– Всё это так, – согласился я. – Но давай займёмся делом. Не забывай, зачем мы пришли в крепость Нехеб.

За те несколько десятков лет, что скитаемся мы по пустыне, Моисей неизменно делал стоянки так, что бы до египетских крепостей было не больше дневного перехода. Основав становище, он отправлял караван под охраной людей из колена левитова за провизией. Вот и сейчас мы прибыли в крепость Нехеб за зерном и хлебом.

– Что за жизнь у нас? За что Моисей привёл нас в пустыню?! – горестно вздыхал Корей, когда мы возвращались обратно.

В последнее время он часто заводил подобные разговоры, и они уже изрядно надоели мне. Я молчал, а товарищ мой и не требовал ответа. Однако вскоре прискучило ему говорить с самим собой, и он возопил:

– Моисей обещал нам землю обетованную! Скажи Иексей те пески и камни, где мы прозябаем, и есть та земля?!

– Ты забываешь Корей по чьей воле мы здесь! – со вздохом ответил я. – Господь избрал народ израильев, а месшиах Моисей ведёт нас по пути избранному.

– По воле Хоремхеба мы здесь! – взвизгнул, брызгая слюной Корей. – Но он уже давно мёртв! Зачем же Моисей держит нас в пустыне и не ведёт в земли Хаананские?!

– Не забывай Корей, месшиаху видней что делать! А наш долг служить ему! И оставим этот разговор. Ты прекрасно знаешь, что ждёт того, кто идёт против Моисея!

– Знаю, – буркнул Корей, и больше уж ничего не говорил.

В лагерь мы прибыли в полдень. Весь народ израильев собрался на минху – полуденную молитву. Каждый стоял у своего шатра и смотрел как Моисей и Аарон направлялись в скинию – переносной храм, в котором Моисей общался с Богом. Для скинии выбран самый большой шатёр , он огорожен кольями, которые укрыты льняными материями.

Мы всегда привозили провизию именно в это время. Никто не должен видеть, сколько зерна и мяса доставлено в лагерь. Всё мешки выгрузили у шатра Зераха, который со своими сыновьями отвечал за провизию в нашем становище.

Что бы больше не слушать причитания Корея, я отправился в свой шатёр. Но по дороге захотел попить, а как раз, и колодец рядом. Около него набирала воду, какая-то девушка, лет пятнадцать не больше. Льняная ткань, скреплённая на плечах верёвочками, а на талии кожаным ремешком, хорошо подчёркивало её стройную фигуру. Такое одеяние у египтянок зовётся – капазирис. Уставившись на выпирающую грудь девушки, я открыл свой беззубый рот, позабыв обо всём на свете. Девушка, подхватив кувшин, попыталась пройти мимо меня, но я ухватив её за руку, спросил:

– Как тебя зовут?

– Агарь, – склонив голову, ответила девушка.

– Кто твои родители? – я разглядывал её красивое, смуглое личико.

– Я сирота, – вздохнула Агарь. – Отец и мать умерли, когда я была ещё маленькой. Живу у Авиуду. Я служанка в семье его

– Понятно.

– Можно я пойду? – робко спросила Агарь.

– Иди, – кивнул я, и долго ещё смотрел ей в след.

Как только стемнело, я отправился к Авиуду. Подойдя к его костру, увидел ноги главы семейства, торчащие из шалаша. Жена и служанка Агарь на камнях мололи просо, а сыновья сидели у костра.

– Мир вам люди, – поприветствовал я их. – Позови мужа своего, Ханна.

Из шалаша появилась всклоченная рожа Авидуда.

– Бока намнёшь, – сказал я, ухватив его за волосы. – Вставай, нечего валяться, ещё вся ночь впереди. Пойдем, разговор есть.

– Да я не спал вовсе, – вскочил тот. – Что ты хочешь сказать мне Иексей?

– Агарь, которая живёт в семействе твоём, откуда она?

– Дочь моего старшего брата Иохаза. Он женился на египтянке. Иохаз и его жена померли, когда Агарь была ещё маленьким ребёнком. С тех пор она и живёт у меня.

– Тяжело, наверное, кормить лишний рот, – задумчиво сказал я. – Пришли её ко мне, а я отсыплю тебе одну меру чечевицы.

– Сирота она, – вздохнул Авиуду. – Как же я могу оторвать её от себя?!

Рассмеявшись, ответил я:

– Я дам тебе ещё две меры проса, так ты лучше переживёшь разлуку с Агарь.

– Да как же можно! – упорствовал Авиуду.

– Ну, коли не хочешь, считай, разговора не было, – я стал терять терпение. – Но учти, две меры проса и одна мера чечевицы на камнях не валяются.

– Согласен я, согласен! – замахал руками Авиуду.

– Вот и хорошо коли сговорились. Пришлёшь её к моему костру.

Повернувшись, я направился к своему шатру. Улёгшись на подстилку, стал ждать. Ох как же долго тянулось время! Я весь горел от возбуждения. Наконец Господь наградил меня за терпение, и у шатра послышался знакомый голосок:

– Дядя послал меня к тебе Иексей.

Присев, я позвал:

– Иди ко мне поближе Агарь.

Девушка, откинув полог, пролезла в шатёр. Я схватил её за руки и притянул к себе. Агарь смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Непослушными пальцами стал я развязывать тесёмки на её на плечах, потом снял кожаный пояс с талии.

– Не надо, не надо, – просила Агарь, пытаясь отодвинуться.

– Молчи, я знаю что делаю, – шепеляво, шептал я, брызгая слюнною.

Капазирис съехала к поясу девушки. Я трогал её маленькую, упругую грудь.

– Теперь я твой господин, и ты должна во всём слушаться меня, – сипло шептал я, и гладил её между ног.

Агарь задрожала, а я взял её руку и сказал:

– Потрогай мой уд!

Девушка пыталась отдернуть руку, но я крепко держал её.

– Твоя хава, знала, чей ни будь уд?

– Нет, – тихо ответила Агарь.

– Это хорошо! – обрадовался я. – Уд твоего господина будет первым.

Я повалил девушку на спину. Стал целовать её в губы, ласкать её соски. Девчонка ловко вывернулась из-под меня, и отскочила.

– Ты что делаешь негодная?! – зашипел я, ползая на коленках за ней.

– Пахнет! У тебя плохо пахнет изо рта, – чуть не плача ответила Агарь.

– Ничего привыкай. Это запах твоего господина. Свыкайся, – я впился в губы девушки.

Повалив её на подстилку, я раздвинул девушке ноги. Она вскрикнула, когда я вошёл в неё, а я заревел как дикий бык, вмиг оказавшись на вершине блаженства. О Господи как хорошо мне было! Я целовал Агарь в губы, мял её соски. Сколько раз овладевал я ей в ту ночь?! Не знаю, сбился со счёта. Уснул я без сил уже на рассвете.

Неизвестно, сколько я проспал. Разбудила меня Агарь, целуя в лоб и щёки.

Я повторял, лёжа с закрытыми глазами:

– Целуй меня Агарь! Целуй!

Агарь целовала меня в лоб и щёки, а я восклицал:

– Целуй меня Агарь! Целуй!

Когда я открыл глаза, Агарь рядом не было, а на подушке сидел Тимофей, и своим мокрым носом тыкал мне в лицо.

– Ну, пойдём завтракать, раз разбудил, – сказал я, вставая.

– Ух, ты! – изумился я, глядя на свои трусы.

Сильно же возбудила меня красавица Агарь! Ночных поллюций у меня не было с десятого класса!

После работы домой идти не хотелось, потому позвонил Велесову. Он предложил встретиться, и я отправился к нему.

Удобно расположившись в кресле, смотрел я телевизор, по которому шла развлекательная передача с Владиславом Ростовым, очень удобная для разговора, потому как не шибко заумная, и не отвлекает внимание.

– Владимир Семёнович, а я за одну ночь прочитал книгу Алексея Герша, – похвастался. – Совсем не ожидал от себя такой прыти. Раньше подобного рода литература меня совершенно не интересовала. Просто удивительно! Как отец Герш нашёл такие слова?! Они очень задели меня за живое.

– Здесь нет ничего удивительного Игорь Дмитриевич. Мозг ваш проснулся от спячки, вот и смогли осилить этот труд. А ведь книга «О вере», очень сложна для восприятия, но вы её одолели. Молодец!

– Игорь Дмитриевич, а что означает слово «хава»? – спросил я невпопад.

Велесов посмотрел на меня с удивлением, и ответил:

– Хава, на языке древних семитов, означает женский половой орган. В сущности, библейское имя Ева, пошло от слова – хава.

– А уд, следовательно, мужской половой орган? – рассмеялся я.

– К чему все эти вопросы?! У Алексея Герша в этой книге, насколько мне известно, нет таких слов.