Та же угроза возможного белорусского аншлюса Кремлю не в пример рационально выгоднее в сравнении с разрушительными оккупационными действиями, провоцирующими непредсказуемые постэффекты. Намного резоннее, эффективнее в политическом плане постоянно угрожать применением оружия массового поражения, нежели отдавать одноразовый приказ на его рентабельное оперативно-тактическое применение в каком-либо военном конфликте. Выиграет от этого не тот, кто его применил, ни, тем паче, тот, кто от него пострадал. Но третий радующийся, тертиум гауденс, соблюдающий вооруженный нейтралитет, сохраняющий реальную возможность прибегнуть, скажем, к ядерному оружию, угрожая им политически.

Любая публичная политика не терпит технологичной военной целесообразности, а каждая война в реальной истории фигурирует далеко не продолжением мирной политики, но решительным окончанием таковой.

Так, казусы и коллизии военной интервенции в Абхазию, в Приднестровье, в Южную Осетию, наконец, в Крымскую автономию отнюдь не положили начало возрождению Российской империи Рюриковичей и Романовых. В тождестве они никоим образом не стали великом почином, не дай Бог, реставрации СССР, сколь на то уповала и доселе того вожделеет несметная популяция особей диффузного неосоветского мировоззрения.

Поэтому аннексия Беларуси Россией более чем возможна и вероятна в силу эклектичной иррациональности и оппортунистической сиюминутности нынешней политики Кремля. Если обладающие властью воротилы, опираясь на публичную демократию, могут сработать не во вред завтрашний, а во мнимое здравие сегочасное, они именно так и сделают, едва ли осознавая, что для них, для их подданных есть временное благо, а что им извечное республиканское зло. Что им троянская Гекуба?

Ну а уж неосоветская форма и совковское содержание лукашистской РБ, исторические популярные обоснования в уподобленном извращении трех имперских разделов Речи Посполитой весьма и весьма способствуют безудержно надвигающемуся на Беларусь аншлюсу. Как-никак стародавний спор славян.

― А предотвратить его? ― почему-то потерянным голосом трагически вопросил Змитер Дымкин-Думко.

― Пожалуй, нечем, кроме всенародного антисоветизма и антикоммунизма по украинскому варианту, ― сокрушенно воздел длани Алесь Двинько. ― Либо созданием продленной ситуации полнейшего хаоса, исключающего принятие политических решений, когда властные мира сего вынуждены апатически ожидать прояснения обстановки.

Не только иллюстративного примера ради, но доказательно и состоятельно могу предположить, оптимально предложить дворцовый переворот и смену вех в Кремле опционально. Или же физическое устранение нынешних президентов РФ и РБ. Что также в последнее время равносильно кардинальному государственному перевороту и благонадежному необратимому переформатированию белорусской и российской политики...

Глава пятидесятая

Ему стал общий приговор

Те же самые дарницкие беседы, затрагивая сакраментальные белорусские вопросы, органически и физически продлились на следующий вечер не однажды и не случайно в конце тихого, сухого, теплого, едва ли не летнего месяца сентября в Киеве. Столь же заинтересовано в том же интеллектуальном составе на четверых они были возобновлены за ужином.

― ...Не боюсь повториться, друзья мои, ― всплеснул руками Алесь Двинько. ― Лука Первый, должно быть, он и последний, делегировано изъявляется, состоит в образе одного-единственного носителя суверенитета и независимости в нашей как бы республике. Де-юре и де-факто, будьте благонадежны.

Судите и взыскивайте сами. Если отселе его великую уникальную особь упразднить, то непосредственно наступит пора реализации права самобытной белорусской нации на самоопределение. Всецело и полностью от рафинированной новой элиты до подло вульгарного охлоса, от благорасположенной самодостаточной шляхты к дурному пустонародью, ведомому неосоветской демагогией.

― А-а-а... ликвидация совкового Луки-урода... ― Татьяна Бельская было вознамерилась высказать, выразить что-то покрепче по адресу действующего главы государства белорусского, но с очевидной паузой воздержалась от неблагопечатной лексики, ― ну, она особисто не спровоцирует аншлюс?

Ответил ей, коли не исчерпывающе, то убедительно уже не писатель Двинько, но аудитор Печанский:

― Никак нет, моя спадарыня Тана. Никакая истошная телепропаганда врагу не поможет! Сам факт имперского вмешательства России после того, как скоро будет убран Лука, безальтернативно послужит свидетельством, кому выгодно его прибрать и кто политкорректно виновен в содеянном.

Тана удовлетворенно покачала головой, успокоено опустила густые ресницы, притушив невместную взвинченность. Юридический довод Евгена, простая логика причинно-следственных связей и классические положения римского права ее убедили.

Право слово! Словно бы не сказали, но так единомысленно рассудили четверо собеседников.

В свою очередь Змитер Дымкин вдумчиво с менторской гордостью юного спортсмена-разрядника пояснил ей возможную политическую ситуацию на игровом примере:

― В шахматах, Тана, аналогичное положение дел именуется цугцвангом. Когда любой ход игрока предстает заведомо ошибочным и неминуемо приближает поражение. В реальной вероятностной политике, мне представляется, такого рода нелепые казусы спорадически случаются даже чаще, чем в шахматной практике профессионалов и любителей.

― Вы непогрешимо правы, ясновельможный Змитер! ― вдохновился, воодушевился Михалыч, весьма польщенный пониманием внимательной молодой аудитории, мастерски умеющей по-своему формулировать вразумительно его назидательные писательские идеи, порой его же книжным лексиконом. ― Бывалоче и наоборот, дороженькие мои, коли самые, на первый взгляд, дурацкие политические нелепости профанов и болванов всяко-разно приводили к неожиданным победным результатам. Вправду бывало дурням счастье.

Как тут не вспомнить бродячую поговорку на многих языках, поминая о счастливой победе Луки на свободных президентских выборах давнего 1994 года! Без фальсификаций и подтасовок ажник!

Мне практически в продолжение журналистской и редакторской суеты сует раз к разу приходилось очень многое не договаривать, не дописывать, оставлять за полями программных, без преувеличения, статей или промежду строк, в полуторном интерлиньяже. Не будить лиха, покуль дремлет тихо, простите за еще одну расхожую многоязычную банальщину. Сейчас мы со спадаром Змитером тоже хорошенько подумаем наособицу, что почем из нашей откровенной беседы впишется для публикации. Уверенно, имприматур, к печати, да друку!

Но вот то, о чем я раньше много лет принципиально предпочитал открыто не рассуждать, отныне, думаю, стоит безвредно и с пользой обнародовать в теме и реме нашей дискуссии. Каждому овощу-фрукту свое, причем не одно лишь время, но и работа.

Существование, впрочем и между прочим, табуированных, категорически закрытых тем я не признаю, коли всего лишь имеется в виду их своевременность, а также адресный подход в придании им гласности и уместности выхода в свет.

К тождественным табу в независимых белорусских масс-медиа относится и вечная тема эвентуального гипотетического аншлюса. Ее они попросту суеверно боятся в течение полутора десятилетий. Тем более сегодня! Каб зараз не накликать-де страшной невзгоды на Беларусь в итоге оккупации Крыма за компанию! Не так ли, Змитер?

― А то, Алексан Михалыч! Эт-та оккупационная темка, шановное спадарство, у них под страшенным запретом внутри редакций. Точь-в-точь и у тамошних убогих сосал-демократов. Говорить между собой тихонечко, закулисно говорят, шепчутся, шушукаются. Но принародно, со сцены, с трибуны ― будто бы до часу не-не-не, недоумки! Пожалуй, когда сракой почувствуют, что реальная угроза аншлюса отдалилась, то снова начнут о нем болботать и хайпить.

― Равным образом внутренняя цензура им до сих пор скудоумно воспрещает по-республикански обсуждать возможность воцарения Луки Первого на союзном троне Великия и Белыя Руси. Скажем в добавление, ― согласился с молодым коллегой Алесь Двинько.