- Вот так еще можно отправить красный код, - поглядев на огонек, сказал он и потащил Фриду внутрь.
Через два часа они шли по тихой улочке на окраине. Вечер. Лето. Вокруг стоят обветшалые двухэтажные дома, красного кирпича. Асфальт на тротуаре местами отсутствует, вместо него утоптанная сухая тропинка. Ямы на проезжей части кое-где засыпаны щебенкой. Глушь. Даута на ходу пытался звонить с нового телефона. Евстроп не отвечал, ребята не отвечали -- никто не отвечал, все абоненты вне зоны действия. Он аккуратно положил засвеченный телефон на землю -- кто-нибудь подберет.
Они завернули во двор одного из домов и подошли к припаркованной машине. Даута подергал ручку. Закрыто. Тогда он подобрал камень и разбил дверное стекло. Сигнализация не сработала. Он пригласил даму внутрь и, поковырявшись с замком зажигания, завел двигатель без ключа. Редкие прохожие с любопытством оглядывались и проходили мимо. Никто не возмущался. Даута газанул погромче, усмехнулся и тронул машину с места.
Еще через час они сидели в засаленной съемной почасовой квартире и мрачно ужинали беляшами перед телевизором. Тусклый свет, серый низкий потолок, грязные обои. По телевизору новости. Про Ирбочку. На экране толпа разношерстных фанатиков скандировала слово: "сатана". Мелькали плакаты с надписями: "Душа и дети". Бритоголовые подростки вместе с полоумными бабками в платочках, роняя пену, собирались ломать ворота внутреннего периметра. Даута смотрел молча, механично жуя. Фрида тихонько причитала.
Он дожевал последний беляш и с ненавистью произнес:
- Коржи. Как вы собираетесь выживать на этой планете?! Вы же не видите, что завтра будет, креветки тупые.
- Ой, Вовочка, - тяжело выдохнула Фрида. - Но ведь они люди. Они должны сами решать, чего хотеть.
- Вы же их сейчас не оправдываете, Фрида Владимировна? - спросил Даута, кивнув на экран.
- Нет, конечно нет, - ответила она. - Но свобода воли! Человек без свободы -- это не человек.
Даута повернулся всем телом в сторону Фриды.
- Знаете, что я об этом думаю? Я думаю, что свобода воли очень похожа на эволюцию. Только эволюция раскидывает во все стороны наши гены, а свобода воли во все стороны раскидывает нашу волю. Мысли наши разбрасывает. И коли уж мы соберемся бороться с таким расточительным подходом, то следует быть последовательными. Если без свободы воли нет человека, то нам нельзя оставаться людьми.
Фрида Владимировна нахмурилась и ничего не ответила. Она мудрая женщина. С мужчинами никогда не спорила.
Через месяц эта парочка оказалась в Женеве. С Лурасеевым встречались как заговорщики, на конспиративной квартире.
- Да, Серега, мы опасная компания, - говорил Даута с усмешкой. - Ты правильно осторожничаешь.
- Что вы дальше хотите делать? - замирая, спрашивал Лурасеев.
- Догадайся, - смеясь, отвечал Даута.
- Не уймешься?! Жили бы себе на пальмах где-нибудь спокойно.
- Нет, Серега. План "Б". Будем формировать общественный запрос, - говорил Даута. - У меня и деньги есть.
- Деньги... Да за тобой интерпол бегает. Награду назначили. Тебе не высунуться.
- Правильно. Поэтому давай-ка ты нас сложишь в саркофаг лет на пять. А как уляжется, разбудишь.
Лурасеев рассмеялся:
- Ты непрошибаемый, Вовка. Я тебе поражаюсь, - он вздохнул и стал серьезен. - Это ведь ты меня зажег. Вот это всё, что у меня есть -- это всё, глядя на тебя. Ты огонь.
Деньги Даута оставил Лурасееву: вдруг что случится в анабиозе. Жалко, если пропадут. Двадцать миллиардов всё-таки. Лурасеев аж посерел, от такой суммы. Очень много.
- А ты думал, почему интерпол за нами бегает? По попке похлопать? Ха-ха. Вот на них и будем формировать общественное мнение. Держи пароли, хранитель.
На следующий день укладывались в саркофаги. Лурас сам укладывал, никому не доверил тайну. В зале прохладно. Стены кафельные, белые. Яркий свет с потолка. Вокруг ящички на колесиках с кнопочками и шлангами, какие-то клавиатуры на подставках, экранчики с бегающими циферками. Всё как игрушечное, пластмассовое, беленькое или оранжевое, веселых расцветок, надутенькое такое, с зализанными уголками. Что-то из угла тихо, успокаивающе пикает. Фрида уже в саркофаге, уже спит, накрытая крышкой. Даута расслабленно лежит в соседнем, в потолок смотрит, пока Лурас ему иглу в вену вводит.
- Не знаю, Вова, - сказал Лурасеев, включив жужжащий аппарат. - Я не уверен.
- В чем не уверен?
- Люди никогда не управляли природой и никогда не будут.
Даута, лежа в саркофаге, улыбнулся:
- По-одному, да -- не будут. Но я верю, что люди сильны. Сильны вместе. Люди -- это не креветки.
- А по-моему -- креветки, - угрюмо сказал Лурас. - Ладно, спокойных снов.
И он включил второй жужжащий аппарат.
