Еще немного и можно убирать свет. Дальше само всё сделается. Развалится камень. Спружинят два куска, оттолкнутся друг от друга: один, маленький, сильно вправо, другой, большой, чуть налево. Полетят каждый по своему пути, как Мерк рассчитал.

Астероид изрыгнул струю густого белого дыма. В плане у нас не было струи! Астероид припас сюрприз -- космический лед внутри. Льда немного, капелька. Но эта капелька теперь весь наш план по-новому переиграет. Мерк же не учитывал лед, его в спецификации нет.

По верхней губе астероида рубануло как саблей. Пошла новая трещина, полетели во все стороны острые булыжники да щебенка.

Мерк вслепую, по расчету погасил Луч. Ему еще не видно, что тут происходит. Несколько минут сигнал идет к Мерку. Сейчас астероид разваливается на три куска и разлетается совсем по другим траекториям.

- Ну и что ты натворил? Полюбуйся теперь, - сказала я.

- Ух ты! Вена, извини, - ответил Мерк, наблюдая как один кусок несется торпедой в мою сторону, прямо в поле моих нежных цветочков. - Это Аст виноват. Он про лед не сказал, северянин проклятый. Давай его накажем? Свет отключим!

Не будем мы никого наказывать, шутка это. Не угадали немного, бывает. В следующий раз умнее будем. Затем и стреляли, чтоб учиться. В этом и смысл. В управлении потоками. Не будет потоков, сразу энтропия всё перемешает. Она такая, всё перемешивает. Только динамические системы могут с энтропией бороться. Динамические, это через которые потоки текут. Велосипед не падает, пока педали крутятся, пока поток энергии в педали втекает и через трение вытекает в планету, растекается там теплом и Живой Силой. У всего живого, как у велосипеда, - пока поток есть, система живет, не падает. А мы -- это живые системы. Потоки нам жизненно необходимы. Поэтому мы и учимся ими управлять. Всё лучше и лучше управляем, между прочим.

И жить нам нравится. Даже не то, что нравится, мы просто обязаны жить. Ведь если мы умрем, то зачем всё это? Какой в жизни смысл, если она кончается? Представляю, что будет, если одним прекрасным днем нас вдруг не станет.

- Мерк! А!!! - вскрикнула я.

- Что такое?

- Представила, что нас не станет. Страшно!

- Насмешила, трусиха, - ответил Мерк и прикрепил смайл с улыбкой. - Дудки теперь. Раньше надо было умирать, на Тристе.

На Тристе до сих пор хорошим тоном считается уговаривать себя умирать. Ох, Триста, боль наша! Если вдруг захотите от страха смерти избавиться, послушайте тристанца. Они это умеют, они в этом собаку съели. Любого убедят, что жить долго незачем и даже вредно, а бессмертие тела -- это адова мука. У меня вон цветочки бессмертные и ничего, не мучаются. И Мерк, и Аст, все мы прекрасно себя чувствуем.

Ну ладно, с потоком энергии поупражнялись, пришла пора отчитаться, как мне выстрел показался. Мы пересылаем друг другу всё, что замечаем. Очень полезно смотреть на одно событие из разных точек и сравнивать. Мерк показал, как ему виделся наш выстрел, я свой взгляд разослала. Аст тоже отправил, как он выстрел с астероидов увидел. То есть, не отправил еще, когда увидит, тогда и отправит.

Такими сообщениями мы обмениваемся постоянно. А видим мы много и далеко. И еще больше сами руками природу щупаем, пробуем её на зуб. Так что в новостях недостатка нет, потоки бурлят. От них, от информационных потоков и растет Тэхум.

- Э! Я вам выключу! Тут камней, если что, целый пояс. Я кидаться буду, - наконец ответил Аст. - Вы вообще сами виноваты. Предупреждать надо было. Там того льда кот наплакал. Я же думал, вам на обычный разбор спецификация нужна. А вы стрелять... А ловко ты, Мерк! Выстрел - сказка! Давайте еще жахнем?! Кстати, я его учуял раньше, чем должен. Что про это думаете? Ммм?

- Врешь! - ответили мы хором, жадно наперегонки хватая его отчет про выстрел. "Раньше, чем должен" означает "быстрее скорости света". Аст учуял выстрел, раньше, чем до него дошел свет. Что мы про это думаем?! Да мы в ажиотаже просто, если это правда! Если не показалось Асту. Поэтому мы лихорадочно перебираем данные со всех его приборов, от всех его ботов. Кто где у него стоял, что видел, что слышал. Все цифры, все таблицы, все графики, все расчеты, все допуски. Всё щупаем, всё нюхаем, вверх ногами трясем, ковыряем. Ищем, где он ошибся. И боимся, что он ошибся. Мы не верим, но мы очень хотим верить.

Знаете, что такое "на капельку быстрее света"?! Не дрожите? А мы - очень. Представьте, что висит у Вас красивая картина. Всегда висела. Вы смотрите на нее каждый день. Каждый день представляете, что Вы можете там, в картине, гулять. Вы бы хотели. Там хорошо. Но Вы твердо уверены, что это невозможно. Картина нарисованная, Вы это абсолютно точно знаете. Никто и никогда там не гулял. И вот сегодня Вы смотрите на нее, мечтаете. Тронули её за раму, а она возьми и дрогни. На капельку ожила, чуть-чуть оттуда ветром пахнуло. Но это правда, это не показалось! Скорость света, железобетонная, нерушимая во веки веков граница, дрогнула сегодня. В руках у нас дрогнула.

- Ну что ж, - сказал Мерк, - надо еще жахнуть.

- Знаете что, мальчики. По-моему, кроме как жахнуть, стоит еще повторить те эксперименты, что на Тристе проводились.

Когда-то давно на Тристе была наука. Уже на закате, наука, пытаясь выжить, сделала свой последний ход. Как и все динамические системы, предчувствуя старость, наука стала укрупняться. Так делали динозавры, так делали дирижабли. Укрупнение - вестник заката динамической системы. Потоки иссякают, поворачивают не туда, засоряются русла. Если потоки начинают чудить, то быть беде.

Экспериментальные установки достигли чудовищных размеров, теории приобрели гротескные, вычурные формы. Знаний стало много, не поднять человеку. Управление наукой оказалось в руках администраторов и проходимцев, далеких от целей науки, от её предназначения. Администраторы преследовали личную выгоду, используя заработанный наукой когда-то авторитет.

Не быть, а казаться -- таким стало кредо науки. Наука прихорашивалась, красила губы яркой помадой, подтягивала лицо и наряжалась в красивые платья, словно старуха, которая хочет казаться юной, и мелодично смеется за столом дурацкой шутке министра, показывая белоснежные вставные зубы. Но годы её ушли, смех перебивается кашлем, а зубы, зубы приходится постоянно лечить. Приходится покорно принимать обидные оплеухи от новых президентов и царей, лишь бы не гневались и дали денег на ботокс и на сладкое. Приходится привыкать к мысли, что ты уже не нужна и тебя пока еще терпят. Терпят, удивляясь своему терпению. Может в детстве их учили, что наука хорошая.

Пытаясь казаться оригинальной и свежей, стремясь пустить пыль в глаза, обмануть, одурачить и заработать на обмане, наука шарила по своим пыльным чуланам, находила старые свои открытия, древние достижения, выбивала из них пыль, перекраивала и выдавала за новые. Старость сама по себе унизительна, но вместе с нуждой старость становится вовсе жалким зрелищем. Царевна-мошенница, императрица-побирушка. На Тристе сказали бы, что это закономерно: рожденное должно умереть. Жила так, пока всем хватало. А как перестало хватать, науку погнали со двора.

Перед смертью тристанская наука стала гигантской и рассеянной. Бренча опухшими коллайдерами, гравитационными интерферометрами, проектами заселения Марса, подволакивая "теорию всего", она таскала себя по улицам в поисках пропитания. Её одолевали научные журналы, присосавшиеся за ушами, сросшиеся с ней. Из науки сыпались тоннами бесполезные научные статьи. Удачно насытившись, наука сидела на тротуаре и осоловело смотрела на научные конференции и круглые столы, которые, словно мартышки, водили вокруг хороводы. Заседания, дискуссии и какие-то невнятные смутные съезды, плешивыми воробьями рассаживались у нее на коленях и с оптимизмом чирикали, как ей жить дальше. Она закрывала глаза. Хотелось покоя. Вспоминалась веселая зубастая юность. Иногда в юношеские воспоминания врывалось мерзкое чириканье и визг. Взгляд науки становился осмысленным, наворачивались слезы. Плакала и злилась на свою немощь. Уставала, забывалась, успокаивалась. Когда и как умерла наука - никому не было дела. Мартышки и воробьи еще долго прыгали по трупу, будто ничего не случилось, будто она жива. Администраторы продолжали делать вид, что управляют, сдавая коллайдеры в аренду под склады, развлекая прохожих чтением лекций в нарядах клоунов, показывая научные фокусы. А что еще они могли? За потоками надо было следить.