Дальше дело вошло в колею. У каждого четко очертился круг обязанностей, все занялись подготовкой к строительству Попигая. Планерки происходили теперь раз в неделю. Весна вошла в силу, деревья распустили молоденькие нежно-зеленые листочки, а в Ирбочке начали возводить пятиэтажный дом для временного проживания -- здесь будут собираться партии для отправки на Север.
Строительство Попигая еще не начиналось. Ждали июня, когда вскроется Попигай-река. А сейчас там стоит лишь временный лагерь.
С медиками Дауте оказалось на удивление легко, нашлись сразу - уникальные люди, не надо уговаривать, готовы хоть у черта на рогах людей лечить. С оборудованием тоже нет проблем, если ты при деньгах. А вот для исследовательского центра по омоложению найти ученых оказалось непросто - избалованные оказались люди, теплолюбивые. То полярную ночь не любят, то медведей боятся, то удаленно и за деньги хотят работать. За деньги...
Лурасеев зато не отказался, сразу согласился ехать. Если бы не он, не найти бы Дауте вообще никого. Но всё равно - медленно ученые подбирались. Уже осень, уже Попигай построился, закрутилось там всё, а здание исследовательского центра стоит пустое - нервирует Дауту безлюдными комнатами и гулким эхом в коридорах. Еле-еле, лишь к зиме, насобирали двадцать человек.
Работа по омоложению не клеилась совсем. Год прошел, уже снова зима наступила, а результатов нет. Да и плана исследований, говоря откровенно, нету. Тыкаются, кто во что горазд, как слепые кутята. В стороне от генеральной линии наисследовали с анабиозом, к примеру. Но это всё не то. Начали ученые уставать, выдохлись, чаще стали брать отпуска на Юг.
Один позвонил оттуда и сказал, что не вернется. Нашел себе другое занятие, предатель.
- Что делать будем? - спросил Лурасеев удрученно.
Они с Даутой шли по скрипучему снегу из лаборатории в жилой модуль. Темно, звезды на небе, хотя по часам сейчас обед. Боже, как Солнца не хватает! Даута пнул сугроб. Разлетелся во все стороны снег. Снежинки, оседая, холодно засверкали в свете фонарей.
- Не сдаваться будем, - буркнул Даута в ответ. - Надо сосредоточиться на прибыли. Меняем парадигму.
- Что-то новенькое, - с горькой усмешкой сказал Лурасеев. - Ты что задумал?
Даута остановился, набрал воздуха и мощно выдохнул. Струя белого пара вылетела словно факел.
- Я задумал сформировать запрос общества.
- Что?! Запрос общества?
- Да. Его. Государство должно реагировать на запросы общества. Вот мы с тобой и подумаем, как сделать популярной задачу омоложения.
- Ты теперь за государство решил взяться? - весело спросил Лурасеев. - Бедное государство. Берегись. Вовка Даута до тебя дело имеет! Да плевало государство на общество вместе с его запросами.
- На маленькие запросы государство плевало, Сережа. Поэтому нам нужен большой, глобальный запрос общества, который не переплюнуть. Надобно, чтобы все заговорили о том, что нам до смерти требуется омоложение. Чтоб все граждане!
Даута рубанул ладонью воздух и пошел дальше. Серега засеменил следом вприпрыжку.
- Дяденька, - кривляясь, сказал он. - А дальше что?
- А дальше, малыш, - подхватывая шутку, ответил назидательно Даута, - дальше всё пойдет, как по маслу. Государство выделит нам деньги на создание омоложения. Из бюджета. А это совсем другие деньги и совсем другие возможности.
Они подошли к модулю. Даута открыл вход, выпустив в полярную ночь яркий искусственный свет. Быстренько юркнули в прихожую, скорее затворяя вход, по привычке экономя уютное тепло. В столовой ждал разогретый соседом обед. Лурасеев с ходу, не помыв руки, цапнул котлету, уселся, жуя, и вопросительно посмотрел на Дауту, дескать, продолжай.
- Надо, чтобы само занятие проблемой омоложения стало модным, в тренде, - сказал Даута, усаживаясь за стол. - Чтоб почетным стало. Чтоб ученого, который решает такую задачу, люди на руках носили и в попку целовали. Вот тогда дело пойдет! Ученые сами за нами бегать будут, чтоб поработать над проблемой, а не мы за ними.
- И поэтому ты решил сосредоточиться на прибыли?
- Ты же сам говорил, что рейтинг - это товар. Нам такой товар сейчас нужен, а значит - готовим деньги. Надо зарабатывать! Всё просто.
- Значит, врубаем анабиоз?
- Значит, врубаем анабиоз, Серега.
Коммерческое использование технологии погружения человека в анабиоз уже обсуждалось неоднократно. Спрос даже изучали, - нужная штука на рынке. Откладывали, потому что цель была другой. Теперь созрели. Возобновление исследований и доведение до ума технологии не требовало каких-то невозможных денег. Люди налицо, оборудование в наличии. Нужно только время. Опять время.
Провели испытания на мышках, потом на собачках, дошли до поросят и обезьян. Наступил полярный день. Лето. Снег растаял. И всё шло хорошо. Пока не уперлись в испытания на человеке. Закон запрещает.
- Да что за бред?! - кипятился Лурасеев и рвал на себе волосы. - Как вообще внедрить технологию? Без испытаний внедрять нельзя. Испытывать - тоже нельзя!
- Изобретатель может на себе испытывать. Есть такой закон, - отвечал Даута.
- Я категорически хочу жить. Я не полезу.
- А ты и не изобретатель. Чего ты волнуешься?
- Эй! Я принимал участие в разработке! Там везде моя фамилия в документах есть.
- Это да. Тут ты молодец. Фамилию протиснул.
С фамилиями и документами можно мухлевать. Можно выбрать любого и вписать его изобретателем, если все согласны. А все в принципе согласны. Все свои.
Страха особого не было, Лурасеев нагнетал. Просто кто-то должен стать первым. Даута уже собрался сам. Заснуть предполагалось на месяц. Но кто-то же должен руководить этим всем. И медицинское обеспечение Попигая тоже на Дауте. Начал он сдавать дела, делегировать полномочия.
Неожиданно добровольцем вызвалась Фрида Владимировна, пожелала принести себя в жертву, стать первой женщиной, побывавшей в искусственном анабиозе.
Всё получилось: "изобретатель" опробовал "свое изобретение" на себе на законном основании. Но на других людях всё равно нельзя. Очень хороший закон в стране. Свято блюдутся принципы гуманизма. Особенно, если надо дать взятку. Не подмажешь - не поедешь.
В мире прознали про готовую технологию. Сарафанный пиар сработал. Начали названивать и тихонько интересоваться, можно ли "как-нибудь так", не афишируя, залезть в саркофаг на пару лет. За деньги. Ну а что?! В анабиозе тело стареет медленнее, в мире сейчас ничего интересного. А лет через двадцать - это уже интересно: какая жизнь будет. И хочется к тому времени остаться еще "более-менее", - если не молодым, то хотя бы на ногах. Тут же нашлись спонсоры, дали денег и вопрос с законом решился. Медицинское назначение из документов вычеркнули, назначили технологии увеселительно-развлекательный статус, типа аттракцион такой, вроде гипноза или карусели -- всё добровольно, о риске все участники предупреждены. Можно теперь оказывать услугу, государство не против.
В Попигае вырос корпус для коммерческого анабиоза, начали принимать клиентов. Среди богатых появилась мода на анабиоз. Проект стал приносить прибыль, да еще и какую!
Прошло полтора года и вот, наконец, настало время для второго шага, для пиара омоложения. Единственное, что сейчас расстраивало Дауту, так это медленность всего процесса. А раньше он даже рычал иногда от бессилия! Приходится ведь заниматься не тем, чем хочется: сначала анабиозом, теперь вот - пиаром. Ну, ладно. Выдохнули, начали.
16. = + =
Они собрались в богатом особняке на берегу теплого моря. Почему именно там, Дауте было не очень понятно. Какая-то культура проведения переговоров требовала именно такой обстановки: расслабленной, пляжной, легкой -- как будто ничего серьезного, как будто люди просто отдыхают и походя болтают о пустяках. Они сидели в плетеных креслах на веранде, у бассейна белого кафеля с пронзительно голубой водой. От горячего, непривычного солнца их защищал белый тряпичный легкий навес. Золотая бахрома навеса лениво колыхалась на теплом ветру, - ощутимо влажном и тяжелом, по сравнению с воздухом Севера. Вокруг утомительно благоухала и цвела пестрая местная флора, с непривычки хотелось обратно, к милым елкам-недоросткам и серым мхам, скупым на подобное растительное буйство. Территория бассейна закачивалась мраморной балюстрадой с толстенькими, пузатыми как бутылки, балясинами. Из-за балюстрады густые зеленые кроны деревьев пушили свои макушки -- особняк находился на горном склоне, и кроны деревьев, растущих ниже по склону, не могли закрыть море, ощутимо вздувшее бирюзовую блестящую спину к небу. "Конечно же -- спину", - подумал Даута, - "ведь глаза у моря всегда направлены в себя, вниз".
