожалуй, никакая она не симпатичная, а такая же уродливая, как и все эти твари.

Химера, поймав его взгляд, робко улыбнулась, и Антония передернуло. А тут еще Шип прошел мимо, без конца поправляя свой нелепый парик и шляпу. Неужели этот идиот думает, что под париком не видно рогов?..

— Герр Эрман, у вас сигаретки не найдется? — Шип подошел к Хансу Эрману.

— Просто Ханс, — замахал тот руками. — Ты как неродной прямо-таки...

Услышав про сигареты, Антоний вспомнил о сержанте, которого на платформе не было. Куда только делся? Стрельнув папироску у Ханса и закурив, он пошел вглубь вокзала.

Слишком длинные штанины тихо шуршали по каменному полу, хвост цеплялся за полы тренчкота, наброшенного прямо на голое тело. Антоний выбросил окурок и задумался, стоит ли рявкнуть на весь вокзал «Сержааант!» или нет. Когда он уже решился, со стороны зала ожидания вынырнул стройный силуэт Юргена Вайса. На нем был тот же мятый и грязный бушлат, что и в их первую встречу.

— Ты вовремя, сержант. Сигаретки не найдется? — фыркнул Антоний. Ему нужно было чем-то перебить вкус дрянных папирос Ханса.

Юрген пошарил по карманам и, услужливо моргая своими щенячьими глазами, протянул ему пачку с верблюдом. Антоний поднял брови.

— «Кэмэл»? Соришь деньгами, дорогуша.

Вот это уже ни в какое сравнение не шло с тем, что он курил последнюю неделю. Антоний с удовольствием выпустил изо рта дым и, прежде, чем Юрген спрятал пачку, ловко выдернул еще одну сигаретку и убрал за ухо.

— Ты чего без дела болтаешься? — спросил он, с удовольствием глядя, как вытянулось лицо сержанта. — Шел бы к остальным грузить ящики в вагон.

— Да я приказа не получал… Никого там не знаю. Я вообще только недавно ведь из Кёнигсберга…

— Как такой несамостоятельный тип только стал сержантом? — спросил Антоний без особой симпатии. Его, поди, пока не ткнешь носом в какое-то дело, так и будет глазами хлопать.

— Да я, это, раньше протеже Азур был. Она…

Конец фразы утонул в сумасшедшем хохоте Антония.

Вот значит, где собака зарыта. Азур. Поговаривали, она как раз любила таких глуповатых смазливых парнишек. Она их содержала, как каких-то болонок — воспитывала, одевала в дорогие вещички, выгуливала в театрах и галереях… А когда надоедали, выбрасывала с глаз долой. Антоний раньше в это не верил — как бы это Безликий позволил ей держать любовников? А тут такое наглядное подтверждение.

Юрген смотрел на Антония мрачно и обиженно, но молчал.

— А у тебя есть какой-нибудь дар? — спросил Антоний, отсмеявшись. И добавил мысленно: «Или ты совсем ни на что не годен?».

Он ответил немного неохотно:

— Я могу находить других молохов.

— Хороший дар, — одобрительно кивнул Антоний. — Если с умом его применять…

Он замолчал, не договорив. К стоянке вокзала, судя по урчанию мотора, подкатила машина. Кивком позвав за собой Юргена, Антоний пошел к входу. Ада, увидев их, обратилась к сержанту:

— Ладно, Антуан — с ним обсуждать этот вопрос без толку, но ты-то мог найти что-нибудь, кроме этой грязной тряпки? У тебя есть под низом рубашка? Чистая? Так сними с себя это рванье и оставайся в рубашке, сержант.

Ее молодое, красивое лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Антоний всегда поражался тому, как она так может. Дверь подкатившего «Мерседес Бенца» открылась, и девушка впилась пальцами в предплечье Юргена:

— Иди на платформу и выстрой там всех. И предупреди Ханса Эрмана, что если он выкинет одну из своих штук, я спущу шкуру сначала с него, а потом с тебя. Понял? Так иди.

Повторять два раза не пришлось. Юргена как ветром сдуло. Осторожно проведя по гладкому пучку пальцами, Ада поправила пиджак, юбку — серая униформа Ордена всегда была ей к лицу.

Из машины вышли двое. Вряд ли это были мелкие сошки, — по правде сказать, Антоний быстро забывал лица людей, — но выглядели они довольно просто и скромно. Ада растянула губы в вежливой улыбке.

— Как-то это все несолидно, — проворчал Антоний, глядя на приближающихся людей. — Кто эти невзрачные офицерики? Ни сопровождения, ни охраны.

— Они здесь инкогнито. А о солидности не тебе говорить, Антуан… — шепнула она в ответ.

Антоний с сомнением почесал волосатую грудь и, оскалившись, помахал офицерам рукой. Они слегка замедлили шаг, и он ухмыльнулся еще шире. Ада незаметно наступила ему каблуком на ногу. Безжалостная женщина! Она что, не видит, что он босиком?

Мужчина помоложе заметно побледнел и стиснул зубы. У него даже выступили капельки пота на лбу. Сердце громко и неритмично колотилось. Кажется, сердечник. Антоний с любопытством наблюдал за ним, напрочь забыв о втором офицере, который уже рассыпался в любезностях перед Адой. Она ему явно понравилась.

— Генрих Гиммлер, — неохотно представился мужчина Антонию, отпустив ручку Ады.

— Рейхсфюрер, — подсказала ему девушка настолько тихо, что никто, кроме него, не услышал.

— Вот это да! Никогда не жал руку такому высокопоставленному лицу. А меня можете звать Антонием.

С усердием он тряс влажную, холодную руку рейхсфюрера, пока тот не выдернул ее. Сердечника, ненавязчиво отступившего за спину начальника, как оказалось, звали герром Брандтом. Он был секретарем.

На платформе все прошло без заминок. Разве что, господину Брандту, кажется, совсем стало нехорошо при виде химеры, которую Юрген не додумался куда-нибудь убрать. Ада и люди прошлись вдоль стройной шеренги. Девушка перечисляла имена молохов:

— Сержант Юрген Вайс… Солдаты Шип, Ханс Эрман и Павел Ландовский.

Ханс беспокойно переминался с ноги на ногу, скребя затылок под котелком. Он явно что-то подготовил, «чтобы сделать отъезд незабываемым», но Антоний, в другое время с удовольствием бы посмотревший на это, кивнул в сторону Ады и многозначительно провел пальцем по шее.

— Это неполный состав, — продолжала Ада. — К моменту атаки на Польшу к нам присоединятся еще солдаты.

Рейхсфюрер и герр Брандт, должно быть, с большим облегчением восприняли окончание официальной части и отвели Аду в сторону, чтобы обсудить еще несколько деталей. Антоний присел на край открытого вагона и, достав расческу, принялся расчесывать лежащий на коленях хвост. В глубине соседнего вагона виднелся чемоданчик Ады и кушетка — поди, всю дорогу спать будет. Она никогда не упускала такой возможности.